20-я гвардейская мотострелковая дивизия
Поделись знанием:
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.
В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.
– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.
Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
| 20-я гвардейская мотострелковая Прикарпатско-Берлинская Краснознамённая ордена Суворова дивизия (сокр. 20-я гв. мсд;) | |
 Гвардейское Боевое Знамя. | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение |
с 1942 г. по 1946 г. |
| Входит в |
1-й гвардейской танковой армии |
| Тип | |
| Включает в себя |
Бригады, полки, отдельные батальоные, дивизионы отдельные роты и взвода. |
| Функция |
Защита Отечества. Ведение широкомасштабных боевых действий. |
| Численность |
10 000 — 24 000 человек личного состава. |
| Часть |
состоит из управления (штаба), частей и подразделений. |
| Дислокация |
Калинин, Гримма Германия ГСВГ 20-я гв. омсбр Волгоград СКВО, объединённое стратегическое командование ЮВО |
| Снаряжение |
танковое, стрелковое, ракетное, артиллерийское, зенитное, и другое оружие |
| Участие в |
Великая Отечественная война:Курская битва |
| Знаки отличия |
|
| Командиры | |
| Известные командиры |
генерал-лейтенант т/в Катуков, Михаил Ефимович |
20-я гвардейская мотострелковая Прикарпатско-Берлинская Краснознамённая ордена Суворова дивизия (сокр. 20-я гв. мсд) — соединение (мотострелковая дивизия) пехоты РККА ВС СССР, во время Великой Отечественной войны механизированный корпус. После войны — дивизия в составе 1-й гв. ТА 8-й гв. А ГСВГ. С 2009 года 20-я гв. омсбр Волгоград.
Содержание
История
20-я гвардейская мотострелковая Прикарпатско-Берлинская Краснознамённая ордена Суворова дивизия имела название: C сентября 1942 года-3-й механизированный корпус; С 23.8.1943- 8-й гвардейский механизированный корпус; С лета 1945 года- 8-я гвардейская механизированная дивизия; С 1946 года- 8-й гвардейский отдельный кадровый механизированный полк; С 1949 года-8-я гвардейская механизированная дивизия; С 1957 года- 20-я гвардейская мотострелковая дивизия. С 2009 года- 20-я гвардейская отдельная мотострелковая бригада.
Формирование
Сформирована в городе Калинине в сентябре- октябре 1942 года, как 3-й механизированный корпус. В составе 1, 3, 10-й механизированных, 1-й гвардейской и 49-й танковой бригад и ряда частей. Корпус вошёл в состав 22-й А Калининского фронта. В состав корпуса входили:
- 1-я механизированная бригада[1]
- 3-я механизированная бригада[2]
- 10-я механизированная бригада[3]
- 1-я гвардейская танковая бригада[4]
- 49-я танковая бригада[5]
- 58-й отдельный мотоциклетный батальон 27-й отдельный сапёрный батальон
- 6-й отдельный ремонтно-восстановительный батальон
- 22-я отдельная инженерно-минная рота
- 8-я отдельная автотранспортная рота подвоза ГСМ
- 2310-я полевая почтовая станция и др.
Боевой путь
3-й механизированный корпус
Впервые корпус вступил в бой с немецко-фашистскими войсками 26 ноября 1942 года в ходе наступления против группировки, оборонявшейся на ржевском направлении. В январе 1943 года вёл оборонительные бои, в начале февраля был переброшен в район города Осташков и включён в 1-ю танковую армию Северо-Западного фронта. С 1-й ТА (с 25 апреля 1944 года 1-я гвардейская танковая армия) действовал до конца войны. Летом 1943 участвовал в Курской битве. 5 июля корпус частью сил, а с 6 июля в полном составе вступил в сражение с соединениями 4-й танковой армии немецко-фашистских войск, перешедшими в наступление на обоянском направлении. Упорной обороной и искусными контратаками его соединения и части во взаимодействии с другими соединениями Воронежского фронта остановили наступление превосходящих сил противника и вынудили его перейти к обороне. В августе — 1-й половине сентября 1943 корпус участвовал в Белгородско-Харьковской наступательной операции и освобождении Левобережной Украины, затем был выведен в резерв Ставки ВГК.
8-й гвардейский механизированный корпус
За героизм и отвагу, стойкость и мужество лич. состава в боях с немецко-фашистскими захватчиками, а также образцовое выполнение боевых заданий был преобразован в 8-й гвардейский механизированный корпус (23 октября 1943).[6]
В состав корпуса входили и имели полное наименование
- 19-я гвардейская механизированная Лодзинская ордена Ленина, Краснознамённая, орденов Суворова и Богдана Хмельницкого бригада[7] (бывшая 1-я) и её 67-й гвардейский танковый Ярославский Краснознамённый, ордена Александра Невского полк.[8]
- 20-я гвардейская механизированная Залещинская ордена Ленина Краснознамённая орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого бригада[9] (бывшая 3-я) и её 68-й гвардейский танковый Ярославский Краснознамённый, ордена Александра Невского полк[10]
- 21-я гвардейская механизированная Ярославская Краснознамённая орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого бригада[11] (бывшая 10-я) и её 69-й гвардейский танковый Сандомирский Краснознамённый, ордена Александра Невского полк[12]
- 1-я гвардейская танковая Чертковская дважды ордена Ленина Краснознамённая орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого бригада[4]
Корпусные части:
- 155-й отдельный гвардейский батальон связи (до 20.11.1943 — 346-й отдельный батальон связи)
- 133-й отдельный гвардейский сапёрный батальон (до 20.11.1943 — 27-й отдельный сапёрный батальон)
- 84-й отдельный ремонтно-восстановительный батальон (23.12.1944 — переформирован в 561-ю ПТРБ и 562-ю ПАРБ)
- 561-я полевая танкоремонтная база, с 23.12.1944
- 562-я полевая авторемонтная база, с 23.12.1944
- 138-й полевой автохлебозавод
- 1775-я полевая касса Госбанка
- 2310-я военно-почтовая станция
С конца ноября корпус входил в состав войск 1УФ . С 24 декабря принимал участие в Житомирско-Бердичевской наступательной операции, в ходе которой освободил г. Казатин (28 дек.).
