20 августа
Поделись знанием:
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.
– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
| ← август → | ||||||
| Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Вс |
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | |
| 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 |
| 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 |
| 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 |
| 28 | 29 | 30 | 31 | |||
| 2023 г. | ||||||
20 августа — 232-й день года (233-й в високосные годы) в григорианском календаре. До конца года остаётся 133 дня.
Содержание
Праздники
См. также: Категория:Праздники 20 августа
Национальные
-
Марокко — День революции. -
Сенегал — День независимости. -
Эстония — День восстановления независимости.
Религиозные
-
Венгрия — День святого Иштвана, основателя венгерского государства.
-
Православие:[1][2]
- попразднство Преображения Господня;
- память преподобномученика Дометия Персянина, иеродиакона, и двух учеников его (363);
- обретение мощей святителя Митрофана, в схиме Макария, епископа Воронежского (1832);
- память преподобного Антония Оптинского (1865);
- память преподобного Пимена Многоболезненного, Печерского, в Ближних пещерах (1110);
- память преподобного Пимена, игумена, постника Печерского, в Дальних пещерах (XIII—XIV в.);
- память преподобного Меркурия Печерского, епископа Смоленского, в Ближних пещерах (1239);
- память мучеников Марина и Астерия (260);
- память преподобного Ора Фиваидского (ок. 390);
- память преподобномученицы Потамии чудотворицы;
- память преподобного Феодосия Нового (IX—X в.);
- память святителя Иерофея Венгерского, епископа (X в.);
- память святителя Стефана I, короля Венгрии (1038);
- память священномучеников Александра Хотовицкого, Петра Токарева, Михаила Плышевского, Иоанна Воронца, Димитрия Миловидова и Алексия Воробьева, пресвитеров, Елисея Штольдера, диакона, и преподобномученика Афанасия (Егорова), игумена (1937);
- память священномученика Василия Аменицкого, пресвитера (1938).
Именины
Православные
Дата дана по новому стилю[3]:
Мужские
- Александр — священномученик Александр (Хотовицкий);
- Алексий — священномученик Алексий (Воробьев);
- Антоний — преподобный Антоний Оптинский;
- Астерий:
- мученик Астерий Синклитик, Кесарийский (Палестинский);
- преподобномученик Астерий Чудотворец;
- Афанасий — священномученик Афанасий (Егоров);
- Василий — священномученик Василий (Аменицкий);
- Димитрий — священномученик Димитрий (Миловидов);
- Дометий:
- преподобный Дометий Афонский;
- священномученик Дометий Персиянин, Сирийский;
- Елисей — священномученик Елисей (Штопьдер);
- Иоанн — священномученик Иоанн (Воронец);
- Иперихий — преподобный Иперихий;
- Марин — мученик Марин Кесарийский (Палестинский);
- Меркурий — священномученик Меркурий Смоленский, Печерский;
- Митрофан — святитель Митрофан, епископ Воронежский (обретение мощей);
- Михаил — священномученик Михаил (Плышевский);
- Мокий — мученик Мокий;
- Наркисс — Наркисс, епископ Иерусалимский;
- Никанор — преподобный Никанор Чудотворец;
- Ор — Ор Фиваидский, пустынник;
- Пётр — священномученик Пётр (Токарев);
- Пимен
- преподобный Пимен, постник Печерский;
- преподобный Пимен Многоболезненный;
- Созонт — Созонт Никомидийский;
- Феодосий — преподобный Феодосий Новый;
Женские
События
См. также: Категория:События 20 августа
- 636 — Халид ибн аль-Валид во главе мусульманского войска нанёс поражение византийцам в Битве при Ярмуке, следствием чего стала потеря Византийской империей Иерусалима и всей Палестины
- 917 — болгарское войско под командованием Симеона I разгромило византийцев в Битве при Ахелое.
- 1206 — Генрих I Фландрский коронован как император Латинской Империи.
- 1619 — Голландский корабль доставил в Америку первых 20 африканских негров, которые были проданы в рабство обитателям Джеймстауна.
