Космическая одиссея 2010

Поделись знанием:
(перенаправлено с «2010 (фильм)»)
Перейти к: навигация, поиск
Космическая одиссея 2010 года
2010: The Year We Make Contact
Жанр

научная фантастика

Режиссёр

Питер Хайамс

Продюсер

Питер Хайамс

Автор
сценария

Артур Кларк (роман)
Питер Хайамс

В главных
ролях

Рой Шайдер
Джон Литгоу
Хелен Миррен
Боб Балабан

Оператор

Питер Хайамс

Композитор

Дэвид Шир

Кинокомпания

Metro-Goldwyn-Mayer

Длительность

116 мин.

Бюджет

28 млн $

Сборы

40,4 млн $

Страна

США США

Год

1984

IMDb

ID 0086837

К:Фильмы 1984 года

Космическая одиссея 2010 года (также называемый 2010, 2010: Год вступления в контакт) — продолжение культового научно-фантастического фильма Стэнли Кубрика «Космическая одиссея 2001 года», снятое в 1984 году режиссёром Питером Хайамсом. Фильм является экранизацией второй книги Артура Кларка из серии «Космическая одиссея» — «2010: Одиссея два».





Сюжет

События фильма происходят через девять лет после таинственного провала миссии космического корабля «Дискавери». Американцы пытаются понять проблемы, вызвавшие неполадки на «Дискавери», и причину исчезновения Боумэна, а также, если это будет возможно, исследовать опустевший корабль и находящийся на околопланетной орбите Юпитера монолит. Советский Союз тоже ведёт подготовку своей экспедиции с теми же целями и опережает американцев на пару лет, но у СССР нет специалистов по компьютерным системам для ввода в строй HAL 9000 и «Дискавери». К тому же русским неизвестно, что произошло у Юпитера, и они боятся повторения ошибок американцев, поэтому они предлагают американцам включить в экипаж советского корабля своих специалистов. СССР и США формируют совместную экспедицию, которой предстоит отправиться к Юпитеру на борту советского корабля «Алексей Леонов». В состав международного экипажа наряду с командиром Татьяной Кирбук и другими советскими космонавтами Максимом Брайловским, Василием Орловым, Ириной Якуниной, Владимиром Руденко, Александром Ковалёвым и Николаем Терновским входят Хейвуд Флойд (из «Космической одиссеи 2001 года»), создатель суперкомпьютера HAL 9000 доктор Чандра и американский военный инженер Уолтер Курноу, принимавший участие в создании «Дискавери».

Достигнув Юпитера, на спутник планеты Европу с «Алексея Леонова» отправляют исследовательский зонд, оснащённый новейшим оборудованием. Зонд фиксирует движение некой крупной формы жизни под толстым слоем льда, покрывающим поверхность планеты. Однако зонд уничтожается вспышкой света при первой же попытке сфотографировать таинственный объект.

«Дискавери» обнаруживается заброшенным на орбите другого Галилеевого спутника Юпитера — Ио. Вследствие вулканической активности на Ио корабль покрыт толстым слоем серы. Экипаж «Леонова» очищает его от наслоений, и Брайловский с Курноу получают возможность возвратить «Дискавери» в рабочее состояние. В результате доктор Чандра вновь активизирует HAL 9000, чтобы обнаружить в его базе данных информацию о происшествиях на корабле.

На орбите Юпитера открыт большой чёрный монолит, аналогичный изображённым в «Космической одиссее 2001 года». Отдалённые снимки не позволяют изучить его природу, и Максиму Брайловскому приходится направиться вплотную к объекту, повторяя ошибку Боумэна. Когда Максим приближается к монолиту, из последнего вырывается всплеск энергии, по всей видимости, уничтожающий капсулу Брайловского. Следует учитывать, что данный эпизод введён в фильме, в книге же Максим остаётся в живых в финале.

Затем следуют сцены с участием Дэйва Боумэна, превращённого четвёртым монолитом в «дитя звёзд». Одно из его воплощений появляется на Земле, вступая в контакт с родственниками и старыми знакомыми. Например, он обращается к своей вдове с экрана телевизора. Затем его воплощение предстаёт перед Флойдом на «Дискавери», предупреждая о необходимости покинуть орбиту Юпитера в течение двух дней. Флойд интересуется, что должно произойти через два дня, на что дух его коллеги отвечает «Что-то прекрасное».

Между тем происходит эскалация напряжения в отношениях Советского Союза и Соединённых Штатов. Американским астронавтам приказано оставить борт корабля «Алексей Леонов» как «вражескую территорию» и перейти на «Дискавери». Однако вскоре случается событие, заставляющее советских и американских космонавтов забыть былые невзгоды: американский спутник обнаруживает в атмосфере Юпитера образование, получившее название «Большое чёрное пятно». Позднее телескопы на борту «Леонова» устанавливают, что ранее появившееся Большое чёрное пятно в атмосфере Юпитера на самом деле является не ураганом, а скоплением монолитов, количество которых увеличивается в геометрической прогрессии.