В Проскуровско-Черновицкой наступательной операции в марте-апреле 1944 года, введёные в бой 21 марта из района восточнее города Тернополь его соединения и части стремительно развивали наступление в направлении Великие Борки, западнее Скалат и 22 марта освободили город Трембовля (Теребовля), 23 марта — город Чертков (Чортков), 24 марта — г. Залещики, 28 марта — г. Коломыя. Затем корпус наступал на Тлумач, и освободил его 29 марта. В последующем до мая 1944 вёл оборонительные. бои на станиславском (ивано-франковском) направлении. За отличия в боях в ходе разгрома с немецко-фашистских захватчиков в предгорьях Карпат корпус и ряд его частей были удостоены почётного наименования «Прикарпатских»[13](16 апр. 1944).
В июле-августе 1944 года корпус участвовал в Львовско-Сандомирской наступательной операции, в ходе которой 19 июля с ходу форсировал р.Западный Буг в районах Сокаль, Добрачин, 22 июля — р. Сан и во взаимодействии с 121-й гв. стрелковой дивизией овладел г. Ярослав Польша (27 июля). В конце июля форсировал реку Висла в р-не г. Баранув и до 20 августа вёл бои на сандомирском плацдарме. В начале сентября в составе армии выведен в резерв Ставки ВГК, а в конце ноября включён в 1-й Белорусский фронт.
На завершающем этапе войны
В Варшавско-Познанской наступателной операции 1945 года соединения и части корпуса, введённые в прорыв с магнушевского плацдарма в полосе 8-й гв. армии, за 14 дней с боями прошли около 650 км. Они участвовали в освобождении городов Коло (20 января), Конин (21 янв.), Кебниц (27 января) и других. К 1 февраля передовые части корпуса вышли к реке Одер (Одра) юго-восточнее города Франкфурт. За образцовое выполнение заданий командования в ходе разгрома немецко-фашистских захватчиков на территории Польши и проявленные при этом личным составом доблесть и мужество корпус был награждён орденом Красного Знамени (Указ ПВС СССР от 19.02.1945). Его 19-я гв. мех. бригада была удостоена почётного наименования Лодзинской (19 февр.) и награждена орденом Ленина (5 апр. 1945).
В Восточно-Померанской операции (в феврале — начале апреля 1945 года) корпус участвовал в освобождении Восточной Померании. За отличие а боях при освобождении 12 марта г. Нойштадт (Вейхерово) корпус был награждён орденом Суворова 2-й степени (Указ ПВС СССР от 26.04.1945). В Берлинской наступательной операции корпус был введён в сражение с кюстринского плацдарма в полосе 8-й гв. армии. В ходе упорных и напряжённых боёв во взаимодействии с соединениями 8-й гвардейской и 1-й гв. танковой армий прорвал глубоко эшелонированную оборону противника на Зееловских высотах, 25 апр. преодолел канал Тельтов и завязал бои на улицах Берлина. 2 мая в центре столицы фашистской Германии в районе ж.-д. станции Зоопарк его передовые части соединились с частями 2-й гв. танковой армии. За отличие в боях при овладении городом Берлин корпусу было присвоено почётное наименование «Берлинский»[14](11 июня 1945).
К концу войны в состав 8-го гвардейского механизированного корпуса входили:
- 19-я гвардейская механизированная Лодзинская ордена Ленина Краснознамённая орденов Суворова и Богдана Хмельницкого бригада ;
- 20-я гвардейская механизированная Залещицкая ордена Ленина Краснознамённая орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого бригада;
- 21-я гвардейская механизированая Ярославская Краснознамённая орденов Суворова и Богдана Хмельницкого бригада;
- 1-я гвардейская танковая Чертковская дважды ордена Ленина Краснознамённая орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого бригада;
- 67-й гвардейский танковый Ярославский Краснознамённый, ордена Александра Невского полк (бывший 14 тп);
- 68-й гвардейский танковый Ярославский Краснознамённый, ордена Александра Невского полк (бывший 16 тп);
- 69-й гвардейский танковый Сандомирский Краснознамённый, ордена Александра Невского полк (бывший 17-й тп 10-й мбр);
- 48-й гвардейский тяжёлый танковый Бранденбургский ордена Кутузова полк;
- 400-й гвардейский самоходно-артиллерийский Вислинский Краснознамённый, ордена Кутузова полк;
- 353-й гвардейский тяжёлый самоходно-артиллерийский Черновицкий Краснознамённый орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого полк (бывший 35 сап);
- 265-й гвардейский миномётный Черновицко-Гнезненский Краснознамённый орденов Суворова и Богдана Хмельницкого полк (бывший 265 минп);
- 358-й гвардейский зенитно-артиллерийский Прикарпатский орденов Кутузова, Богдана Хмельницкого и Красной Звезды полк;
- 405-й гвардейский миномётный Черновицкий Краснознамённый, ордена Богдана Хмельницкого дивизион;
- 8-й гвардейский мотоциклетный Бранденбургский Краснознамённый батальон (бывший 58 мцб);
- 133-й гвардейский сапёрный Прикарпатский Краснознамённый батальон (бывший 27 сапб);
- 155-й гвардейский Прикарпатский ордена Красной Звезды батальон связи (бывший 346 обс);
- 561-я полевая танкоремонтная база;
- 562-я полевая авторемонтная база;
- 138-й полевой автохлебозавод;
- 1775-я полевая касса Госбанка;
- 2310-я военно-почтовая станция.
