22 августа
Поделись знанием:
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.
Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.
Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.
Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.
Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
← август → | ||||||
Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Вс |
1 | 2 | 3 | 4 | |||
5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 |
12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 |
19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 |
26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | |
2024 г. |
22 августа — 234-й день года (235-й в високосные годы) в григорианском календаре. До конца года остаётся 131 день.
Содержание
Праздники
См. также: Категория:Праздники 22 августа
Национальные
Религиозные
- память апостола Матфия (ок. 63);
- Собор Соловецких святых;
- память мученика Антония Александрийского;
- память преподобного Псоя Египетского (IV в.);
- память мучеников Иулиана, Маркиана, Иоанна, Иакова, Алексия, Димитрия, Фотия (Фоки), Петра, Леонтия, мученицы Марии патрикии и других (730);
- память преподобномученицы Маргариты (Гунаронуло), игумении (1918).
Именины
Православные
Дата дана по новому стилю[3]:
Мужские
- Алексий (Алексей) — мученик Алексий Константинопольский;
- Антоний (Антон) — мученик Антоний Александрийский;
- Григорий — мученик Григорий;
- Димитрий (Дмитрий) — мученик Димитрий Константинопольский;
- Иаков (Яков) — мученик Иаков Константинопольский;
- Иоанн (Иван):
- Иулиан (Юлиан, Ульин) — мученик Иулиан Константинопольский;
- Леонтий (Леонт) — мученик Леонтий Константинопольский;
- Лонгин — Лонгин Яренгский (Собор соловецких Святых);
- Макарий (Макар) — преподобный Макарий Оредежский;
- Маркиан — мученик Маркиан Константинопольский;
- Матфий (Матфей, Матвей) — апостол Матфий;
- Пётр — мученик Пётр Константинопольский;
- Псой — преподобный Псой Египетский;
- Самуил (Самойло, Самойла) — мученик Самуил, пресвитер Эдесский;
- Фока — мученик Фотий (Фока) Константинопольский;
- Фотий (Фотин, Фот, Фотей, Фатёй)— см. выше (Фока)
Женские
События
См. также: Категория:События 22 августа
До XIX века
- 1456 — Принцем Валахии стал Влад Дракула, известный по легендам о вампирах.
- 1485
- Генрих Тюдор, граф Ричмондский, провозглашен королём Англии под именем Генриха VII.
- Сражение при Босворте.
- 1531 — Битва при Обертыне — Польша победила втрое большее войско Молдавии.
- 1663 — Царь Алексей Михайлович издал указ о «ссылке в Сибирь на вечное житье с жёнами и детьми поддельщиков монет».
- 1770 — Капитан Джеймс Кук во время своей первой кругосветной экспедиции высадился на восточном побережье Австралии, которое назвал Новым Южным Уэльсом и объявил владением британской короны.
- 1795 — Во Франции Национальный конвентом принята Конституция III года, впервые утвердившая всеобщее избирательное право.
- 1796 — после недолгого существования бурская [nl.wikipedia.org/wiki/Republiek_Graaff-Reinet Республика Грааф-Рейнет] оккупирована Великобританией и включена в состав Капской колонии.
XIX век
- 1812 — Экспедиция швейцарского археолога Иоганна Бурхардта обнаружила в 180 км от Аммана руины древнего города Петра, в котором, по преданию, Моисей добыл воду из скалы.
- 1818 — Великое герцогство Баден приняло либеральную конституцию в ответ на территориальные претензии Баварии.
- 1845 — Закладка крупнейшего храма (второго по величине в России) г. Ельца Липецкой обл. — Вознесенского собора.
- 1846 — Нью-Мексико включено в состав США.
- 1849 — Осаждающие Венецию австрийцы сбрасывают с аэростатов зажигательные снаряды, проводя первую бомбардировку.
- 1851 — В Австралии обнаружены золотые месторождения.
- 1864 — Подписана первая Женевская конвенция
- 1865 — Уильям Шепперд получает патент на жидкое мыло.
XX век
- 1906 — Кубинские бизнесмены обратились к США с просьбой аннексировать Кубу.
- 1909 — В Реймсе началось первое в мире авиашоу (с 22 по 29 августа). Для участия в состязаниях были заявлены 38 аэропланов, но взлететь смогли только 23 машины. Митинг привлёк авиаторов и авиаконструкторов со всей Европы и пробудил большой интерес к авиации у широкой общественности. Полёты в Реймсе совершали аэропланы следующих типов: «Антуанетт», «Блерио XI», «Блерио XII», «Блерио XIII», «Бреге», «Кертисс», «Анри Фарман», REP, «Вуазен» и «Райт».