- 1634 — В Москве Василием Бурцовым издан первый букварь.
- 1648 — в ходе Тридцатилетней войны между французской и испанской армиями произошла Битва под Лансом.
- 1667 — Опубликована эпическая поэма Джона Мильтона «Потерянный рай».
- 1672 — «Год бедствий» в Нидерландах: уличные беспорядки в Гааге, в ходе которых погиб великий пенсионарий Ян де Витт.
- 1704 — Штурмом взята шведская крепость Нарва.
- 1710 — в ходе Войны за испанское наследство австрийский командующий Гвидо фон Штаремберг разгромил армию Фелипе V под командованием маркиза де Бэ в Битве у Сарагосы.
- 1721 — Пущены фонтаны и каскады Петергофа.
- 1741 — Открытие первым русским мореплавателем капитан-командором Витусом Берингом Аляски.
- 1794:
- «битва у поваленных деревьев» между американскими поселенцами и союзом индейских племён.
- Восстание Костюшко: началось Великопольское восстание (1794).
- 1806 — Вслед за «Невой» из первого русского кругосветного плавания вернулся домой шлюп «Надежда» под командованием И. Ф. Крузенштерна.
- 1809:
- Арестованный французами папа римский Пий VII препровожден из Савоны в Гренобль.
- В ходе русско-шведской войны состоялось сражение при Ратане.
- 1829 — Русско-турецкая война: русские войска перешли Балканы и заняли Адрианополь.
- 1847 — в ходе Американо-мексиканской войны произошло Сражение при Чурубуско и [es.wikipedia.org/wiki/Batalla_de_Padierna Сражение при Падьерна] оба закончившиеся победой североамериканцев.
- 1852 — после столкновения с другим судном, в озере Эри затонул пароход «Atlantic» (США). В кораблекрушении более 250 погибших.
- 1855 — Вышел первый номер журнала «Полярная звезда» Герцена.
- 1857 — скандал вокруг публикации «Цветов зла»: на Бодлера наложен штраф за «оскорбление общественной нравственности».
- 1868 — В США официально провозглашено окончание Войны Севера и Юга.
- 1876 — Резня армян в Турции.
- 1882 — в храме Христа Спасителя впервые исполнена увертюра П. И. Чайковского «1812 год»
- 1884 — Закрыт журнал «Отечественные записки».
- 1896 — Запатентован телефон с наборным диском.
- 1897 — Рональд Росс обнаруживает возбудителей малярии.
- 1906 — В Петербурге официально зарегистрировано создание черносотенного Союза русского народа.
- 1912 — Томас Эдисон патентует фонограф и электробатарею.
- 1913 — В Киеве открылась Первая Всероссийская спортивная олимпиада.
- 1914 — Русские войска разбили немцев под Гумбинненом.
- 1916 — Австрийские дешифровальщики в течение 38 часов взломали новый шифр итальянской армии.
- 1918:
- Странами Антанты признаны Латвия, Литва и Эстония.
- В Советской России отменена частная собственность на недвижимость в городах.
- Образовано издательство «Всемирная литература».
- 1922 — Из Москвы начата широковещательная трансляция радиопередач.
- 1925:
- По инициативе Ассоциации революционной кинематографии и Главполитпросвета Наркомпроса СССР создано Общество друзей советской кинематографии.
- Гора Тараса Шевченко в Каневе провозглашена государственным заповедником.
- Открыта первая линия Римского метро.
- 1930 — Высшее аэромеханическое училище, созданное на базе аэромеханического факультета МВТУ, преобразовано в Московский авиационный институт.
- 1934 — Объявление об обмене партийных билетов. Обмен билетов проходил под лозунгом наведения порядка в структуре партаппарата.
- 1939 — Операция советско-монгольских войск по разгрому японских войск в районе реки Халхин-Гол.
- 1940:
- Лев Троцкий смертельно ранен в Мехико. Скончался на следующий день.
- Арест селекционера Н. И. Вавилова.