Оказывается, что ни «Алексей Леонов», ни «Дискавери» не смогут доставить свои экипажи на Землю в одиночку, если они будут запущены в спешном порядке, поскольку стартовое окно открывается лишь через несколько дней. Поэтому экипаж советского корабля и Флойд создают план спасения, в котором американскому кораблю предстоит сыграть роль стартового ускорителя «Леонова», на который планируется эвакуировать обе команды. Однако в таком случае «Дискавери» и HAL 9000, управляющий им, останутся скованными на орбите Ио, не имея достаточно горючего для дальнейшего перелёта. Доктору Чандре предстоит убедить HAL в опасности, нависшей над людьми на борту обоих кораблей, и предотвратить поведение компьютера, наблюдавшееся в 2001 году. В конце концов, HAL соглашается пожертвовать собой ради спасения людей на «Леонове».

Покидая орбиту Юпитера, экипаж «Леонова» наблюдает, как монолиты опоясывают всю планету. В конечном итоге, они увеличивают плотность планеты до такой степени, что поднявшиеся давление и температура делают возможным начало процесса термоядерного синтеза на планете-гиганте. Юпитер превращается в малую звезду. Фильм представляет фотографии известных мест Земли с двумя солнцами на небе. Как следует из монолога Флойда, это чудесное событие заставляет лидеров двух враждующих в холодной войне сверхдержав — СССР и США — прекратить противостояние и заключить мир.

Когда «Леонов» направляется к Земле, HAL приказано передавать сообщение следующего содержания: «Все эти миры, кроме Европы, принадлежат вам. Не приближайтесь сюда. Пользуйтесь ими вместе. Пользуйтесь ими в мире». В финале картины изображается преобразование Европы из безжизненной ледяной пустыни в цветущие джунгли. В последних кадрах представлен стоящий посреди озера на Европе монолит, ожидающий появления зачатков разумных форм жизни.

В ролях

Различия между фильмом и романом

  • В фильме отсутствует представленная в романе сюжетная линия, повествующая о китайском корабле «Цянь», высадившемся на Европе и погибшем ещё до прибытия «Леонова». Таким образом, из фильма вычёркивалась роль КНР как третьей сверхдержавы.
  • Также в фильме отсутствует повествование об исследовании Боуменом спутников Юпитера и обнаружении примитивных форм жизни подо льдом Европы и в атмосфере самого Юпитера.
  • В романе говорится о ланкийском происхождении доктора Чандры, чьё полное имя — Шивашубраманиан Чандрашегарампиллаи. В фильме роль доктора Чандры исполняет типичный белый американец (Боб Балабан).
  • В фильме Дейв Боумен появляется в доме своей вдовы, хотя в романе «2001: Космическая одиссея» сказано, что Боумен не женат, а в «2010: Одиссея два» говорится, что Дейв и Бетти в юности состояли в романтических отношениях (после смерти старшего брата Дейва Роберта, девушкой которого она была), но не были женаты.
  • В романе в качестве участника экспедиции присутствует советская женщина-космонавт Евгения Марченко, заменившая травмированную Ирину Якунину. В фильме Ирина Якунина остаётся в составе экипажа «Леонова», однако на неё перенесены черты Марченко.
  • В романе доктор Руденко — женщина по имени Екатерина, а не мужчина по имени Владимир.
  • В романе фамилия командира корабля — Орлова, а не Кирбук. Очевидно, что Кирбук — это Кубрик наоборот.
  • Также в романе командир Татьяна Орлова и штурман Василий Орлов являются мужем и женой.
  • В романе отсутствуют упоминания о попытке кого-либо из членов экипажа высадиться на монолит (на него садился оставшийся на борту «Дискавери» челнок, управлявшийся дистанционно), а Максим Брайловский остаётся в живых.
  • В романе отсутствует момент с эскалацией напряжения в отношениях СССР и США.
  • В романе упоминаются браки между Максимом Брайловским и Евгенией Марченко, а также Екатериной Руденко и Уолтером Курноу. В фильме какие-либо романтические отношения на борту «Леонова» отсутствуют.

