2003 год в кино
Поделись знанием:
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
Содержание
- 1 Самые кассовые фильмы
- 2 Избранное кино
- 3 Телесериалы
- 4 Другие премьеры
- 5 Награды
- 5.1 Премия «Оскар»
- 5.2 Каннский кинофестиваль
- 5.3 Венецианский кинофестиваль
- 5.4 Берлинский кинофестиваль
- 5.5 Московский кинофестиваль
- 5.6 Кинофестиваль Сандэнс
- 5.7 Премия «Золотой глобус»
- 5.8 Кинопремия «BAFTA»
- 5.9 Critics' Choice Movie Awards
- 5.10 Премия Гильдии киноактёров США
- 5.11 Премия гильдия режиссёров Америки
- 5.12 Премия «Сезар»
- 5.13 MTV Movie Awards
- 5.14 Премия «Сатурн»
- 5.15 Премия Европейской киноакадемии
- 5.16 Кинопремия «Золотой орёл»
- 5.17 Кинопремия «Ника»
- 5.18 Кинофестиваль «Кинотавр»
- 6 Персоналии
- 7 Примечания
- 8 Ссылки
| 2003 год в кино | |||
|---|---|---|---|
| < · 2001 · 2002 — 2003 — 2004 · 2005 · > | |||
| |||
| в театре / в музыке / в литературе
Фильмы / ТВ / мультфильмы 2003 года | |||
| Кинопремии и награды | |||
|
|
| ||
| Кинофестивали | |||
| База данных фильмов по странам за 2003 год | |||
|
|
| ||
Самые кассовые фильмы
| Место | Название | Студия | Мировые кассовые сборы |
|---|---|---|---|
| 1 | Властелин колец: Возвращение короля | New Line | $1 119 100 |
| 2 | В поисках Немо | Buena Vista | $895 600 |
| 3 | Матрица: Перезагрузка | Warner Bros. | $742 100 |
| 4 | Пираты Карибского моря: Проклятие Чёрной жемчужины | Buena Vista | $654 300 |
| 5 | Брюс Всемогущий | Universal | $484 600 |
| 6 | Последний самурай | Warner Bros. | $456 800 |
| 7 | Терминатор 3: Восстание машин | Warner Bros. | $433 400 |
| 8 | Матрица: Революция | Warner Bros. | $427 300 |
| 9 | Люди Икс 2 | Fox | $407 700 |
| 10 | Плохие парни 2 | Sony | $273 300 |
Избранное кино
Мировое Кино
- «Догвилль»
- «Идентификация»
- «Мечтатели»
- «Молодые боги»
- «Невезучие»
- «Одна любовь»
- «Реальная любовь»
- «Хозяин морей: На краю Земли»
- «Последний самурай»
- «Холодная гора»
- «Ограбление по-итальянски»
- «Таинственная река»
- «Жизнь Дэвида Гейла»
- «Кофе и сигареты»
- «Кенгуру Джекпот»
- «Терминатор 3: Восстание машин»
- «Плохие парни 2»
Российские фильмы
- «Азазель» (режиссёр Александр Адабашьян)
- «Бедный, бедный Павел» (режиссёр Виталий Мельников)
- «Бумер» (режиссёр Пётр Буслов)
- «Возвращение» (режиссёр Андрей Звягинцев)
- «Коктебель» (режиссёры Александр Попогребский и Борис Хлебников)
- «На безымянной высоте» (режиссёр Вячеслав Никифоров, в главных ролях Виктория Толстоганова, Алексей Чадов)
- «Дневник камикадзе» (реж. Дмитрий Месхиев)
Телесериалы
Российские сериалы
Американские сериалы
Латиноамериканские сериалы
- Истинная любовь (Мексика)
Другие премьеры
- 4 июля. Премьера фильма Марка Уотерса «Чумовая пятница» во всех кинотеатрах страны США и Канады.
