220-я танковая бригада

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
<tr><td style="font-size: 120%; text-align: center; background-color: #BDB76B" colspan="2"> Боевой путь </td></tr>
<tr><td style="font-size: 120%; text-align: center; background-color: #BDB76B" colspan="2"> 220-я танковая бригада </td></tr>
Награды:
Почётные наименования: «Гатчинская» «Берлинская»
Войска: сухопутные
Род войск: бронетанковые
Формирование: 5 июня 1942 года
Расформирование (преобразование): 1956 год
Предшественник: 51-й танковый батальон,
84-й танковый батальон
Преемник: 220-й гвардейский танковый полк (после Великой Отечественной войны)
1942-1943:
Ленинградская область
1944:
Ленинградская область
Псковская область
Карельский перешеек
1945:
Берлин

220-я танковая бригада — танковая бригада Красной армии в годы Великой Отечественной войны.

Полное наименование: «220-я отдельная танковая Гатчинско-Берлинская Краснознамённая Ордена Суворова II степени бригада».





Формирование бригады

220-я отдельная танковая бригада была сформирована 5 июня 1942 г. в г. Колпино под Ленинградом из 51-го и 84-го отдельных танковых батальонов в составе:

  • Управление бригады
  • 51-й танковый батальон
  • 84-й танковый батальон имени К. П. Ушакова
  • Мотострелковый батальон

Командиром бригады назначен подполковник Шпиллер Иосиф Борисович. 15 мая 1944 года бригада переформирована по штатам № 010/500-010/506. В состав бригады включён 3-й танковый батальон.

Состав бригады

  • Управление бригады (штат № 010/500) — 54 чел.
  • Рота управления (штат № 010/504) — 164 чел.
  • 1-й танковый батальон (штат № 010/501) — 148 чел. — бывший 51-й
  • 2-й танковый батальон (штат № 010/501) — 148 чел. — бывший 84-й
  • 3-й танковый батальон (штат № 010/501) — 148 чел.
  • Моторизованный батальон автоматчиков (штат № 010/502) — 507 чел.
  • Зенитно-пулемётная рота
  • Рота технического обеспечения (штат № 010/505) — 123 чел.
  • Медсанвзвод (штат № 010/506) — 14 чел.

В таком штатном составе бригада закончила Великую Отечественную войну.

Участие в боевых действиях

Бои под Ленинградом

Боевое крещение 220 ОТБр приняла в бою по овладению опорным пунктом рядом с городом Колпино (населённые пункты Путролово и Ям-Ижора), проходившем с 23 июля по 4 августа 1942 года под командованием подполковника Шпиллера Иосифа Борисовича. С 12 января по 18 февраля 1943 года бригада участвует в операции «Искра» с целью прорыва блокады Ленинграда. После неудачной попытки создать подвижную танковую группу (ПТГр) войска несут большие потери. С 19 по 28 марта 1943 года бригада участвует в Красноборской операции и входит в состав полковой тактической группы (ПТГр). Бои носили характер «прогрызания» обороны противника, танковая группа в прорыв не вводилась, так как прорыва не получилось. 84 ОТБ продолжал боевые действия до 5 мая 1943. В этот же период бригада принимает участие в боях на Синявинских высотах. Бои продолжаются в сентябре и октябре. При подготовке к наступлению в январе 1944 года бригада заменила уцелевшие после боёв танки на новую технику. К началу январского наступления в 220-й танковой бригаде было 80 танков и САУ. В ней числилось 1097 человек личного состава. Бригаду возглавлял подполковник Виктор Львович Проценко.

51-й танковый батальон насчитывал 19 танков Т-34 под командованием майора Кононова.

84-м танковым батальоном имени Ушакова командовал капитан Гнедин. В состав батальона входили 10 танков Т-34, 18 танков Т-60, 3 танка Т-70 и 4 СУ-76 (по другим данным 10 танков Т-34, 20 танков Т-60 и 4 СУ-76).

3-й танковый батальон прибыл из 12 учебного танкового полка. Батальон был вооружён старыми лёгкими танками Т-26. Всего в нём было 27 боевых машин. Командовал батальоном капитан Василий Григорьевич Кабанов.

Бригада была усилена автоматчиками моторизованного стрелково-пулемётного батальона под командованием Позднякова Владимира Васильевича[1].