После войны
- Во второй половине 1945 года 8-й гвардейский механизированный корпус был переформирован в 8-ю гвардейскую механизированную дивизию 1-й гвардейской механизированной армии Группы советских оккупационных войск в Германии.
- В 1946 году дивизия была скадрована в 8-й гвардейский отдельный кадровый механизированный полк, а её механизированные полки в гвардейские отдельные кадровые механизированные батальоны.
- В 1949 году была вновь развёрнута 8-я гвардейская механизированная дивизия.
- В 1957 году 8-я гвардейская механизированная дивизия была переформирована в 20-ю гвардейскую мотострелковую Прикарпатско-Берлинскую дивизию.
- С 1957 по 1964 год 20-я гв. мсд входила в состав 18-й гвардейской общевойсковой армии (Форст Цинна), затем в состав 8-й гв. А (Нора) (с 1964 по 1983 год) и в 1983 году дивизия была передана в состав 1-й гвардейской танковой армии (Дрезден).
- В 1957 году, из состава 39-й гв. мсд выведен 112-й гвардейский стрелковый Люблинский Краснознамённый орденов Суворова и Кутузова полк (на его базе сформирован 29-й гвардейский мотострелковый Люблинский Краснознамённый орденов Суворова и Кутузова полк (вч пп 38868) и передан в состав 20-й гв. мсд 18-й гв. ОА, г. Плауэн).
Операция «Дунай»
В период с 13 мая по 5 ноября 1968 года дивизия участвовала в операции «Дунай» и выполняла ответственное правительственное задание по ликвидации контрреволюции в ЧССР. В период операции «Дунай» дивизия вошла в состав 1-й гв. ТА
20 августа 1968 года дивизия получила задачу на переход государственной границы ГДР с ЧССР. C 21 августа 1968 года части дивизии блокировали соответствующие объекты в районе города Бор.
Приказом Министра обороны СССР от 17-го октября 1968 года № 242 за образцовое выполнение задания командования и интернационального долга по оказанию помощи трудящимся Чехословакии в борьбе с контрреволюционными элементами и проявленные при этом отвагу и мужество всему личному составу дивизии, участникам операции «Дунай» объявлена благодарность.
- В июле 1989 года 1-й гвардейский танковый полк был передан в состав 9-й танковой дивизии 1-й гвардейской танковой армии Западной группы войск.
- Вместо него в состав дивизии прибыл из 9-й танковой дивизии 576-й мотострелковый полк (бывший 95-й танковый Бобруйский ордена Ленина Краснознамённый полк), (затем 428-й отдельный танковый батальон) в Волгограде.
- В 1989 году 320-й отдельный ракетный дивизион 20-й гв. мсд был выведен из состава дивизии и включен в состав вновь сформированной 432-й рбр 1-й гв. ТА, наряду с 638-м ордн 11-й гв.тд и 688-м ордн 9-й тд.
Вооружение на 1991 год
Накануне вывода войск из Германии дивизия имела в своём составе: 4 мотострелковых полка (два — на БМП, два — на БТР). Танковый парк дивизии составляли танки Т-80.
- 29-й гвардейский мотострелковый Люблинский Краснознамённый орденов Суворова и Кутузова полк (Плауэн): 31 Т-80; 153 БМП (61 БМП-2, 85 БМП-1, 7 БРМ-1К); 18-2С1 «Гвоздика», 8-2СК «Сани»; 9 БМП-1КШ, 3 ПРП — 3,4; 2 РХМ, 3 БРЭМ-2; 2 ПУ-12, 7 МТ-ЛБТ; 3 МТ-55А.
- 67-й гвардейской мотострелковой Ярославский Краснознамённый орденов Суворова и Богдана Хмельницкого полк (Гримма): 30 Т-80; 142 БМП (59 БМП-2, 84 БМП-1, 7 БРМ-1К), 7 БТР-70; 18-2С1 «Акация», 18 — 2С12 «Сани»;
9 БМП-1КШ, 3 ПРП-3,4, 2 РХМ; 3 БРЭМ-2, 2 ПУ-12, 7 МТ-ЛБТ, 2 МТ-55А.
- 242-й гвардейский мотострелковый Залещицкий ордена Ленина Краснознамённый орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого полк (Вурцен):
31 Т-80; 10 БМП (6 БМП-1 и 4 БРМ-1К), 148 БТР-60; 18-2С1 «Гвоздика» 18 — 2С12 «Сани», 8 Р — 145 БМ, 3 ПРП-3,4; 2 БРЭМ-2, 3 ПУ-12, 7 МТ-ЛБТ, 2 МТ-55А.