Награды
Премия «Оскар»
- Лучший фильм: «Чикаго»
- Лучший режиссёр: Роман Полански — «Пианист»
- Лучший актёр: Эдриан Броуди — «Пианист»
- Лучшая актриса: Николь Кидман — «Часы»
- Лучший актёр второго плана: Крис Купер — «Адаптация»
- Лучшая актриса второго плана: Кэтрин Зета-Джонс — «Чикаго»
- Лучший иностранный фильм:
«Нигде в Африке» - Лучший оригинальный сценарий: Педро Альмодовар «Поговори с ней»
- Лучший адаптированный сценарий: Рональд Харвуд, Владислав Шпильман — «Пианист»
Каннский кинофестиваль
- Золотая пальмовая ветвь: «Слон»
- Гран-При фестиваля: «Отчуждение»
- Приз жюри:"В пять часов вечера"
- Лучшая режиссёрская работа: Гас Ван Сент — «Слон»
- Приз за лучшую мужскую роль: Эмин Топрак и Музаффер Оздемир — «Отчуждение»
- Приз за лучшую женскую роль: Мари-Жозе Кроз — «Нашествие варваров»
- Приз за лучший сценарий: Дени Аркан — «Нашествие варваров»
Венецианский кинофестиваль
- Золотой лев: «Возвращение»
- Приз за лучшую мужскую роль: Шон Пенн — «21 грамм»
- Приз за лучшую женскую роль: Катя Риман — «Розенштрассе»
- Особый приз жюри: «Воздушный змей»
Берлинский кинофестиваль
- Золотой медведь: «В этом мире»
- Серебряный медведь, Гран-При жюри фестиваля: «Адаптация»
- Серебряный медведь за лучшую режиссёрскую работу: Патрис Шеро — «Его брат»
- Серебряный медведь за лучшую мужскую роль: Сэм Рокуэлл — «Признания опасного человека»
- Серебряный медведь за лучшую женскую роль: Мэрил Стрип, Николь Кидман, Джулианна Мур — «Часы»
Московский кинофестиваль
- Святой Георгий: «Божественный свет»
Кинофестиваль Сандэнс
- Гран-при (драма): «Американское великолепие»
- Лучший режиссёр (игровое кино): Джонатан Карш — «Моя плоть и кровь»
Премия «Золотой глобус»
- Лучший фильм (драма): «Часы»
- Лучший фильм (кинокомедия/мюзикл): «Чикаго»
- Лучший режиссёр: Мартин Скорсезе — «Банды Нью-Йорка»
- Лучший актёр (драма): Джек Николсон — «О Шмидте»
- Лучший актёр (кинокомедия/мюзикл): Ричард Гир — «Чикаго»
- Лучший актёр второго плана: Крис Купер — «Адаптация»
- Лучшая актриса (драма): Николь Кидман — «Часы»
- Лучшая актриса (кинокомедия/мюзикл): Рене Зелвегер — «Чикаго»
- Лучшая актриса второго плана: Мэрил Стрип — «Часы»
- Лучший иностранный фильм:
«Поговори с ней»
Кинопремия «BAFTA»
- Лучший фильм: «Пианист»
- Лучший фильм на иностранном языке: «Пианист»
- Приз имени Дэвида Лина за достижения в режиссуре: Роман Полански — «Пианист»
- Лучший актёр: Дэниэль Дэй-Льюис — «Банды Нью-Йорка»
- Лучшая актриса: Николь Кидман — «Часы»
- Лучший актёр второго плана: Кристофер Уокен — «Поймай меня, если сможешь»
- Лучшая актриса второго плана: Кэтрин Зета-Джонс — «Чикаго»
Critics' Choice Movie Awards
- Лучший фильм: «Чикаго»
- Лучший режиссёр: Стивен Спилберг — «Поймай меня, если сможешь», «Особое мнение»
- Лучшая актёр: Джек Николсон — «О Шмидте» и Дэниэль Дэй-Льюис — «Банды Нью-Йорка»
- Лучшая актриса: Джулианна Мур — «Вдали от рая»
- Лучший актёр второго плана: Крис Купер — «Адаптация»
- Лучшая актриса второго плана: Кэтрин Зета-Джонс — «Чикаго»
- Лучший(-ая) молодой (-ая) актёр/актриса: Киран Калкин — «Игби идёт ко дну»
- Лучший актёрский состав: «Чикаго»
- Лучший анимационный фильм: «Унесённые призраками»
- Лучший фильм на иностранном языке:
«И твою маму тоже»
Премия Гильдии киноактёров США
- Лучшая мужская роль: Дэниэль Дэй-Льюис — «Банды Нью-Йорка»
- Лучшая женская роль: Рене Зелвегер — «Чикаго»