С конца 1943 года по 17 января 1944 года проходил подготовительный этап операции по снятию блокады Ленинграда. В этот период бригада получает 3-й танковый батальон. В ходе дневных боевых действий вдоль Киевского шоссе из-за слабой артиллерийской подготовки бригада несёт значительные потери. 19 января 1944 года бригада в составе ПТГр участвует в ночном рейде по Таллиннскому шоссе и в 23:00 соединяется с войсками Второй Ударной Армии, замыкая тем самым кольцо вокруг немецкой группировки. В этих боях в бригаде появляется первый Герой Советского Союза — генерал-лейтенант Мнацаканов. В период с 20 по 25 января 1944 года бригада участвует в освобождении Гатчины, за что получает звание Гатчинской.

Под Псковом

С 27 января по 27 февраля 1944 года бригада передислоцируется под Псков. Перемещение происходит в несколько этапов с одновременным повышением боеспособности за счёт ремонта танков и получения из 46-го танкового полка пяти танков БТ-5. С 28 февраля по 20 марта 1944 года силами 84-го танкового батальона ведутся различные боевые действия северо-восточнее Пскова. Была проведена неудачная попытка перейти по льду на западный берег Псковского озера.

23 марта 1944 года бригада награждается Орденом Красного Знамени.

31 марта 1944 года бригада поступает в распоряжение 67-й армии. Создаётся полковая тактическая группа под командованием подполковника Проценко Виктора Львовича с задачей проведения боевых действий южнее Пскова. Задача была выполнена 10 апреля 1944 года, и 22 марта бригада передислоцировалась в район Карельского перешейка (деревня Лехтуси).

Бои на Карельском перешейке

В начале наступления на оборону финнов командующий Ленинградским фронтом — Маршал Советского Союза Л. А. Говоров принял решение провести разведку боем. 9 июня 1944 года 52 танка (две роты Т-26 и 84 ОТБ) и две роты пехоты совершили вылазку — в районе Старого Белоострова. 18 июня приходит пополнение новой техникой, бригада получает 26 машин Т-34 и лёгкие танки. 30 июня 1944 года была создана ПТГр с задачей совершить манёвр в район Новинка (западнее Выборга), бригада вошла в её состав.

19 июля бригада передислоцируется в район Нарвы.

Завершающий этап Великой Отечественной Войны

С декабря 1944 года бригада переходит в подчинение 5-й Ударной армии 1-го Белорусского фронта. С 31 января по 31 марта 1945 года бригада принимает участие в боевых действиях по удержанию плацдарма на левом берегу реки Одер. В период с 31 января по 22 февраля бригада участвует в закреплении войск 5-й Ударной армии на плацдарме. 22 февраля бригада была выведена из боевых действий, кроме одного танкового взвода 1-го танкового батальона, который участвовал в завершении боёв по овладению городом-крепостью Кюстрин.

С 13 по 21 марта 1945 года бригада занимается восстановлением техники, пополнением боеприпасами (боекомплект увеличен в 2 раза за счёт загрузки ящиков на трансмиссию) и ГСМ.

С 22 по 30 марта бригада участвует в боевых действиях по расширению плацдарма на левом берегу реки Одер. В ходе боёв была разгромлена группировка противника в районе Кюстрина. В танковом сражении немцы потеряли около 200 танков. Бригада потеряла 34 танка Т-34 (19 танков сгорело, 15 подорвались на минах). Погибли Герои Советского Союза гвардии лейтенант Зверев Василий Владимирович, старший лейтенант Головач Яков Павлович, старший лейтенант Головченко Владимир Терентьевич и представленный к званию Героя Советского Союза механик-водитель танка Николай Кузьмич Ковалёв. Был тяжело ранен и не вернулся в строй до конца войны полный кавалер орденов Славы старшина Шандыба Владимир Данилович. По итогам операции по расширению плацдарма был захвачен участок на левом берегу Одера по фронту 45 км и в глубину до 10 км.

