20 декабря
Поделись знанием:
После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.
После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
← декабрь → | ||||||
Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Вс |
1 | 2 | 3 | ||||
4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 |
11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 |
18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 |
25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 |
2023 г. |
20 декабря — 354-й день года (355-й в високосные годы) в григорианском календаре. До конца года остаётся 11 дней.
Содержание
Праздники
См. также: Категория:Праздники 20 декабря
-
Международный день солидарности людей
-
Россия, День работника органов безопасности Российской Федерации
-
Армения, День сотрудников органов государственной и национальной безопасности
-
Белоруссия, День сотрудников органов государственной и национальной безопасности
-
Кыргызстан, День сотрудников органов государственной и национальной безопасности
-
Панама, День траура
-
Макао, День Основания
Именины
Алексей, Амвросий, Антон, Галактион, Григорий, Иван, Игнат, Игнатий, Лев, Михаил, Никифор, Павел, Пётр, Сергей, Юлия.
События
До XIX века
- 1408 — хан Едигей отступил от стен Москвы, окончание последнего крупного набега на Русь.
- 1522 — Завершилась Осада Родоса османскими войсками. Рыцари-Госпитальеры сдали крепость.
- 1699 — Указ Петра I о переносе празднования Нового года в России с 1 сентября на 1 января.
- 1792 — открыто почтовое сообщение между США и Канадой.
XIX век
- 1828 — Канада установила дипломатические отношения с Россией.
- 1860 — Южная Каролина вышла из Американского Союза и вступила в Конфедерацию.
- 1847 — английский фрегат «Avenger» погиб около побережья Африки. Погиб 191 человек.
- 1879 — Томас Альва Эдисон провёл демонстрацию работы лампы накаливания.
- 1880 — Стычка у Бронкхорстспруита, одно из первых столкновений первой англо-бурской войны.
- 1883 — на Ниагаре открыт первый консольный мост между США и Канадой.
- 1892 — Инженеры Александр Браун и Джордж Стиллман из американского городка Сиракузы (шт. Нью-Йорк) получили первый патент на пневматические автомобильные шины.
XX век
- 1917 — образована Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК) по борьбе с контрреволюцией и саботажем.
- 1924 — Адольф Гитлер, приговорённый за государственную измену к 5 годам заключения, освобождён из Ландсбергской тюрьмы после девяти месяцев заточения.
- 1934 — образована Мордовская АССР.
- 1938 — в СССР введены трудовые книжки.
- 1963 — впервые для жителей Западного Берлина разрешён проход через Берлинскую стену для однодневного посещения родственников в ФРГ.
- 1974 — Эфиопия провозглашена социалистическим государством.
- 1987 — после столкновения с танкером «Вектор» затонул паром «Донья Пас», погибли 4375 человек.
- 1989 — операция «Just Cause»: американские войска начинают вторжение в Панаму с целью свержения диктатора Мануэля Норьеги.
- 1996 — компания NeXT объединилась с Apple Computer, начата разработка Mac OS X.
- 1999 — Португалия передала остров Макао Китаю.
- 2000 — Парламент Великобритании одобрил клонирование, но исключительно в медицинских целях.
XXI век
- 2008 — В Санкт-Петербурге открылась первая станция метро новой линии метрополитена — Фрунзенского радиуса — «Волковская».
Родились
См. также: Категория:Родившиеся 20 декабря
Список
До XIX века
- 1531 — Хендрик ван Бредерод, голландский князь, лидер революции против испанцев.
- 1629 — Питер де Хох, голландский художник («Дворик»).
XIX век
- 1802 — Владимир Иванович Назимов, русский государственный деятель, военный генерал-губернатор.
- 1841 — Фердинанд Бюиссон (ум. 1932), французский пацифист, создатель Лиги прав человека, лауреат Нобелевской премии мира (в 1927).
- 1852 — Китасато Шибасабуро (ум. 1931), японский физик, бактериолог, обнаруживший возбудителя бубонной чумы.
- 1862 — Андрей Зайончковский (ум. 1926), русский генерал, командующий русской Добружанской армией (1916), военный теоретик, историк.
- 1868 — Гарви Самуэл Файрстоун, американский бизнесмен, производитель шин «Фаейрстоун».
- 1873 — Мехмет Акиф Эрсой (ум. 1936), турецкий писатель и поэт, автор слов государственного гимна Турции[1].
- 1890 — Ярослав Гейровский (ум. 1967), чешский химик, создатель полярографии, Нобелевский лауреат.
- 1899 — Финн Ронне (ум. 1980), норвежский исследователь Антарктиды, в честь которого назван шельфовый ледник.
XX век
- 1901 — Роберт Ван де Грааф (ум. 1967), американский физик, изобретатель электростатического генератора.
- 1904 — Евгения Гинзбург (ум. 1977), советская писательница («Крутой маршрут»), мать Василия Аксёнова.
- 1904 — Виктор Владиславович Эйсымонт (ум. 1964), русский кинорежиссёр («Судьба барабанщика», «Ленинградская симфония», «Александр Попов»).