Факты

  • В романе Кларка все советские космонавты носят фамилии знаменитых советских диссидентов — Виктора Браиловского, Леонарда Терновского, Глеба Якунина, Сергея Ковалева, Юрия Орлова, Миколы Руденко. В фильме к ним добавлен персонаж, названный в честь советского дирижера.
  • Хотя ни Стэнли Кубрик, снявший «Космическую одиссею 2001 года», ни Артур Кларк, написавший «Одиссею два», не принимали непосредственного участия в съёмках фильма, его создатели нашли оригинальный способ отдать должное творцам первого фильма. Если прочитать фамилию командира советского экипажа Татьяны Кирбук наоборот, то получится фамилия Кубрик. Также Стэнли Кубрик изображён в «2010» в образе советского премьера, а Артур Кларк представлен в образе американского президента. Вместе они появляются в одной из сцен фильма на фотографии, размещённой на обложке журнала «Тайм». Кларк сыграл и эпизодическую роль мужчины, сидящего на скамье близ Белого дома. Кроме того, в сцене появления Боумена в доме его вдовы Бэти Фернандес на экране телевизора показаны кадры из фильма «Космическая одиссея 2001 года».
  • Согласно сюжету фильма, космический корабль «Алексей Леонов» (назван в честь советского космонавта Алексея Леонова) первоначально предполагалось назвать в честь космонавта № 2 Германа Титова. Название было изменено, поскольку Титов каким-то образом «потерял покровительство руководства»К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3223 дня]. В этом контексте странным представляется то, что двигатели «Леонова» носят имя Андрея Сахарова, находившегося в оппозиции к советскому режиму с конца 1960-х гг. (это противоречие разрешается в романе Кларка).
  • Роль доктора Владимира Руденко в фильме исполнил Савелий Крамаров, эмигрировавший в США в 1981 г., а Максима Брайловского сыграл его друг Илья Баскин, эмигрировавший в США ранее. От Крамарова требовали большей шаржированности образа, но он отказывался от подобного, утверждая, что в СССР космонавтами могут стать только отважные и образованные люди, а не идиоты.
  • Дизайн «Леонова» в фильме повлиял на изображение многих космических аппаратов в кинофантастике. Например, в телесериале «Вавилон-5» по образцу «Леонова» спроектированы военные корабли класса «Омега».
  • Дизайн внутренних помещений «Леонова» (в частности кают-компании) схож с дизайном отсеков корабля «Ностромо» в фильме «Чужой».
  • В фильме Хейвуд Флойд работает на персональных компьютерах Macintosh и Apple. Это один из первых случаев изображения в игровом кино продукции корпорации Apple.
  • Все модели и декорации первой «Космической одиссеи» были после съёмок уничтожены Стенли Кубриком, который не хотел, чтобы их потом использовал кто-то ещё. В результате для съёмок модель «Дискавери» и декорации его внутренностей, а также прочую атрибутику из первого фильма пришлось восстанавливать по кадрам и сохранившимся фотографиям.
  • В отсеке с шаттлами «Дискавери» можно увидеть синий скафандр без шлема. Очевидно, создатели фильма посчитали, что синий шлем был на Боумене, когда он отключал HAL. Однако в первом фильме, когда он это делал, на нём был зелёный шлем.
  • В том же отсеке остался один шаттл. Согласно первому фильму первый шаттл был утерян во время гибели Фрэнка Пула, второй — когда Боумену пришлось аварийно катапультироваться, чтобы попасть на борт корабля, и третий — когда Боумен улетел на нём «за бесконечность». Следовательно, на борту «Дискавери» не должно было остаться ни одного шаттла. Этот факт объясняется тем, что авторы фильма опирались на сам роман «2010: Одиссея 2», где сказано, что Боумен позднее вернул вторую капсулу на борт с помощью дистанционного управления.
  • Фразу «Боже, он полон звёзд!» Боумен никогда не произносил в первом фильме, но употреблял в книге.
  • В финале первого фильма Боумен, отключив HAL, видит сообщение Хейвуда Флойда, в котором тот рассказывает про монолит и говорит, что HAL знал о значении их миссии с самого начала. Однако во втором фильме Флойд утверждает, что ничего не знал о том, что HAL была дана инструкция молчать про монолит.
  • У «Дискавери» имеется достаточно топлива для возвращения на Землю, которое было использовано для первичного разгона «Алексея Леонова». Это не было показано в первом фильме, однако упоминалось в первой книге, что «Дискавери», израсходовав все топливо для полета к Япету, должен был остаться его спутником, а астронавтов — забрать «Дискавери-2».

Отзывы критиков

В послесловии к роману «3001: Последняя одиссея» Артур Кларк упоминает фильм Хайамса и называет его блестящим.

Награды и номинации

  • 1985 — пять номинаций на премию «Оскар»: лучшая работа художников-декораторов (Альберт Бреннер, Рик Симпсон), лучшие костюмы (Патриция Норрис), лучший грим (Майкл Уэстмор), лучший звук, лучшие спецэффекты.
  • 1985 — три номинации на премию «Сатурн»: лучший научно-фантастический фильм, лучшие костюмы (Патриция Норрис), лучшие спецэффекты (Ричард Эдлунд).
  • 1985 — премия «Хьюго» за лучшую постановку.

Напишите отзыв о статье "Космическая одиссея 2010"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Космическая одиссея 2010

Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.