Участие в Берлинской операции

14 апреля 1945 года поступило сообщение, что бригада награждена орденом Суворова II-й степени. 15 апреля войска 1-го Белорусского фронта получили задачу штурмом взять Берлин. К началу операции 220 ОТБр имела 27 танков Т-34 и 27 самоходных установок ИСУ-122. Командовали батальонами:

Бригадой командовал Герой Советского Союза полковник Наруцкий Деонисий Сильвестрович, который получил задачу на время всей Берлинской операции действовать в интересах командира 301-й стрелковой дивизии Героя Советского Союза полковника Антонова Владимира Семеновича. 15 апреля в 12:00 бригада получает приказ на участие в разведке боем в направлении Военного Городка и железнодорожной станции Гольцов. После десятиминутного залпа «Катюш», атака началась в 15:00. Задача была выполнена: Военный Городок и Гольцов были взяты. Потери: сгорели четыре ИСУ-122, 13 танков и САУ подорвались на минах, погибло четверо командиров САУ, ранен замкомбрига Лампусов, все три командира батальонов (18 апреля 1945 года Кабанов умер от ран). 16 апреля в 6:30. после пятидесятиминутной артподготовки началось наступление в направлении: Альт-Лангзов, станция Вербит (мощный район обороны на подступах к Зееловским высотам), Ной-Лангзов.

Первая атака проводилась с применением прожекторов. 17 апреля 1945 года в 9:00 проводится атака на Гузов. Немцы отвечают контратакой. Контратака отбивается силами созданного АПО: 8 Т-34, 6 ИСУ-122 220-й ОТБр, 92-й ТТП, стрелковый батальон, две сапёрные роты, зенитно-пулемётная рота. Гузов взят. АПО продолжает наступать. В 17:00. захвачен Платков и к 22:00 Ной-Харденберг. 18 апреля в 2:00 АПО прорывает вторую полосу обороны противника, так называемый Зееловский рубеж, и овладевает городом Вулков. После дозаправки ГСМ и пополнения боекомплекта в 14:00, АПО начинает выдвижение на Хармерсдорф. 19 апреля в 15:00 АПО захватывает Букков (3-я полоса Одерского рубежа). 20 апреля 220 ОТБр действует в составе второго эшелона 301-й стрелковой дивизии. В 6:30 начинается наступление на Хозенхольц. Преодолев упорное сопротивление противника советские войска овладели г. Хозенхольц. Бригада потеряла 10 Т-34 и 3 ИСУ-122.

К 16 часам три позиции обороны противника были прорваны. 220-я танковая бригада и 1054-й стрелковый полк из состава 301 СД подошли к Штраусбергу — внешнему оборонительному поясу Берлина. 21 апреля в 6:00 начался штурм Штраусберга. В 14:00, прорвав оборону противника южнее Штраусберга, 11 Т-34 и 18 ИСУ-122 бригады с пехотой 1054 СП на броне штурмуют Штраусберг. В 16:00 штурм завершён, а в 20:00 захвачен Альт-Лансберг. Воинские части вступили в пределы Берлина, начался его штурм.

Бои за Карлсхорст

22 апреля 1945 года атака началась в 9:00. За день боёв войска овладели населёнными пунктами: Нойесхаген, Хоппенгортен, Дальвиц, Мольсдорф, Кульдорф, Бисдорф. К семнадцати часам, очистив от противника парк, спортивный городок и аэропорт, части вышли к восточной части Карлсхорста (внутренний оборонительный рубеж Берлина) и остановились перед рекой Шпрее.

Форсирование р. Шпрее

23 апреля 1945 года в 10:00 получена задача на завершение разгрома противника в Карлсхорсте и форсирование Шпрее. Атака началась в 13:00. В 16:30 танки вышли к берегу реки. Под прикрытием танкового огня пехота начала переправу. К вечеру подошли понтоны, и под огнём противника началась переправа танков и артиллерии. 24 апреля переправа продолжалась. В 8:00 атака немцев была остановлена огнём артиллерии. На правом фланге при поддержке танков пехота в Трептов-парке добралась до обсерватории. К исходу дня переправа была завершена. Наши части вышли к кольцевой железной дороге — городскому оборонительному обводу.