- 576-й мотострелковый Бобруйский ордена Ленина Краснознамённый ордена Суворова полк (Глаухау): 31 Т-80; 10 БМП (6 БМП-1, 4 БРМ-1К); 148 БТР-60; 18 — 2 С1 «Гвоздика», 18-2С12 «Сани»; 8 Р-145 БМ, 3 ПРП-3,4; ПУ-12, 2 БРЭМ-2, 7 МТ-ЛБТ; 3 МТ-55А.
- 944-й гвардейский самоходно-артиллерийский Черновицко-Гнезненский Краснознамённый орденов Суворова и Богдана Хмельницкого полк (Лейсниг):
54- 2СЗ «Акация», 18 БМ-21; 5 ПРП — 3,4; 6-1В18, 2-1В19; 2 Р-145 БМ, 1 Р — 156 БТР.
- 358-й гвардейский зенитный ракетный Прикарпатско-Гнезненский орденов Кутузова, Богдана Хмельницкого и Красной Звезды полк (Лейсниг):
кроме ЗРК 5 ПУ-12; 2 Р — 145 БМ, 1 Р — 156 БТР.
- 20-й отдельный танковый батальон (Помсен): 31 Т-80, а также 2 БМП-1, 1 БМП-1КШ, 1 МТ-55А.
- 487-й отдельный противотанковый артиллерийский дивизион (Ошатц): кроме орудий (100-мм МТ-12) и ПТУР — 1 ПРП-3, 14 МТ-ЛБТ.
- — 68-й отд. батальон разведки и РЭБ (Плауэн): 1 Р — 145 БМ; БМП — 1 КШ; 17 БМП-1, 7 БРМ-1К.
- — 454-й отд. батальон связи (Гримма): 10 Р-145 БМ, 1 Р-2AM.
- — 133-й отдельный гвардейский инженерно-саперный Прикарпатский Краснознамённый батальон (Лейпциг):
- — 153-й отд. батальон химзащиты
- — 1124-й отд. батальон материального обеспечения
- — 39-й отд. ремонтно-восстановительный батальон
- — 347-й отдельный медицинский батальон
Всего на 19.11.90 20-я гв. мсд располагала:
- 154 танками Т-80;
- 349 БМП (120 БМП-2, 200 БМП-1, 29 БРМ-1К)
- 303 БТР (155 БТР-70, 148 БТР — 60)
- 126 САУ(72 2С1,54 2СЗ)
- 72 миномётами 2 С12 «Сани» (120 мм)
- 18 РСЗО БМ-21 «Град».
Передислокация
В 1993 году дивизия была передислоцирована в город Волгоград и вошла в состав 8-го гвардейского армейского ордена Ленина корпуса Краснознамённого Северо-Кавказского военного округа.
Первая чеченская война
Сводный отряд дивизии с декабря 1994 года по февраль 1995 года принимал активное участие в первой чеченской войне в штурме Грозного. Выдвижение на Грозный началось 27 декабря.
31 декабря 1994 года части дивизии совместно с 131-й омсбр и 81-м гв. мсп вошли в Грозный. 13 января 1995 года части дивизии начали штурм здания Совета Министров. 16 января здание Совмина было полностью взято. 21 января 1995 года 33 мсп участвовал во взятии Дома печати. 5 февраля дивизия заняла площадь Минутка. 11 февраля 1995 года после взятия основных опорных пунктов боевиков в Грозном дивизия была выведена из боев и начал переброску своих подразделений в Волгоград. В конце февраля 1995 года дивизия была полностью выведена из Чечни.
Вторая чеченская война
Сводный полк, сформированный из частей дивизии, усиленный танковым, зенитно-самоходным подразделениями и десантно-штурмовым отрядом, 19 августа 1999 года был отправлен в Дагестан. 20 августа 1999 года он прибыл в Республику Дагестан. В Республике Дагестан сводный полк дивизии совместно приданой 21-й отдельной бригадой особого назначения МО ВВ. принимал участие в боевых действиях. В ходе операций по уничтожению банд террористов, прорвавшихся на территорию Республики Дагестан, дивизия потеряла убитыми 18 человек. 29 ноября 1999 года 20-я гв. мсд начала передачу своих позиций прибывающей оперативной группе с Урала. Дивизия начала вывод в Волгоград. С сентября 1999 года по февраль 2000 года дивизия потеряла около 60 человек погибших и более 200 раненых.
Укомплектованность
По штату в дивизии 10884 человека, 93 танка Т-72, 340 боевых бронированных машин и 99 артиллерийских орудий
В состав дивизии входят:
- 56-й гвардейский десантно-штурмовой ордена Отечественной войны полк (в/ч 74507, г. Камышин Волгоградской области);
- 242-й гвардейский мотострелковый Залещицкий ордена Ленина Краснознамённый орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого полк (г. Камышин Волгоградской области);
- 255-й гвардейский мотострелковый Волгоградско-Корсуньский Краснознамённый полк имени генерал-полковника М. С. Шумилова (в/ч 34605, 400048, г. Волгоград, ул. Историческая, проспект Жукова, 11-й военный городок);
- 428-й отдельный танковый Бобруйский ордена Ленина Краснознамённый ордена Суворова батальон (п. Максима Горького Городищенского района Волгоградской области);
- 944-й гвардейский самоходный артиллерийский Черновицко-Гнезненский Краснознамённый, орденов Суворова и Богдана Хмельницкого полк (г. Волгоград);
- 358-й гвардейский зенитный ракетный Прикарпатско-Гнезненский орденов Кутузова, Богдана Хмельницкого и Красного Знамени полк (в/ч 26006, г. [Волгоград]-48, проспект Жукова, 106);
- 487-й отдельный противотанковый артиллерийский дивизион;
- 68-й отдельный гвардейский разведывательный Бранденбургский Краснознамённый батальон (в/ч 23562, г. Волгоград-38, п. Горьковский);
- 454-й отдельный гвардейский Прикарпатский ордена Красной Звезды батальон связи (г. Волгоград);
- 109-й отдельный инженерно-сапёрный Лодзинский батальон (прибыл из 9-й танковой дивизии);
- 539-й отдельный батальон РЭБ;
- 153-й отдельный батальон РХБЗ (в/ч 28338),
- 1124-й отдельный батальон материального обеспечения;
- 347-й отдельный медицинский батальон (г. Волгоград);
- 39-й отдельный ремонтно-восстановительный батальон.