- 1941:
- Вторая мировая война: Гитлер отдал распоряжение о начале разработки ракет «Фау».
- Отступавшей советской армией взорван Днепрогэс.
- Командир танка КВ-1 Зиновий Григорьевич Колобанов в бою под Войсковицами уничтожил немецкую танковую колонну из 22 танков и вошёл в историю как один из самых успешных советских танковых асов Второй мировой войны.
- 1943 — нацистами уничтожено Глубокское гетто.
- 1945 — Для «руководства всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана» создан Специальный комитет при Государственном Комитете Обороны СССР.
- 1945 — Президиум Верховного Совета СССР ратифицировал Устав ООН.
- 1951 — В СССР создано ДОСААФ (Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту).
- 1953 — Советский Союз объявил об успешных испытаниях водородной бомбы.
- 1956 — Начала действовать ядерная электростанция «Calder Hall», первая ядерная электростанция Британии.
- 1960:
- На Землю впервые вернулись запущенные в космос живые существа — собаки Белка и Стрелка.
- Сенегал объявил о своём выходе из федеративного государства с Мали.
- 1964 — Основан Интелсат — компания, владеющая группировкой телекоммуникационных спутников.
- 1967 — Британская «Checkmate Records» стала первой фирмой, использовавшей систему шумоподавления Долби для магнитной записи.
- 1968 — Начало операции «Дунай»: войска стран Варшавского договора вошли в Чехословакию.
- 1969 — The Beatles в последний раз встретились в студии звукозаписи в полном составе, завершив работу над альбомом «Abbey Road». Последней песней, над которой они работали вместе была «I Want You (She’s So Heavy)». Одним из помощников во время записи и монтажа альбома был звукоинженер Алан Парсонс, создавший позже популярную группу.
- 1975 — Программа «Викинг»: НАСА запустило Викинг-1 на Марс.
- 1977 — Программа «Вояджер»: США запустили космический корабль Voyager 2 для исследования дальних планет Солнечной системы.
- 1980:
- Итальянский альпинист Райнхольд Месснер впервые покорил Эверест в одиночку без использования дыхательной кислородной маски.
- Министерство связи Украины отдало приказ о глушении радиостанций «Голос Америки», «Би-Би-Си» и «Немецкая волна».
- 1983 — США ввели эмбарго на поставку в СССР оборудования для строительства трубопроводов.
- 1988 — закончилась ирано-иракская война (1980—1988).
- 1991:
- Эстония провозгласила свою независимость от СССР.
- Несостоявшееся событие: в Москве пять советских республик — Россия, Казахстан, Узбекистан, Белоруссия и Таджикистан — должны были подписать новый Союзный договор.
- Второй день путча. В Ленинграде на Дворцовой площади и в Москве у Белого дома прошли грандиозные митинги протеста против ГКЧП.
- 1998:
- В ответ на теракты против американских посольств в Африке ВМС США атакуют крылатыми ракетами предполагаемые объекты террористической инфраструктуры в Судане и Афганистане.
- Верховный суд Канады принял решение о том, что Квебек не может в одностороннем порядке принимать решение об отделении от Канады.
- 2002 — Корпорация «Дженерал моторз» объявила об отзыве семисот тысяч автомобилей. В пикапах и микроавтобусах «Шевроле» и «Джи-Эм-Си», произведённых в 2000 году, выявлены неполадки в подушках безопасности.
- 2008 — В Мадриде потерпел крушение пассажирский самолёт McDonnell Douglas MD-82. Из 170 человек, находившихся на борту, 154 человек погибли.
- 2010 — произошла масштабная авария в энергосистеме города Санкт-Петербурга.
Родились
См. также: Категория:Родившиеся 20 августа
- 1561 — Якопо Пери, итальянский композитор (ум. 1633).
- 1710 — Томас Симпсон (ум. 1761), английский математик.
- 1778 — Бернардо О’Хиггинс (ум. 1842), руководитель освободительного движения в Чили.
- 1779 — Йёнс Берцелиус, шведский химик и минералог (ум. 1848).