Уличные бои (восточный пригород — Берлин-ост)

25 апреля 220 ОТБр вела уличные бои в направлении: Эбушаллее, Кругаллее, Дамвег, Кифгольштрассе. Разбив огнём танков и САУ двенадцать баррикад, бригада с полком пехоты прорвала оборону немцев на городском обводе и начала наступление на центральную часть города. В 16:00 танкисты завязали бой на подступах к соединительному каналу (Шпрее — Ланверканал) и через час овладели мостом через канал. В 21:30 взят Берлинский вокзал. 26 апреля бои продолжались, бригада несла тяжёлые потери из-за малой численности пехоты — не хватало средств для борьбы с фаустниками. В целях сокращения потерь и увеличения эффективности применения огневых средств с учётом особенностей Берлинских улиц были созданы штурмовые группы в составе: взвод пехоты, сапёрное отделение и до пяти ИСУ-122 и Т-34.

Бои в центральной части города

27 апреля 1945 года продолжались тяжёлые бои в центральной части города. Танковые батальоны вышли на одну из главных улиц — Фридрихштрассе, КП 301 СП и 220 ОТБр разместился в здании Патентного управления на Гефшинерштрассе. 28 апреля утром полки 301 СД при поддержке 220 ОТБр и 92 ТТП начали наступление вдоль Фридрихштрассе, Вильгельмштрассе и Саарландштрассе. Танки и САУ, выйдя на прямую наводку, подавляли огневые точки противника. В результате штурма был взят Альхатский вокзал. 29 апреля с утра продолжился штурм сектора «Цитадель». В середине дня 1-й стрелковый батальон 1050 СП водрузил Красное знамя на здание Гестапо. К исходу дня войска подошли к кварталу Министерства авиации.

Штурм здания Министерства авиации

30 апреля 1945 года в результате упорных уличных боёв в 17:00 было захвачено здание Министерства авиации, а к исходу дня был занят весь квартал.

Штурм Имперской канцелярии

В ночь на 1 мая 1945 года была проведена подготовка к штурму Имперской канцелярии — последнего объекта в полосе наступления 301 СД. Командный пункт дивизии с 220 ОТБр занял здание главного почтамта на углу улиц Вильгельмштрассе и Лейпцигштрассе. Орудия большой мощности, танки 92 ТТП и САУ 220 ОТБр были выведены на прямую наводку. В 11:00 все полки открыли огонь. В 18:00 гарнизону Имперской канцелярии было предложено сложить оружие, в ответ поступил отказ. В 18:30. штурм возобновился. 2 мая в 2:00 над зданием Имперской канцелярии было водружено Красное знамя. Но очистка бункеров и нижних этажей от гитлеровцев продолжалась ещё несколько часов. Всё было закончено к 15:00. 3 мая после посещения Имперской канцелярии Г. К. Жуковым КП 220 ОТБр размещался в доме № 17 на углу Принцальбертштрассе и Шенкештрассе. Бригада к 12 часам передислоцировалась в лес, который находился в двух километрах юго-западнее Карлсхорста. В выводах штаба 220 ОТБр отмечено, что за 8 дней (с 16 по 23 апреля 1945 года) бригада с упорными боями прошла 95 км и уничтожила живую силу и огневые средства противника в 160 кварталах г. Берлина.

Итоги боевых действий 220 ОТБр в период 15 апреля — 2 мая 1945 года

Бригада уничтожила: танков и САУ — 16; орудий различного калибра — 115; миномётов — 34: бронетранспортёров — 6; автомобилей −140; ДЗОТов — 110; расчётов фаустников — 40; взято в плен — 450 гитлеровцев.

Выводы по динамике потерь танков и САУ: всего было повреждено 94 единиц из них Т-34 — 51, ИСУ-122 — 43; из них: сгорело Т-34 −12, ИСУ-122 — 14; подорвалось на минах Т-34 — 12, ИСУ-122 — 12; подбито огнём артиллерии Т-34 — 18, ИСУ-122 — 8; подбито огнём фаустпатрона Т-34 — 4, ИСУ-122 — 5; застряло Т-34 — 5, ИСУ-122 — 2; по техническим причинам ИСУ-122 — 2.

В строю на 2 мая 1945 года: 10 ед. Т-34 и ИСУ-122.

За это же время ремонтными подразделениями и экипажами восстановлено 90 % танков и САУ. По итогам боёв по овладению г. Берлин 220 ОТБр награждена орденом Суворова II-й степени, и ей присвоено почётное наименование «Берлинская».

