236-я стрелковая дивизия
236-я стрелковая дивизия | |
Награды: | |
---|---|
Войска: |
сухопутные |
Род войск: | |
Формирование: |
март 1941 года |
Боевой путь | |
1941-1942: Битва за Крым(1941—1942) |
236-я стрелковая Днепропетровская Краснознамённая ордена Суворова дивизия — воинское формирование периода Великой Отечественной войны, сформированное в марте 1941 года в Закавказском военном округе как 236-я моторизованная дивизия. Позднее переименована в 236-ю стрелковую дивизию.
Содержание
Участие в боевых действиях
- 4 декабря 1941 года — 29 марта 1943 года
- 1 июня 1943 года — 23 июля 1943 года
- 8 августа 1943 года — 9 мая 1945 года
История дивизии
Формирование
Дивизия была сформирована в марте 1941 года в Закавказском военном округе как 236-я моторизованная дивизия. В июне 1941 года находилась в ЗакВО. Позднее переименована в 236-ю стрелковую дивизию.
Керченско-Феодосийская десантная операция (1941—1942)
Дивизия в декабре 1941 года в составе морского десанта высаживалась в порт Феодосия. При оставлении Крымского полуострова в мае 1942 года дивизия понесла большие потери. Первый командир дивизии В. К. Мороз 6 февраля 1942 года с формулировкой «за потерю управления дивизией в Крыму» был отстранён от командования дивизией, предан суду трибунала и расстрелян.
Битва за Кавказ (1942—1943)
1942 год
осле укомплектования 236-я стрелковая дивизия в составе 18-й армии вела бои на Кубани и на Северном Кавказе. С конца сентября 236-я стрелковая дивизия под командованием Н.Е. Чувакова вела тяжёлые бои на Туапсинском направлении против дивизионной группы генерала Ланца в районе гор Геймана и Гунай. В конце октября дивизия была снова выведена на укомплектование, после чего в январе 1943 года убыла на фронт, а 687-й артиллерийский полк, не имевший средств тяги, остался на месте и был передан в состав 328-й стрелковой дивизии 2-го формирования (вместо 889-го артиллерийского полка).
1943 год
1 января [1] дивизия передаётся 18-й штурмовой армии. 5 января дивизия маршем из района села Шепси на побережье Чёрного моря переместилась в район Сарай-горы и сменила части 32-й Гвардейской стрелковой дивизии и 119 стрелковой бригады. Части дивизии находились в обороне до 15 января. С 15 января дивизия участвовала в наступлении и взяла село Шаумян. 27 января части дивизии освободили станицу Линейную Краснодарского края.
30 января части дивизии вышли в район аулов Вочепший и Пчегатлукай республики Адыгея. 1 февраля дивизия овладела аулом Пчегатлукай, полностью закончив переправу на западный берег реки Псекупс[2]. 2-го февраля. 814-й стрелковый полк под командованием майора Фисенко Е. В. овладел крупным узлом сопротивления Гатлукай.
К исходу 2 февраля дивизия получила задачу наступать в направлении хуторов Казазов, Лакшукай и содействуя 68-й стрелковой бригаде в захвате Пашковская переправа, отрезать пути отхода группам противника из аула Шаганчиринхабль. Выполняя поставленную задачу к 11.00 3.2.43 г. части овладели и сосредоточились в районе аулов Шаханчерийхабль(Адыгея[3]), Лакшукай, Тугургой[2]. 11 февраля дивизия получила задачу двумя полками переправиться через реку Кубань, с целью овладения городом Краснодар и содействовать 396 стрелковой дивизии овладению посёлком Яблоновский с севера. Выполняя поставленную задачу, 509-й стрелковый полк в 16.00 начал переправу на восточном берег реки Кубань в районе 2 км северо-восточнее посёлка Калиновский к 20.00 вышел на южную окраину города Краснодар, а к 23.00 — овладел железнодорожной станцией Краснодар.
С 13 по 18 февраля части дивизии вели бои за овладение аулом Афипсип (Адыгея). В результате наступательных действий частей дивизии к 22-ому февраля владели станицей Фёдоровская. Дивизия во взаимодействии со 395 стрелковой дивизией к 26 февраля овладела хуторами Свободный, Ольгинский-1, Ольгинский-2, Багдасаров, Нечаевский и вышли в район хуторов Ленинский, Могуровский с целью овладеть станицей Троицкая.
11 марта дивизия получила приказ о выходе из боя и сосредоточения в районе станции Усть-Лабинская для дальнейшего следования по железной дороге на доукомплектование и довооружение.В результате двухмесячных наступательных боев дивизией совершен боевой путь в 250 км и освобождено 66 населённых пунктов, в том числе город Краснодар. 28 марта дивизия сосредоточилась в районе станиц Воронежская, Васюринская, приступив к плановым занятиям по боевой подготовке. 29 марта дивизия была переброшена на станцию Каменск (Ростовская область) и к 8 апреля сосредоточилась в районе хуторов Колодезный, Верхняя Тарасовка, Нижняя Тарасовка, посёлка Таловый, Кумшатский, хутора Липовка, Дробязский, хуторов Россошь и Баклановка (Ростовская область). До 13 июля части дивизии укомплектовались и занимались боевой подготовкой.