- 1910 — подписан Договор о присоединении Кореи к Японии.
- 1911 — В Англии принят секретный закон, провозглашающий преступлением публикацию без разрешения любой официальной правительственной информации.
- 1914 — В России на период войны запрещена продажа спиртных напитков.
- 1921 — В составе РСФСР образована Коми (Зырян) автономная область.
- 1932 — Би-Би-Си начала экспериментальное телевещание.
- 1933 — В Праге открылся Международный конгресс сионистов.
- 1939 — Рекордный заплыв М. Рейзена (мастера спорта). Заплыв был осуществлён от Шлиссельбурга до пл. Декабристов, протяжённость 69 км, затраченное время 13 ч. 11 м, температура воды + 17°С.[4]
- 1944 — В учебных заведениях Японии отменены занятия, дети призваны на фабрики и заводы.
- 1948 — В Польше объявлено начало коллективизации.
- 1956 — Американский певец Элвис Пресли начал сниматься в своём первом фильме «Братья Рено».
- 1961 — Международный астрономический союз официально утвердил названия деталей обратной стороны Луны, сфотографированных АМС «Луна-3».[5]
- 1962 — Отправилась в плавание «Саванна», первый в мире сухогруз, работающий на ядерном топливе.
- 1965 — В США прошла премьера второго фильма с участием «The Beatles» — «Help!».
- 1966 — В США экспертиза показала, что доказательства вины супругов Розенберг, обвинённых в шпионаже в пользу СССР, были поддельными.
- 1968
- Синтия Леннон подала на развод с Джоном Ленноном за измену.
- Папа римский Павел VI прибыл в столицу Колумбии Боготу, начав первый визит главы католической церкви в Латинскую Америку.
- 1970 — «Cosmo’s Factory» — пятый альбом группы «Creedence Clearwater Revival» — на 9 недель возглавил список самых популярных пластинок в США.
- 1972 — Из Международного олимпийского комитета исключена Родезия.
- 1979 — «Led Zeppelin» выпустили свой последний альбом «In Through the Out Door».
- 1984 — Изготовлен последний автомобиль «Фольксваген-Рэббит».
- 1985 — катастрофа Boeing 737 в Манчестере, погибли 55 человек.
- 1988 — В Австралии выпущена первая платиновая монета с изображением коалы.
- 1989
- Открыты кольца Нептуна.
- Литва провозгласила незаконной аннексию республики Советским Союзом.
- Казахский язык объявлен государственным в Казахстане.
- 1990 — Начала вещание (первый эфир) независимая радиостанция Эхо Москвы.
- 1991 — Трёхцветный бело-сине-красный флаг провозглашён государственным флагом России.
XXI век
- 2002
- Столица Австралии Канберра стала первым местом на континенте, где узаконены аборты.
- Власти Таиланда запретили использовать слонов для передвижения по городским улицам. Решение принято с целью обеспечения безопасности как водителей автомобилей, так и самих слонов.
- Крошечный остров Норфолк, расположенный в Тихом океане к северо-востоку от Австралии, объявил себя зоной, свободной от мобильных телефонов. Запрет на пользование мобильными телефонами действовал на острове до апреля 2007 года.[6]
- 2004 — Президент РФ подписал Закон о льготных выплатах — Федеральный закон № 122-ФЗ «О внесении изменений в законодательные акты РФ…», в соответствии с которым с 1 января 2005 года установлены денежные компенсации вместо льгот.
- 2005 — Мария Шарапова возглавила рейтинг WTA, став первой российской теннисисткой, занявшей первую строчку рейтинга.
- 2006 — Произошла Авиакатастрофа рейса 612 компании Пулковские авиалинии под Торецком (Донецкая область).
- 2011 — В Подмосковье убит мэр Сергиева Посада.
- 2012 — Россия официально вступила во Всемирную торговую организацию.
Родились
См. также: Категория:Родившиеся 22 августа
До XIX века
- 1647 — Дени Папен (ум. 1712), французский изобретатель парового котла.
- 1760 — Лев XII (в миру Аннибале, граф делла Дженга; ум. 1829), Папа Римский (1823—1829 гг.).
- 1771 — Генри Модсли (Henry Maudslay; ум. 1831), английский изобретатель токарно-винторезного станка.
XIX век
- 1858 — Константин Константинович Романов (ум. 1915), великий князь, государственный и военный деятель, поэт (публиковался под псевдонимом К. Р.).