20-я гв. омсбр
В 2009 году на базе 20-й гв мсд создана 20-я гвардейская отдельная мотострелковая Прикарпатско-Берлинская Краснознамённая ордена Суворова бригада Объединённое стратегическое командование ЮВО, с местом дислокации Волгоград. В целях увековечивания боевой славы 8-го гвардейского мехкорпуса бригаде переданы его почётные наименования, звание и регалии.
Награды и наименования
-
«Гвардейский». Приказом Народного Комиссара обороны СССР от 23 октября 1943 года за проявленную отвагу в боях с немецкими захватчиками, стойкость, мужество, дисциплинированность и героизм личного состава корпус преобразован 8-й гвардейский механизированный корпус - За отличия в боях в ходе разгрома с немецко-фашистских захватчиков в предгорьях Карпат присвоено почётное наименование «Прикарпатский».Приказ Верховного Главнокомандующего № 097 от 16 апреля 1944 года.
-
Награждён орденом Красного Знамени — За образцовое выполнение заданий командования в боях с немецкими захватчиками, за овладение городами: Лодзь, Кутно, Томашув (Ромашов), Гостынин, Ленчица и проявленные при этом доблесть и мужество. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 февраля 1945 года. -
— За образцовое выполнение заданий командования в боях с немецкими захватчиками при овладении городами Тчев (Диршау), Вейхарово (Нойштадт), Пуцк (Путциг) и проявленные при этом доблесть и мужество награждён орденом Суворова II-й степени. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 апреля 1945 года. - За отличие в боях при овладении городом Берлин корпусу было присвоено почётное наименование «Берлинский». Приказ Верховного Главнокомандующего № 0111 от 11 июня 1945 года.
Командование
Командиры корпуса
- Катуков, Михаил Ефимович, генерал-майор танковых войск, с 18.01.1943 генерал-лейтенант танковых войск (с 18.09.1942 по 30.01.1943)
- Кривошеин, Семён Моисеевич, генерал-майор танковых войск, с с 21.08.1943 генерал-лейтенант танковых войск (с 07.02.1943 по январь 1943)
- Дрёмов, Иван Фёдорович генерал-майор (с 03.01.1944 до конца войны)
Начальники штаба корпуса
- полковник Копиенко, Владимир Емельянович (с 11.05.1943 по 27.10.1943);
- полковник Александров, Василий Георгиевич (с 27.10.1943 по 30.12.1943);
- полковник Сидорович, Георгий Степанович (с 30.12.1943 по 29.01.1944);
- полковник Воронченко, Владимир Парфенович (с 18.03.1944 до конца войны)
Заместитель командира корпуса по строевой части
- генерал-майор Дрёмов, Иван Фёдорович (на январь 1944)
- полковник Петровский, Владимир Герасимович (c мая по октябрь 1944)
- полковник Горелов, Владимир Михайлович [с 25.08.1944 по 28.01.1945], убит 28.01.1945 — ОБД
Начальники политотдела
с июня 1943 года — заместитель командира по политической части):
- полковник Шелег, Пётр Николаевич (с 23.10.1943 по 02.11.1943);
- полковник Литвяк, Михаил Моисеевич (с 02.11.1943 по 27.10.1944);
- генерал-майор танковых войск Шаров, Василий Михайлович (с 27.10.1944 до конца войны)
Заместители командира корпуса по технической части
- инженер-полковник Сергеев, Павел Петрович (до конца войны)
Начальник оперативного отдела
- полковник Рогозкин, Александр Николаевич (с 28.05.1943 по 22.11.1943);
- подполковник Хуртин, Георгий Михайлович (с 25.11.1943 по 28.02.1944);
- полковник Новиков, Пётр Иванович (с 05.03.1944 по 01.03.1945);
- майор Бондарь, Геннадий Трофимович (с 05.03.1945 до конца войны)
Командование дивизии после войны
Командиры
- 195?-1958 полковник Ямщиков А. М., генерал-лейтенант, главный инспектор Сухопутных войск.
- 1958—1959 полковник Сильченко, Николай Кузьмич (3.5.1919-15.10.2010) генерал-полковник, командующий войсками Уральского военного округа (1970—1980).
- 1959—1961 генерал-майор Огарков, Николай Васильевич[15] (1917—1994) Маршал Советского Союза.
- 1967—1968 генерал-майор Казанцев
- 1968—1970 генерал-майор Демидков, Григорий Иванович, Генерал-лейтенант, советник в Афганистане, Монголии.