Освобождение Украины
1943 год
С 1-е по 24 августа дивизия совершила марш более 200 км, 22-24 августа форсировала реку Северский Донец в районе города Змиёв (Харьковская область) и в ночь с 23 на 24 августа, сменив части 152 стрелковой дивизии на рубеже река Мжа — Ждановка, заняла позицию для наступления. 25 августа, после артподготовки, дивизия перешла в наступление.
Состав
- 177-й стрелковый полк (818, 976 сп),
- 509-й (180) стрелковый полк,
- 814-й стрелковый полк,
- 687-й (889) артиллерийский полк,
- 27-й (28) отдельный истребительно-противотанковый дивизион,
- 178-я зенитная артиллерийская батарея (292 отдельный зенитный артиллерийский дивизион) — до 29.3.43 г.,
- 496-я разведывательная рота (311 разведывательный батальон),
- 404-й саперный батальон,
- 615-й отдельный батальон связи (630 отдельная рота связи),
- 392-я медико-санитарный батальон,
- 102-я (10) отдельная рота химзащиты,
- 94-я автотранспортная рота (665 автотранспортный батальон),
- 337-й полевая хлебопекарня (459 полевой автохлебозавод),
- 236-й дивизионный ветеринарный лазарет,
- 701-я полевая почтовая станция,
- 508-я полевая касса Госбанка.
Командиры дивизии
- Мороз, Василий Константинович (20.04.1941 — 06.02.1942), полковник, с 17.01.1942 генерал-майор
- Немерцалов Петр Иванович (07.02.1942 — 29.05.1942), полковник
- Корчиков Глеб Николаевич (30.05.1942 — 01.09.1942), полковник
- Чуваков, Никита Емельянович (02.09.1942 — 04.03.1943), генерал-майор
- Цепляев, Никита Федорович (05.03.1943 — 30.05.1943), генерал-майор
- Фесин, Иван Иванович (31.05.1943 — 18.06.1944), полковник, с 17.11.1943 генерал-майор
- Кулижский, Петр Иванович (19.06.1944 — 09.05.1945), полковник, с 02.11.1944 генерал-майор
Отличившиеся воины дивизии
- Алиев, Газрет Агаевич, красноармеец, разведчик 496-й отдельной разведывательной роты.
- Бойченко, Виктор Кузьмич, ефрейтор, разведчик 496-й отдельной разведывательной роты.
- Винник, Пётр Фёдорович, старшина, старшина роты 509-го стрелкового полка.
- Власов, Пётр Дмитриевич, старший лейтенант, командир роты 814-го стрелкового полка.
- Гришин, Иван Григорьевич, капитан, командир батальона 509-го стрелкового полка.
- Грошенков, Пётр Павлович, красноармеец, разведчик 496-й отдельной разведывательной роты.
- Гуз, Марк Дмитриевич, старший сержант, командир отделения 496-й отдельной разведывательной роты.
- Дегтярёв, Александр Ильич, красноармеец, стрелок 177-го стрелкового полка.
- Денисюк, Фёдор Игнатьевич, красноармеец, стрелок 4-й роты 177-го стрелкового полка.
Напишите отзыв о статье "236-я стрелковая дивизия"
Примечания
- ↑ Боевые распоряжение ЧГВ № 05/53
- ↑ 1 2 [maykopnews.myjino.ru/panorama/7103-hronika-osvobozhdenija-naselennyh-punktov-adygei.html ХРОНИКА освобождения населенных пунктов Адыгеи]
- ↑ Адыгейский научно-исследовательский институт языка, литературы и истории, Семен Кузьмич Бушуев. [books.google.com/books?id=TtfmAAAAIAAJ Очерки истории Адыгеи]. — Адыгейское книжное изд-во, 1957-01-01. — 492 с.
Литература
- Фонд 236 стрелковая дивизия. Опись 1. Дело 1. Исторический формуляр. 1941—1944 гг.
- Сиджах Х. И. полковник в отставке, кандидат исторических наук . В боях за Адыгею. 16.2.2013 Майкопские новости № № 41-42 (5299-5290)
Ссылки
- [maykopnews.myjino.ru/panorama/7103-hronika-osvobozhdenija-naselennyh-punktov-adygei.html ХРОНИКА освобождения населенных пунктов Адыгеи]
- [old.maykop-news.ru/panorama/7104-v-bojah-za-adygeju.html В боях за Адыгею Рубрики — Панорама событий Автор: Х. Сиджах, полковник в отставке, кандидат исторических наук ]
Отрывок, характеризующий 236-я стрелковая дивизия
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.
Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!
Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.