- Лучшая мужская роль второго плана: Кристофер Уокен — «Поймай меня, если сможешь»
- Лучшая женская роль второго плана: Кэтрин Зета-Джонс — «Чикаго»
- Лучший актёрский состав: «Чикаго»
Премия гильдия режиссёров Америки
- Лучший фильм: Роб Маршал — «Чикаго»
Премия «Сезар»
- Лучший фильм: «Пианист»
- Лучший режиссёр: Роман Полански — «Пианист»
- Лучший актёр: Эдриан Броуди — «Пианист»
- Лучшая актриса: Изабель Карре — «Вспоминать о прекрасном»
MTV Movie Awards
- Лучший фильм года: «Властелин колец: Две крепости»
- Лучший актёр: Эминем — «Восьмая миля»
- Лучшая актриса: Кирстен Данст — «Человек-паук»
- Прорыв года (актёр): Эминем — «Восьмая миля»
- Прорыв года (актриса): Дженнифер Гарнер — «Сорвиголова»
Премия «Сатурн»
- Лучший научно-фантастический фильм: «Особое мнение»
- Лучший фильм-фэнтези: «Властелин колец: Две крепости»
- Лучший фильм ужасов: «Звонок»
- Лучший приключенческий фильм/боевик/триллер: «Проклятый путь»
- Лучший режиссёр: Стивен Спилберг — «Особое мнение»
- Лучшая мужская роль: Робин Уильямс — «Фото за час»
- Лучшая женская роль: Наоми Уоттс — «Звонок»
- Лучшая мужская роль второго плана: Энди Серкис — «Властелин колец: Две крепости»
- Лучшая женская роль второго плана: Саманта Мортон — «Особое мнение»
- Лучший сценарий: Скотт Фрэнк, Джон Коэн — «Особое мнение»
Премия Европейской киноакадемии
- Лучший европейский фильм: «Гуд бай, Ленин!»
- Лучший европейский режиссёр: Ларс фон Триер — «Догвилль»
- Лучший европейский актёр: Даниэль Брюль — «Гуд бай, Ленин!»
- Лучшая европейская актриса: Шарлотта Рэмплинг — «Бассейн»
Кинопремия «Золотой орёл»
- Лучший игровой фильм: «Кукушка»
- Лучшая режиссёрская работа: Александр Рогожкин — «Кукушка»
- Лучший сценарий: Александр Рогожкин — «Кукушка»
- Лучшая женская роль в кино: Наталья Гундарева — «Ростов-папа»
- Лучшая мужская роль в кино: Виктор Бычков — «Кукушка»
- Лучшая женская роль второго плана: Ольга Волкова — «Сказ про Федота-стрельца»
- Лучшая мужская роль второго плана: Владислав Галкин — «Дальнобойщики»
- Лучший анимационный фильм: «Кошки под дождём»
Кинопремия «Ника»
- Лучший игровой фильм: «Кукушка»
- Лучший анимационный фильм: «Букашки»
- Лучший режиссёр: Александр Рогожкин — «Кукушка»
- Лучший сценарий: Анатолий Гребнев — «Кино про кино»
- Лучший актёр: Олег Янковский — «Любовник»
- Лучшая актриса: Анни-Кристина Юусо — «Кукушка»
- Лучшая мужская роль второго плана: Сергей Бодров мл. — «Война»
- Лучшая женская роль второго плана: Татьяна Лаврова — «Кино про кино»
- Открытие года: Игорь Петренко — «Звезда» и Филипп Янковский — «В движении»
Кинофестиваль «Кинотавр»
- Лучший фильм: «Старухи»
- Гран-при: «Шик»
- Лучшая мужская роль: Алексей Окунев, Алексей Шлямин, Камиль Тукаев — «Правда о щелпах»
- Лучшая женская роль: Анна Овсянникова — «Бабуся»
- Лучший сценарий: Александр Миндадзе — «Магнитные бури»
Персоналии
Скончались
- 4 января — Конрад Холл, американский кинооператор.
- 5 января — Массимо Джиротти, итальянский киноактёр.
- 11 января — Морис Пиала, французский кинорежиссёр.
- 12 января — Киндзи Фукасаку, японский кинорежиссёр, сценарист, продюсер.
- 17 января — Ричард Кренна, американский киноактёр.
- 5 февраля — Антонина Шуранова, советская и российская актриса театра и кино.
- 19 февраля — Игорь Горбачёв, советский и российский актёр театра и кино, Народный артист СССР.