Дальнейший путь 220 ОТБр

5 июня 1945 года личный состав отметил третью годовщину формирования бригады. 14 июня 220 ОТБр выводится из состава Пятой ударной армии и передаётся 8-й гвардейской армии (г. Дрезден). 6 июля, совершив трёхсоткилометровый марш, бригада становится гарнизоном в городе Глаухау (15 км севернее Цвикау). 12 июля бригада преобразовывается в 220-й армейский гвардейский тяжёлый танковый Гатчинско-Берлинский Краснознаменный ордена Суворова II-й степени полк. В 1956 году в связи с сокращением Вооружённых Сил СССР полк был расформирован.

Награды и почётные наименования

Почётные наименования:

  • «Гатчинская» — за участие в боевых действиях (20-26.01.1944г) по освобождения Гатчины
  • «Берлинская» — за участие в боевых действиях (15.4.-2.5.1945г) по овладению Берлином (Приказ ВГК № 0111 от 11.7.1945г)

Ордена:

  • Орден Красного Знамени — 23.3.44 награждена за боевые действия в районе Пскова (28.02-20.03.44)
  • Орден Суворова 2-й степени — за взятие Берлина

Подчинение бригады

Командиры бригады

  • Подполковник, с 14 сентября 1942 полковник Шпиллер Иосиф Борисович (с 1 июня 1942 по 15 августа 1943)
  • Подполковник Проценко Виктор Львович (с 16 августа 1943 по 15 апреля 1944)
  • Подполковник Лампусов Михаил Иванович (с 16 апреля 1944 по 5 июля 1944)
  • Полковник Пашков Андрей Никитович (с 6 июля 1944 по 27 января 1945), погиб 27 января 1945
  • Полковник Наруцкий Деонисий Сильвестрович (с 4 февраля 1945 по 9 мая 1945)

Отличившиеся воины бригады

Герои Советского Союза:

  1. Лейтенант Мнацаканов Александр Сидорович — командир танковой роты 84-го танкового батальона
  2. Гвардии лейтенант Зверев Василий Владимирович — командир танковой роты.
  3. Старший лейтенант Головач Яков Павлович — командир танковой роты.
  4. Старший лейтенант Головченко Владимир Терентьевич — командир танкового взвода.
  5. Майор Кононов Михаил Дмитриевич — командир батальона
  6. Майор Гнедин Виктор Александрович — командир батальона
  7. Капитан Кабанов Василий Григорьевич — командир батальона
  8. Полковник Наруцкий Деонисий Сильвестрович — командир бригады
  9. Полковник Пашков Андрей Никитич — командир бригады


Память

  • В городе Красное Село Ленинградской области на улице Бронетанковой торжественно открыта мемориальная доска, посвящённая Герою Советского Союза А. С. Мнацаканову
  • 6 мая 2010 года в Гатчинском районе около деревни Вайялово состоялось открытие памятного бюста Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Александра Мнацаканова, являющегося почётным гражданином Гатчинского муниципального района [2][3].
  • Имя Александра Мнацаканова увековечено в Книге памяти в мемориальном комплексе «Защитникам и освободителям Ленинграда», установленном со стороны Пулковских высот[2].
  • Колпинская средняя школа № 467 (г. Санкт-Петербург) носит имя 220-й отдельной Гатчинско-Берлинской танковой бригады. В школе действует музей бригады.
  • Улица Танкистов в Колпине

Напишите отзыв о статье "220-я танковая бригада"

Примечания

Литература

  • Антонов В. С. Путь к Берлину. — М,: Наука, 1975, — 378 с.
  • Бешанов В. В. Ленинградская оборона.—М.: ООО «Издательство ACT», Мн.: Харвест, 2005.— 480 с.
  • «Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов», М., СПб., 2004.
  • Миронов Н. Прорыв укреплённого района на Карельском перешейке, «ВИЖ», 1974, № 6.
  • Гнедин В. А. [centralsector.narod.ru/story/gn3.htm Глава четвёртая. Имени Ушакова] / Сквозь пламя. Лениздат, 1960. — С. 120—129.

Ссылки

  • [tankfront.ru/ussr/tbr/tbr220.html 220-я танковая бригада]. Танковый фронт. Проверено 13 апреля 2014.
  • Базуев Д. [bazuev.spb.ru/Voiskovici_1.htm «От Войсковиц до Берлина»]. Броня № 2, приложение к журналу «М-Хобби» (2009). Проверено 13 апреля 2014.

Отрывок, характеризующий 220-я танковая бригада

В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.