- 1813 — Владимир Соллогуб, граф, русский писатель (ум. 1882).
- 1827 — Шарль Теодор Анри де Костер, бельгийский писатель (см. «Тиль Уленшпигель») (ум. 1879).
- 1833 — Бенджамин Гаррисон, 23-й президент США (ум. 1901).
- 1847 — Болеслав Прус (настоящее имя Александр Гловацкий), польский писатель («Форпост», «Кукла», «Фараон») (ум. 1912).
- 1860 — Раймон Пуанкаре, французский политик (ум. 1934).
- 1886 — Пауль Тиллих, немецко-американский протестантский теолог и философ (ум. 1965).
- 1890 — Говард Филлипс Лавкрафт, американский писатель (ум. 1937).
- 1893 — Витаутас Бичюнас, литовский критик, драматург, режиссёр, прозаик, художник (ум. 1945).
- 1895 — Михаил Зюк (ум. 1937), советский военный деятель, революционер, комбриг.
- 1897 — Тарьей Весос (ум. 1970), норвежский писатель.
- 1898 — Лев Маневич (ум. 1945), советский военный разведчик, Герой Советского Союза.
- 1898 — Вильхельм Муберг (ум. 1973), шведский писатель.
- 1901 — Сальваторе Квазимодо, итальянский поэт, лауреат Нобелевской премии 1959 года («Жизнь не сон», «Земля несравненная») (ум. 1968).
- 1905 — Микио Нарусэ (ум. 1969), японский кинорежиссёр.
- 1909 — Ольга Рубцова, четвёртая чемпионка мира по шахматам (ум. 1994).
- 1913 — Роджер Сперри (ум. 1994), американский нейробиолог, лауреат Нобелевской премии по медицине 1981 года за открытия, касающиеся функциональной специализации полушарий головного мозга.
- 1921 — Жаклин Сюзанн (ум. 1974), американская писательница, автор «женских» бестселлеров.
- 1922 — Бураковский, Владимир Иванович, пионер кардиохирургии
- 1923 — Вильям Похлёбкин (ум. 2000), историк, писатель.
- 1929 — Гарадаглы Айдын Чингиз оглы, диктор радио.
- 1932 — Василий Аксёнов (ум. 2009), писатель.
- 1937 — Евгений Дубровин (ум. 1986), писатель-сатирик, главный редактор журнала «Крокодил».
- 1937 — Андрон Кончаловский, кинорежиссёр и сценарист.
- 1939 — Валерий Шевчук, украинский писатель.
- 1941 — Слободан Милошевич (ум. 2006), бывший президент Югославии.
- 1944 — Раджив Ганди (ум. 1991), индийский политический деятель, премьер-министр Индии (1984—1989 гг.).
- 1947 — Борис Токарев, актёр и кинорежиссёр.
- 1948 — Роберт Плант, английский рок-музыкант, вокалист («Led Zeppelin»).
- 1948 — Джон Ноубл, австралийский актёр.
- 1949 — Фил Лайнотт (ум. 1986), ирландский рок-музыкант («Thin Lizzy»).
- 1953 — Владимир Вишневский, поэт, автор одностиший.
- 1958 — Дмитрий Полонский, советский и российский актёр кино и дубляжа.
- 1966 — Даймбэг Даррелл, гитарист американской треш-метал группы «Pantera»
- 1970 — Фред Дёрст, лидер и вокалист американской группы «Limp Bizkit».
- 1974 — Эми Адамс, американская актриса.
- 1974 — Миша Коллинз, американский актёр и продюсер.
- 1981 — Бен Барнс, британский актёр и певец.
- 1983 — Юрий Жирков, российский футболист, заслуженный мастер спорта России.
- 1992 — Деми Ловато, американская актриса и певица.
Скончались
См. также: Категория:Умершие 20 августа
- 1572 — Мигель Легаспи, баскский (испанский) мореплаватель.
- 1823 — Фридрих Арнольд Брокгауз (р. 1772), немецкий издатель, основатель знаменитого энциклопедического издательства.