- 1974—1978 генерал-майор Лучиц Виктор Максимович
- 1978-1980 полковник- генерал майор Денисов
- 1980—1984 генерал-майор Головнев, Анатолий Андреевич[16] (Род.в 1942 году) Генерал-полковник, начальник Главного управления боевой подготовки ВС РФ.
- 1984—1987 полковник Казаков
- 1987—1990 полковник Прыгунов, Алексей Александрович, генерал-лейтенант.
- 1990—1992 полковник Киселёв, генерал-майор
- 1994—1997 полковник Михайлов, Владимир Андреевич (генерал-майор), генерал-майор, военком Астраханской обл.
- 1997—2001 генерал-майор Акимов, Николай Григорьевич, с 2001 г. военком Брянской, с 2007 г. — Ярославской обл.
- 1998—2000 генерал-майор Шпак, Валерий Иванович,[17]
- январь 2002-сентябрь 2003 Генерал-майор Моисеев, Сергей Николаевич[18] (9.2.2002-1.9.2003).
- ноябрь 2003— февраль 2006 Истраков, Сергей Юрьевич, с октября 2014 г. ЗНГШ ВС РФ, генерал-полковник.
- февраль 2006— июль 2007 Лапин, Александр Павлович, с апреля 2014 г.НШ ВВО
- июль 2007 - июль 2009 полковник Жидко, Геннадий Валерьевич, с января 2015 г.НШ 2 гв.А
- июль 2009—2012 генерал-майор Фомичев, Борис Июльевич.
- 2012- сегодня генерал-майор Леготин, Сергей Николаевич.
Заместители командира дивизии
ЗКД 1960-1961 полковник Латун Петр Трофимович
- ЗКД 1995 полковник Акимов Николай
Отличившиеся воины
За мужество и героизм, проявленные в боях против немецко-фашистских захватчиков в годы войны, 34 550 воинов корпуса были награждены орденами и медалями, а 45 из них удостоены звания Героя Советского Союза.
Герои Советского Союза
 Герои Советского Союза
| |||||
|---|---|---|---|---|---|
| № | Фамилия Имя Отчество | Дата Указа | Должность | Звание | Примечания |
| 1 | Антинян, Авак Вартанович | 23.09.1944 | командир орудия 353-го гвардейского истребительного противотанкового артиллерийского полка | старшина | |
| 2 | Бабаджанян, Амазасп Хачатурович | 26.04.1944 | командир 20-й гвардейской механизированной бригады | полковник | |
| 3 | Барсуков, Александр Яковлевич | 31.05.1945 | командир мотоциклетной роты 8-го гвардейского отдельного мотоциклетного батальона | лейтенант | |
| 4 | Беляев, Вячеслав Васильевич | 27.02.1945 | командир взвода 1-й гвардейской танковой бригады | старший лейтенант | |
| 5 | Бодров, Алексей Федотович | 27.02.1945 | командир танка 1-й гвардейской танковой бригады | младший лейтенант | |
| 6 | Бочковский, Владимир Александрович | 26.04.1944 | заместитель командира танкового батальона 1-й гвардейской танковой бригады | капитан | |
| 7 | Бушилов, Михаил Иванович | 10.01.1944 | механик-водитель танка 67-гвардейского танкового полка 19-й гвардейской механизированной бригады | старшина | |
| 8 | Ваганов Александр Васильевич | 31.05.1945 | командир роты 68-го гвардейского танкового полка 20-й гвардейской механизированной бригады | капитан | |
| 9 | Гаврилов, Иван Васильевич | 31.05.1945 | командир 19-й гвардейской механизированной бригады | полковник | |
| 10 | Гавришко, Николай Иосифович | 26.04.1944 | командир танкового батальона 1-й гвардейской танковой бригады | майор | |
| 11 | Гизатулин, Минулла Сунгатович | 23.09.1944 | автоматчик 20-й гвардейской танковой бригады | рядовой | |
| 12 | Горбач, Феодосий Родионович | 31.05.1945 | командир отделения мотострелкового батальона 19-й гвардейской механизированной бригады | младший сержант | |
| 13 | Горев, Алексей Ильич | 23.09.1944 | наводчик орудия 353-го гвардейского истребительно-противотанкового артиллерийского полка | рядовой | |
| 14 | Горелов, Владимир Михайлович | 26.04.1944 | командир 1-й гвардейской танковой бригады | полковник | |
| 15 | Графов, Владимир Сергеевич | 31.05.1945 | командир гвардейского отдельного мотоциклетного батальона | майор | |
| 16 | Гриболев, Пётр Филиппович | 10.01.1944 | командир взвода 67-гвардейского танкового полка 19-й гвардейской механизированной бригады | лейтенант | |
| 17 | Долгов, Александр Петрович | 31.05.1945 | командир танковой роты 8-го отдельного гвардейского мотоциклетного батальона | старший лейтенант | |
| 18 | Дрёмов, Иван Фёдорович | 26.04.1944 | командир 8-го гвардейского механизированного корпуса | генерал-майор | |
| 19 | Духов, Алексей Михайлович | 27.02.1945 | командир танковой роты 2-го танкового батальона 1-й гвардейской танковой бригады | старший лейтенант | |
| 20 | Жуков, Владимир Александрович | 27.02.1945 | командир танкового батальона 1-й гвардейской танковой бригады | майор | |
| 21 | Закурдаев, Степан Алексеевич | 26.04.1945 | наводчик противотанкового ружья 1-го мотострелкового батальона 21-й гвардейской механизированной бригады | ефрейтор | |
| 22 | Землянов, Андрей Егорович | 24.05.1944 | командир башни танка 1-й гвардейской танковой бригады | сержант | |
| 23 | Игнатьев, Андрей Николаевич | 25.05.1944 | командир танка 2-го банкового батальона 1-й гвардейской танковой бригады | младший лейтенант | |
| 24 | Кабалин, Николай Петрович | 26.04.1944 | помощник командира взвода мотострелкового батальона 21-й гвардейской механизированной бригады | сержант | |
| 25 | Календюк Иван Хрисанфович | 26.04.1944 | командир бронетранспортёра разведывательной роты 20-й гвардейской механизированной бригады | старший сержант | |