- 23 февраля — Павел Лебешев, советский и российский кинооператор и актёр.
- 24 февраля — Альберто Сорди, итальянский актёр и кинорежиссёр.
- 8 марта — Эдуард Изотов, советский актёр театра и кино.
- 9 марта — Стэн Брэкидж, американский кинорежиссёр, один из лидеров экспериментального кино.
- 2 апреля — Дьёрдь Ревес, венгерский кинорежиссёр и сценарист.
- 6 апреля — Александр Фатюшин, советский и российский актёр театра и кино.
- 10 марта — Марина Ладынина, советская киноактриса, Народная артистка СССР.
- 15 апреля — Николай Фигуровский, советский кинорежиссёр и сценарист игровых фильмов, актёр.
- 18 апреля — Эмиль Лотяну, советский молдавский кинорежиссёр, сценарист.
- 14 мая — Уэнди Хиллер, английская актриса.
- 28 мая — Марта Скотт, американская киноактриса.
- 1 июня — Евгений Матвеев, советский и российский актёр театра и кино, режиссёр, сценарист, Народный артист СССР.
- 12 июня — Грегори Пек, американский актёр.
- 15 июня — Хьюм Кронин, канадский актёр, сценарист.
- 21 июня — Сергей Вронский, советский кинооператор, режиссёр, сценарист.
- 22 июня — Николай Кочегаров, советский и российский актёр, режиссёр.
- 1 июня — Кэтрин Хепбёрн, американская актриса.
- 4 июля — Всеволод Кузнецов, советский и российский актёр театра и кино, режиссёр, сценарист, Народный артист РСФСР.
- 5 июля — Н!ксау, намибийский фермер из племени бушменов, исполнитель главной роли в фильмах «Наверное, боги сошли с ума» и «Наверное, боги сошли с ума 2».
- 15 июля — Александр Суснин, советский и российский киноактёр.
- 24 июля — Ия Арепина, советская и российская актриса театра и кино.
- 25 июля — Джон Шлезингер, английский кинорежиссёр.
- 1 августа — Мари Трентиньян, французская актриса.
- 9 августа — Жак Дере, французский кинорежиссёр.
- 29 августа — Мишель Константен, французский актёр.
- 30 августа — Чарльз Бронсон, американский киноактёр.
- 8 сентября — Лени Рифеншталь, немецкая киноактриса, кинорежиссёр и фотограф.
- 11 сентября — Джон Риттер, американский актёр.
- 13 сентября — Нинель Мышкова, советская и российская актриса театра и кино.
- 27 сентября — Дональд О’Коннор, американский актёр, режиссёр, продюсер.
- 28 сентября — Элиа Казан, американский режиссёр театра и кино.
- 20 октября — Джек Элам, американский актёр вестернов, комедийный актёр.
- 26 октября
- Элем Климов, советский кинорежиссёр.
- Леонид Филатов, советский и российский актёр, режиссёр, поэт, публицист, Народный артист России.
- 10 ноября — Николай Волков, советский и российский актёр театра и кино, режиссёр, сценарист, Народный артист РСФСР.
- 13 декабря
- Людмила Шапошникова, советская и российская актриса театра и кино, Народная артистка СССР.
- Се Тянь, китайский актёр и кинорежиссёр.
- 20 декабря — Григоре Григориу, советский и молдавский актёр.
- 21 декабря — Ян Фрид, советский и российский режиссёр, сценарист.
- 27 декабря — Алан Бейтс, английский актёр.
Напишите отзыв о статье "2003 год в кино"
Примечания
- ↑ [www.boxofficemojo.com/yearly/chart/?view2=worldwide&yr=2003&p=.htm 2003 Yearly Box Office Results - Box Office Mojo].
Ссылки
- IMDb — здесь можно найти даты выхода в прокат фильмов по странам:
- [www.imdb.com/search/title?countries=ru&sort=moviemeter,asc&year=2003,2003 Россия]
- [www.imdb.com/search/title?countries=us&sort=moviemeter,asc&year=2003,2003 США]
- [www.imdb.com/search/title?countries=fr&sort=moviemeter,asc&year=2003,2003 Франция]
- [www.imdb.com/search/title?countries=gb&sort=moviemeter,asc&year=2003,2003 Великобритания]
| ||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий 2003 год в кино
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