- 1823 — Пий VII (в миру Грегорио Луиджи Барнаба Кьярамонти) (р. 1742), папа римский (1800—1803 гг.).
- 1843 — Григорий Квитка-Основьяненко, украинский писатель.
- 1854 — Фридрих Шеллинг, немецкий философ.
- 1865 — Андрей Иванович Штакеншнейдер, русский архитектор.
- 1915 — Пауль Эрлих, немецкий фармаколог и иммунолог.
- 1939 — Пётр Ананьевич Красиков (р. 1870), русский революционер, первый прокурор Верховного Суда СССР (1924—1933 гг.).
- 1959 — Альфред Кубин (р. 1877), австрийский писатель, художник-экспрессионист («Другая сторона»).
- 1961 — Перси Бриджмэн (р. 1882), американский физик, математик, лауреат Нобелевской премии 1946 года.
- 1968 — Джордж Гамов, американский физик-теоретик.
- 1972 — Ефим Дорош, писатель.
- 1974 — Алиса Коонен (р. 1889), актриса Камерного театра, жена Александра Таирова.
- 1980 — Джо Дассен (настоящее имя Джозеф Айра Дассен) (р. 1938), французский певец и композитор.
- 1981 — Шандор Радо, советский разведчик.
- 1989 — Жибоедов, Константин Михайлович, футболист, нападающий ЦСКА.
- 1990 — Александр Владимирович Варламов (р. 1904), джазовый композитор, заслуженный деятель искусств РСФСР, первый отечественный джазмэн.
- 1991 — Владимир Усов, Дмитрий Комарь, Илья Кричевский — погибли, защищая «Белый дом» во время августовского путча.
- 1994 — Роберт Рождественский (р. 1932), поэт, лауреат Государственной премии СССР («Реквием», «Письмо в тридцатый век», «210 шагов»).
- 1998 — Панов, Андрей Валерьевич (р. 1960), также известный как Свин, советский и российский поэт, композитор, певец. Создатель и лидер одной из первых советских панк-групп «Автоматические удовлетворители».
- 2001 — Фред Хойл (р. 1915), английский астрофизик.
- 2006 — Джек Лауфери (англ. Jack Laughery) (род. 1935), американский инвестор и консультант ресторанного бизнеса, бывший CEO и председатель сети ресторанов Hardee’s.[4]
- 2009 — Семён Фарада (род. 1933), советский и российский актёр, народный артист России.
- 2015 — Лев Дуров (род. 1931), советский и российский актёр театра и кино, театральный режиссёр, народный артист СССР.
Приметы
День Марины, Пимены-Марины, День больных и сирот.
- В день Марины — сошла вся малина.
- Пимены-Марины — не ищи в лесу малины, девки лес пройдут, дочиста оберут.
- Коли аисты готовятся к отлёту в тёплые края, то осень будет холодной[5].
- И сеют, и жнут, и про осень бают.
См. также
|
20 августа в Викиновостях? |
|---|
Напишите отзыв о статье "20 августа"
Примечания
- ↑ [azbyka.ru/days/2016-08-20 Старый стиль, 7 августа, Новый стиль 20 августа, суббота] // Православный церковный календарь
- ↑ [calendar.pravmir.ru/2016/8/20 20 августа 2016 года] // Православие и мир, православный календарь, 2016 г.
- ↑ [days.pravoslavie.ru/ABC/ Месяцеслов + Православный Церковный календарь]. days.pravoslavie.ru. Проверено 19 августа 2009. [www.webcitation.org/613HoXzKr Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
- ↑ [web.archive.org/web/20120531052049/www.zwire.com/site/news.cfm?newsid=17094023&BRD=2020&PAG=461&dept_id=231738&rfi=8 Guthrie Center Times]
- ↑ [www.rg.ru/2008/08/14/primety.html Приметы]. Российская газета (14 августа 2008). Проверено 2 сентября 2010.
Отрывок, характеризующий 20 августа
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.
– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