- 1860 — Пауль Нипков (ум. 1940), немецкий инженер, изобретатель в области телевидения.
- 1862 — Клод Дебюсси (ум. 1918), французский композитор.
- 1873 — Александр Александрович Богданов (настоящая фамилия Малиновский; ум. 1928), русский писатель и политический деятель.
- 1874 — Макс Шелер (ум. 1928), немецкий философ, один из основоположников аксиологии, социологии познания и философской антропологии как самостоятельных дисциплин («О вечном в человеке», «Сущность и формы симпатии»).
- 1891 — Жак Липшиц (ум. 1973), французский и американский скульптор еврейского происхождения, выходец из Гродненской губернии.
- 1893 — Дороти Паркер (настоящая фамилия Ротшильд) (ум. 1967), американская писательница, поэтесса, журналистка.
XX век
- 1901 — Дмитрий Чечулин (ум. 1981), русский архитектор.
- 1902
- Лени Рифеншталь (ум. 2003), немецкий кинорежиссёр.
- Порфирий Никитич Крылов (ум. 1990), народный художник СССР, Герой Социалистического Труда, входивший в творческий коллектив, известный под псевдонимом Кукрыниксы.
- 1904 — Дэн Сяопин (ум. 1997), руководитель КНР с 1976 до середины 1990-х.
- 1908
- Анри Картье-Брессон (ум. 2004), французский фотохудожник, основатель фотографического агентства «Магнум».
- Леонид Пантелеев (настоящее имя Алексей Иванович Еремеев; ум. 1987), советский писатель («Республика ШКИД», «Часы», «Ленька Пантелеев»).
- Пётр Николаевич Федосеев (ум. 1990), советский философ и общественный деятель, главный философ-идеолог КПСС.
- 1909 — Виктория Михайловна Вронская (ум. 1992), американская пианистка и педагог российского происхождения, выступала вместе с мужем в дуэте «Vronsky & Babin».
- 1910 — Исаак Шмарук (ум. 1986), украинский кинорежиссёр.
- 1912 — Александр Кибальников (ум. 1987), скульптор (памятник Маяковскому в Москве, мемориал «Брестская крепость»).
- 1913 — Бруно Понтекорво (ум. в 1993), физик-ядерщик, академик АН СССР.
- 1916 — Анатолий Вениаминович Калинин (ум. 2008), писатель («Цыган», «Эхо войны», «Возврата нет»).
- 1917 — Джон Ли Хукер (ум. 2001), американский блюзовый певец и гитарист.
- 1920
- Рэй Брэдбери, американский писатель-фантаст (ум. в 2012).
- Дентон Кули (Denton Arthur Cooley), американский хирург, известен своими достижениями в трансплантации сердца. Впервые имплантировал искусственное сердце в человеческий организм (1969).
- 1921 — Сергей Орлов (ум. 1977), поэт («Третья скорость», «Колесо», «Дни»).
- 1927 — Ирина Константиновна Скобцева, киноактриса («Отелло», «Война и мир», «Они сражались за Родину», «Мэри Поппинс, до свиданья»).
- 1928 — Карлхайнц Штокхаузен (ум. 2007), немецкий композитор-авангардист.
- 1931 — Руй Герра, бразильский кинорежиссёр.
- 1946 — Эли Ноам, профессор финансов и экономики в Колумбийской школе бизнеса.
- 1950 — Наталия Сергеевна Егорова, советская и российская актриса театра и кино («Два капитана», «Влюблён по собственному желанию», «Аляска Кид»).
- 1956 — Евгений Алексеевич Торчинов (ум. 2003), российский учёный-религиовед.
- 1961 — Дебби Петерсон (Deborah Mary «Debbi» Peterson), вокалистка и барабанщица из американской группы «Bangles».
- 1962 — Роланд Орзабал (Roland Jaime Orzabal de la Quintana), вокалист и гитарист британского дуэта «Tears for Fears».
- 1967 — Лейн Стейли (ум. 2002), вокалист американской рок-группы «Alice in Chains».
- 1968 — Александр Мостовой, российский футболист.
- 1973 — Ховард Дуэйн Дороу, участник американской поп-группы «Backstreet Boys».
- 1974 — Марат Башаров, российский актёр театра и кино.
- 1975 — Родриго Санторо, бразильский киноактёр.
- 1979 — Марк Тишман, российский певец и композитор.
- 1988 — Артём Дзюба, российский футболист.