- 1905 — Галина Серебрякова, русская писательница («Прометей»).
- 1921 — Джордж Рой Хилл, американский актёр, режиссёр, обладатель двух «Оскаров» («Забавная ферма», «Афера», «Гавайи»).
- 1926 — Граф Отто Ламбсдорф (ум. 2009), председатель Свободной демократической партии Германии, министр экономики Германии
- 1945 — Питер Крисс, оригинальный ударник легендарной шок-рок группы KISS
- 1948 — Алан Парсонс, английский звукоинженер, музыкант (Алан Парсонс Проджект, записывал «The Dark Side of the Moon» Пинк Флойд, «Wild Life», «Red Rose Speedway» Пола Маккартни).
- 1960 — Ким Ки Дук, корейский кинорежиссёр.
- 1963 — Елена, испанская инфанта, старшая дочь ныне правящего короля Хуана-Карлоса.
- 1966 — Элен Ролле, французская актриса (Элен и ребята) и певица.
- 1967 — Дмитрий Львович Быков, российский писатель, журналист, поэт, сценарист, кинокритик, интеллектуальный знаток (принял участие в 2-х выпусках Своей игры).
- 1980 — Эшли Коул, английский футболист, левый защитник итальянской «Ромы» и сборной Англии.
- 1983 — Джона Хилл, американский киноактёр, двукратный номинант на премию «Оскар».
Скончались
См. также: Категория:Умершие 20 декабря
Список
До XIX века
- 1774 — Пол Уайтхед (р. 1710), английский поэт-сатирик.
XIX век
- 1838 — Эжезип Моро (настоящее имя Пьер Жак Руйо, р. 1810), французский поэт, недоучившийся семинарист, проведший всю свою недолгую жизнь в нищете.
- 1857 — Василий Алексеевич Перовский (р. 1795), российский государственный деятель и военачальник, генерал от кавалерии.
- 1866 — Илья Буяльский (р. 1789), придворный хирург, бальзамировщик высочайших особ.
- 1868 — Нестор Васильевич Кукольник (р. 1809), русский писатель, драматург, поэт («Торквато Тассо», «Прощание с Петербургом»).
- 1875 — Михаил Петрович Погодин (р. 1800), русский историк и писатель.
XX век
- 1906 — Максимильян Леопольд Отто Фердинанд Фрайхерр фон дер Гольц (р. 1836), немецкий адмирал; участник Франко-прусской войны.
- 1917 — в автомобильной катастрофе погиб Эрик Кэмпбелл (р. 1879), комический актёр эпохи немого кино, знаменитый «Голиаф» Чаплина.
- 1934 — Николай Яковлевич Марр (р. 1879), русский востоковед, создатель «нового учения о языке».
- 1937 — Эрих Людендорф (р. 1865), немецкий военный и политический деятель, один из организаторов Мюнхенского и Капповского путчей.
- 1937 — расстрелян Степан Некрашевич (р. 1883), белорусский учёный-языковед и общественный деятель, инициатор создания Института белорусской культуры (теперь — Национальная Академия наук Беларуси). Реабилитирован в 1957.
- 1941 — Игорь Северянин (настоящее имя Игорь Васильевич Лотарев, р. 1887), русский поэт.
- 1943 — Юрий Николаевич Тынянов (р. 1894), русский советский писатель, драматург, литературовед и критик.
- 1966 — Матвей Генрихович Манизер (р. 1891), скульптор, вице-президент Академии художеств СССР (1947—1966 гг.) (памятник Шевченко в Харькове, Ленину в Ульяновске).
- 1968 — Макс Брод (р. 1884), писатель, родившийся в Чехии, входившей тогда в Австро-Венгрию, и писавший на немецком языке.
- 1968 — Джон Стейнбек (р. 1902), американский писатель-прозаик.
- 1973 — Бобби Дарен (р. 1936), американский вокалист и гитарист.
- 1989 — Нина Кондратова (р. 1922), советская телеведущая, заслуженная артистка РСФСР.
- 1997 — Дзюдзо Итами (р. 1933), японский режиссёр.
XXI век
- 2008 — Ольга Лепешинская (р. 1916), советская балерина, педагог, народная артистка СССР.
- 2009
- Мёрфи Бриттани (р. 1977), американская актриса.
- Леонид Ниценко (р. 1944), российский, советский актёр театра и кино, режиссёр. Заслуженный артист РСФСР (1988).
- 2013 — Пётр Болотников (р. 1930), советский бегун на длинные дистанции, олимпийский чемпион (1960).
Народный календарь
День Авмросия.
- Этот день подводил черту зимним праздникам года: «Пришёл Авмросий — праздники отбросил».
- Девушки принимались за шитьё на грядущее житьё. «Красная шелчинка по серебряному полю снуёт — девка на житьё шьёт»[2]
См. также
|
20 декабря в Викиновостях? |
---|
Напишите отзыв о статье "20 декабря"
Примечания
Отрывок, характеризующий 20 декабря
После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.
После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.