| 26 | Корольков, Иван Фёдорович | 26.04.1944 | автоматчик мотострелкового батальона 21-й гвардейской механизированной бригады | младший сержант | |
| 27 | Кочеров, Василий Григорьевич | 26.04.1944 | помощник командира взвода разведывательной роты 20-й гвардейской механизированной бригады | старший сержант | |
| 28 | Кротов, Михаил Иванович | 26.04.1944 | механик-водитель танка 68-го гвардейского танкового полка 20-й гвардейской механизированной бригады | старшина | |
| 29 | Кунец, Александр Николаевич | 31.05.1945 | пулемётчик разведывательной роты 21-й гвардейской механизированной бригады | сержант | |
| 30 | Лактионов, Пётр Ефимович | 31.05.1945 | командир 21-й гвардейской механизированной бригады | полковник | |
| 31 | Лапенков, Иван Адамович | 23.09.1944 | заместитель командира мотострелкового батальона 20-й гвардейской механизированной бригады | старший лейтенант | |
| 32 | Липатенков Фёдор Петрович | 06.04.1945 | командир 19-й гвардейской механизированной бригады | полковник | |
| 33 | Манукян, Андраник Александрович | 27.02.1945 | начальник разведки 1-й гвардейской танковой бригады | капитан | |
| 34 | Мироненко, Виктор Арсентьевич | 3.06.1944 | командир 461-го артиллерийского дивизиона 1-й механизированной бригады | капитан | |
| 35 | Мякишев, Иван Спиридонович | 31.05.1945 | командир взвода 21-й гвардейской механизированной бригады | младший лейтенант | |
| 36 | Нестеров, Сергей Егорович | 23.09.1944 | командир бронетранспортёра отдельной разведывательной роты 20-й гвардейской механизированной бригады | старший сержант | |
| 37 | Осипов, Семён Дмитриевич | 26.04.1944 | командир 3-го мотострелкового батальона 20-й гвардейской механизированной бригады | капитан | |
| 38 | Пигарёв, Николай Григорьевич | 26.04.1944 | автоматчик 3-й гвардейской отдельной разведывательной роты 20-й гвардейской механизированной бригады | рядовой | |
| 39 | Подгорбунский, Владимир Николаевич | 10.01.1944 | командир взвода разведывательной роты 19-й гвардейской механизированной бригады | старший лейтенант | |
| 40 | Садыхов, Юсиф Мадат оглы | 31.05.1945 | командир орудия артиллерийского дивизиона 19-й гвардейской механизированной бригады | старшина | |
| 41 | Священко, Юрий Григорьевич | 31.05.1945 | командир взвода 1-й гвардейской танковой бригады | лейтенант | |
| 42 | Синицын, Александр Павлович | 26.04.1944 | исполняющий обязанности командира взвода отдельной разведывательной роты 20-й гвардейской механизированной бригады | старший сержант | |
| 43 | Сирик, Дмитрий Иванович | 26.04.1944 | командир роты 1-й гвардейской танковой бригады | старший лейтенант | |
| 44 | Сулима, Андрей Михайлович | 26.04.1944 | командир роты 69-го гвардейского танкового полка 21-й гвардейской механизированной бригады | лейтенант | |
| 45 | Темник, Абрам Матвеевич | 31.05.1945 | командир 1-й гвардейской танковой бригады | полковник | |
| 46 | Тихомиров, Александр Васильевич | 27.02.1945 | механик-водитель танка 1-й гвардейской танковой бригады | старший сержант | |
| 47 | Томашевский, Казимир Адамович | 31.05.1945 | командир мотострелкового батальона 21-й гвардейской механизированной бригады | капитан | |
| 48 | Трункин, Павел Ефимович | 24.05.1944 | первый номер пулемётного расчёта 21-й гвардейской механизированной бригады | рядовой | |
| 49 | Тегенцев, Владимир Петрович | 27.02.1945 | командир танка 1-й гвардейской танковой бригады | младший лейтенант | |
| 50 | Устименко, Степан Яковлевич | 26.04.1944 | исполняющий обязанности командира отдельной разведывательной роты 20-й гвардейской Краснознамённой механизированной бригады | младший лейтенант | |
| 51 | Фадеев, Александр Данилович | 31.05.1945 | командир 400-го гвардейского самоходного артиллерийского полка | майор | |
| 52 | Чергин, Виктор Степанович | 26.04.1944 | командир отделения роты автоматчиков 69-го гвардейского танкового полка 21-й гвардейской механизированной бригады | сержант | |
| 53 | Шестаков, Максим Кузьмич | 31.05.1945 | командир батальона 20-й гвардейской механизированной бригады | майор | |
Напишите отзыв о статье "20-я гвардейская мотострелковая дивизия"
Примечания
- ↑ tankfront.ru/ussr/mbr/mbr01.html 1-я мбр
- ↑ tankfront.ru/ussr/mbr/mbr03.html 3-я мбр
- ↑ tankfront.ru/ussr/mbr/mbr03.html 10 мбр
- ↑ 1 2 tankfront.ru/ussr/tbr/gvtbr01.html 1-я гв.тбр
- ↑ tankfront.ru/ussr/tbr/tbr049.html 49-я тбр
- ↑ Приказ НКО № 306 от 23 октября 1943 года
- ↑ tankfront.ru/ussr/mbr/gvmbr19.html19-я гв.мбр
- ↑ tankfront.ru/ussr/tp/gvtp067.html 67-й гв. тп
- ↑ tankfront.ru/ussr/mbr/gvmbr20.html 20-я гв. мбр
- ↑ tankfront.ru/ussr/tp/gvtp068.html 68-й гв. тп
- ↑ tankfront.ru/ussr/mbr/gvmbr21.html 21-я гв. мбр
- ↑ tankfront.ru/ussr/tp/gvtp069.html 69-й гв. тп
- ↑ Приказ ВГК от 16.04.1944
- ↑ Приказ ВГК от 11.06.1945
- ↑ [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1506 Герой Советского Союза Огарков Николай Васильевич :: Герои страны]. Проверено 20 марта 2013. [www.webcitation.org/6Fn5g8QOq Архивировано из первоисточника 11 апреля 2013].