- 1993 — Лаура Дальмайер, немецкая биатлонистка, двукратная чемпионка мира, первая в истории биатлонистка, которой в 22 года удалось стать семикратной призёркой чемпионатов мира.
Скончались
См. также: Категория:Умершие 22 августа
- 1280 — Николай III, римский папа.
- 1485 ― Ричард III (р. 1452), король Англии, последний Плантагенет на английском престоле.
- 1523 ― Люсьен, (р. 1462), сеньор Монако.
- 1806 — Жан Оноре Фрагонар (р. 1732), французский живописец и график.
- 1880 — Карл Густавович Гиппиус (р. 1832/33), российский архитектор и художник балтийско-немецкого происхождения.
- 1891 — Ян Неруда (р. 1834), чешский писатель.
- 1921 — Вильгельм Кирхнер (р. 1848), немецкий зоотехник.
- 1940 — Владимир Иванович Стржижевский (р. 1894), российский военный лётчик-ас Первой мировой войны, гражданский пилот Королевства Югославии.
- 1942 — Михаил Фокин (р. 1880), русский артист балета, балетмейстер, педагог.
- 1958 — Роже Мартен Дю Гар (р. 1881), французский писатель, лауреат Нобелевской премии 1937 года.
- 1967 — Грегори Гудвин Пинкус (Gregory Goodwin Pincus) (р. 1903), американский эндокринолог, чьи работы по исследованию противозачаточных свойств стероидов, привели к появлению эффективных оральных контрацептивов.
- 1976 — Джина Бакауэр (Gina Bachauer — Τζίνα Μπαχάουερ) (р. 1913), выдающаяся греческая пианистка, давшая свой первый концерт в родных Афинах в возрасте 8 лет.
- 1978 — Иньяцио Силоне (р. 1900), итальянский писатель и политический деятель.
- 1983 — Борис Ласкин (р. 1914), писатель, сценарист и автор песен («Спят курганы тёмные»).
- 1989 — Александр Сергеевич Яковлев (р. 1906), авиаконструктор, лауреат шести Сталинских премий, Ленинской премии и Государственной премии СССР, создатель самолётов серии ЯК.
- 1991 — Борис Пуго (р. 1937), Министр внутренних дел СССР в 1990—1991 годах; самоубийство.
- 1993 — Афанасий Дмитриевич Салынский (р. 1920), драматург, киносценарист, главный редактор журнала «Театр».
- 1996 — Зиновий Паперный (р. 1919), филолог, литературовед, критик, пародист.
- 1999 — Александр Демьяненко (р. 1937), советский и российский актёр театра и кино («Кавказская пленница», «Операция Ы», «Карьера Димы Горина», «Иван Васильевич меняет профессию», «Зелёный фургон»).
Приметы
День Матфея. Матвей. Змеесос коров.
- Матфей ненастье подпускает.
- В старину считалось, что в этот день змеи могут высосать из коров всю кровь, поэтому их не выгоняли на паству[7].
См. также
22 августа в Викиновостях? |
Напишите отзыв о статье "22 августа"
Примечания
- ↑ [azbyka.ru/days/2016-08-22 Старый стиль, 9 августа, Новый стиль 22 августа, понедельник] // Православный церковный календарь
- ↑ [calendar.pravmir.ru/2016/8/22 22 августа 2016 года] // Православие и мир, православный календарь, 2016 г.
- ↑ [days.pravoslavie.ru/ABC/ Месяцеслов + Православный Церковный календарь]. days.pravoslavie.ru. Проверено 25 августа 2009. [www.webcitation.org/613HoXzKr Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].
- ↑ Шерих Д. Ю. «Городской месяцеслов. 1000 дат из прошлого Санкт-Петербурга, Петрограда, Ленинграда.» К 290-летию Санкт-Петербурга. Издательство «Петербург — ХХI век». 224 с., тираж 30000 экз. ISBN 5-85490-036-X
- ↑ [www.iau.org/static/resolutions/IAU1961_French.pdf XIth General Assembly - Transactions of the IAU] / Ed. D. H. Sadler. — Berkeley: Blackwell Scientific Publications, 1961. — Т. XIB. — С. 234.
- ↑ [www.norfolk.gov.nf/the_facts.htm#Communications The Facts]
- ↑ [www.rg.ru/2008/08/21/primety.html Приметы]. Российская газета (21 августа 2008). Проверено 2 сентября 2010.
Отрывок, характеризующий 22 августа
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.
Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.
Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.
Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.
Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.