- ↑ [www.mkpu.ru/index.php?sitepage=seeprofile&id=760 Личная страница]. Проверено 20 марта 2013.
- ↑ [old.redstar.ru/2002/11/23_11/2_01.html Истоки]
- ↑ www.vlg.rodgor.ru/worldnews/kriminal/5549/ Жена убила генерала Моисеева С. Н.
Литература и источники
- Советская Военная Энциклопедия: [В 8 томах] / Пред. Гл. комиссии Н. В. Огарков.- М.: Воениздат, 1978. Т. 6. объекты — Радиокомпас. 1978—671 с., ил. «Прикарпатско-Берлинский механизированный корпус» стр.534-535
- [soldat.ru/doc/perechen/ Приложение к директиве Генерального штаба от 18 января 1960 г. № 170023 «ПЕРЕЧЕНЬ № 14. ТАНКОВЫХ, САМОХОДНО-АРТИЛЛЕРИЙСКИХ И МОТОЦИКЛЕТНЫХ ПОЛКОВ, ВХОДЯЩИХ В СОСТАВ ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1941—1945 гг.» ЦА МО]
- [militera.lib.ru/memo/russian/bagramyan2/index.html Баграмян И.X. Так шли мы к победе. — М.: Воениздат, 1977.] Книга
- [militera.lib.ru/h/sovtankv/index.html Советские танковые войска 1941—1945. — М.: Воениздат, 1973.]
- В. И. Феськов К. А. Калашников В. И. Голиков «Красная Армия в победах и поражениях 1941-45 гг» Часть I.
- [soldat.ru/files/3/22/35/189/ "Боевой состав Советской Армии. Часть III. (январь — декабрь 1943 г)., Москва, Военное изд. Мин. Обороны, 1972 г.],
- [www.soldat.ru/files/4/6/15/111/ Ставка ВГК. Документы и материалы. 1944-45 гг.]
- [tankfront/ussr/mk/gvmk06.html Сайт Танковый фронт Tankfront.ru]
- 1.Люки открыли в Берлине. Боевой путь 1-й гвардейской танковой армии. Бабаджанян А. Х., Попель Н. К., Шалин М. А., Кравченко И. М. М., Воениздат, 1973.
- Дрёмов И. Ф. Наступала грозная броня. Киев, Политиздат Украины, 1981.
Ссылки
- [www.teatrskazka.com/Raznoe/Perechni_voisk/Perechen_05.html Перечень № 5. Стрелковые, горно-стрелковые, мотострелковые и моторизованные дивизии]
- [specnaz.pbworks.com/w/page/17657936/20%20%D0%B3%D0%B2%20%D0%BC%D1%81%D0%B4%20%28%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F%29 20 гв мсд (история) Андрей Жуков]
- [tashv.nm.ru/Perechni_voisk/PerechniVoisk.html Перечень войск Действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.,]
- [www.genstab.ru/gsvg.htm Перечень объединений, соединений и частей ГСВГ]
- [www.mkpu.ru/forum/viewtopic.php?f=10&t=31 Вооружение частей ГСВГ (ЗГВ)]
- [bdsa.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=35&Itemid=28 Гвардейские дивизии]
- [vif2ne.ru/nvk/forum/archive/213/213214.htm Танки; Армия;ЗГВ по справочнику Ленского]
- [tankfront.ru/ussr/mk/gvmk08.html 8-й гвардейский механизированный корпус]
- [tankfront.ru/ussr/mk/mk03.html 3-й мк]
Отрывок, характеризующий 20-я гвардейская мотострелковая дивизия
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.
В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.
– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.
Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
Категории:
- Советская гвардия
- Воинские части, награждённые орденом Красного Знамени
- Воинские части, награждённые орденом Суворова II степени
- Мотострелковые войска СССР
- Гвардейские полки
- Советские войска в ГДР
- Танковые войска СССР во время Великой Отечественной войны
- Танковые бригады СССР во время Великой Отечественной войны
- Воинские части и формирования, созданные в 1942 году
- Гвардейские дивизии
- Воинские части и формирования, расформированные в 1997 году
