23 января
Поделись знанием:
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
← январь → | ||||||
Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Вс |
1 | 2 | 3 | ||||
4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 |
11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 |
18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 |
25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 |
2021 г. |
23 января — 23-й день года в григорианском календаре. До конца года остаётся 342 дня (343 дня — в високосные годы).
Содержание
Праздники
-
Религиозные:
-
Католицизм
- — память святой Марианны Коуп;
- — память Апы Коха;
- — память Эмеренцианы.
-
Православие[1]
- — память преподобного Аммония;
- — память святителя Григория, епископа Нисского (395);
- — память преподобного Дометиана, епископа Мелитинского (601);
- — память преподобного Маркиана пресвитера (V);
- — память преподобного Павла Комельского (Обнорского) (1429);
- — память святителя Феофана, Затворника Вышенского (1894);
- — память преподобного Антипы Варлаамского (Афонского) (1882);
- — память священномученика Зиновия пресвитера (1920);
- — память священномученика Петра пресвитера (1930);
- — память священномученика Анатолия, митрополита Одесского (1938);
- — память преподобномученицы Арсении игумении (1939);
- — память блаженной Феосевии (Феозвы) диаконисы, сестры святителя Григория Нисского;
- — память преподобного Макария Писемского (XIV).
Именины
- Католические: Апа, Марианна, Эмерентиана
- Православные: Аммоний, Анатолий, Антипа, Арсения, Григорий, Дометиан, Зиновий, Маркиан, Макарий, Павел, Пётр, Феозва (Феосевия), Феофан
События
См. также: Категория:События 23 января
До XX века
- 1556 — землетрясение в Шэньси: погибли примерно 830 тысяч человек. Это самое смертоносное землетрясение в истории.
- 1579 — Заключена Утрехтская уния: объединение северных провинций Нидерландов против Испании.
- 1755 — императрица Елизавета Петровна подписала указ об учреждении в Москве первого российского университета, по проекту Михаила Ломоносова и графа Ивана Ивановича Шувалова.
- 1881 — состоялась премьера оперы П. И. Чайковского «Евгений Онегин» на сцене московского Большого театра.
- 1895 — члены норвежской экспедиции стали первыми в мире людьми, ступившими на берег Антарктиды.
XX век
- 1912 — в Гааге подписана Международная опиумная конвенция, первое международное соглашением о контроле наркотических средств.
- 1924 — траурный поезд, ведомый паровозом У127, привёз в Москву на Павелецкий вокзал тело В. И. Ленина.
- 1942 — принято постановление «Об устройстве детей, оставшихся без родителей».
- 1944 — Постановлением ГКО № 5020 сс от 23 января 1944 г. на вооружение РККА был принят Т-34-85.
- 1950 — Иерусалим провозглашён столицей Израиля.
- 1958 — Январское восстание 1958 года в Венесуэле.
- 1960 — Жак Пикар и Дон Уолш на батискафе Триест опустились на дно Марианской впадины, достигнув рекордной глубины 10916 м.
XXI век
- 2001 — групповое самосожжение на площади Тяньаньмэнь.
- 2003 — получен последний сигнал от «Пионера-10».
- 2005 — вступление Виктора Андреевича Ющенко в должность президента Украины.
- 2012 — Сенат Франции принял законопроект о криминализации отрицания геноцида армян[2].
Родились
См. также: Категория:Родившиеся 23 января
До XIX века
- 1600 — Александр Кейринкс (ум. 1652), фламандский художник эпохи барокко.
- 1786 — Огюст Монферран (ум. 1858), русский архитектор французского происхождения, автор Исаакиевского собора и Александровской колонны в Санкт-Петербурге.
- 1782 — Георгиос Караискакис (уб. 1827), греческий военачальник периода Войны за освобождения Греции, главнокомандующий войсками континентальной Греции.
- 1783 — Анри Мари Стендаль (ум. 1842), французский писатель.
XIX век
- 1832 — Эдуар Мане (ум. 1883), французский художник, один из основоположников импрессионизма.
- 1840 — Эрнст Аббе (ум. 1905), немецкий физик-оптик.
- 1846 — Николай Алексеевич Умов (ум. 1915), русский физик.
- 1857 — Андрей Мохоровичич (ум. 1936), хорватский геофизик и сейсмолог.
- 1862 — Давид Гильберт (ум. 1943), немецкий математик.
- 1867 — Сергий (ум. 1944), 12-й Патриарх Московский и всея Руси.
- 1872 — Йоже Плечник (ум. 1957), словенский архитектор.
- 1889 — Питирим Александрович Сорокин (ум. 1968), российско-американский социолог и культуролог.
- 1893 — Фриц Бааде (ум. 1974), немецкий экономист.
- 1897 — Ева Симонайти́те (ум. 1978), литовская писательница.
- 1897 — Маргарете Шютте-Лихотски (ум. 2000), австрийский архитектор.
XX век
- 1903 — Григорий Васильевич Александров (ум. 1983), кинорежиссёр, народный артист СССР, один из создателей жанра отечественной музыкальной кинокомедии.
- 1904
- Джордж Баланчин (ум. 1983), американский хореограф.
- Моше Цви Сегаль (ум. 1984), раввин Хабада, израильский общественный деятель.
- 1907 — Хидэки Юкава (ум. 1981), японский физик-теоретик, первый японец, получивший Нобелевскую премию (1949).
- 1910 — Джанго Рейнхардт (ум. 1953), один из основателей цыганского джаза, гражданин Франции.
- 1912 — Борис Покровский (ум. 2009), выдающийся советский и российский оперный режиссёр, педагог, профессор.
- 1915 — Артур Льюис (ум. 1991), английский экономист.
- 1919 — Боб Пэйсли (ум. 1996), английский футболист и главный тренер «Ливерпуля», при котором за девять лет клуб шесть раз стал чемпионом и три раза выиграл Кубок чемпионов.
- 1923 — Жак Вильфрид (ум. 1988), французский режиссёр, сценарист, продюсер и автор диалогов.
- 1929 — Филарет, патриарх Киевский и всея Руси-Украины (УПЦ КП).
- 1937 — Марко Турина, швейцарский кардиохирург хорватского происхождения.
- 1938 — Анатолий Тихонович Марченко (ум. 1986), советский правозащитник, выступавший против введения войск в Чехословакию в 1968, за что был арестован.
- 1938 — Георг Базелиц, немецкий скульптор, график и живописец-неоэкспрессионист, один из основоположников стиля «Новые дикие».
- 1944 — Рутгер Хауэр, нидерландский и американский актёр.
- 1946 — Борис Абрамович Березовский (ум. 2013), российский математик, олигарх.
- 1950 — Ричард Дин Андерсон, американский актёр, наиболее известный по сериалу «Секретный агент Макгайвер».
- 1957
- Игорь Степанович Мальский (ум. 2004), российский интеллектуал, журналист, переводчик, редактор, фотограф, поэт, автор-исполнитель.
- Каролина, принцесса Монакская и Ганноверская, старшая дочь князя Монако Ренье III и голливудской кинозвезды Грейс Келли.
- 1973 — Дмитрий Исаев, российский актёр театра и кино.
- 1974 — Тиффани Тиссен, американская актриса, продюсер и режиссёр, ставшая известной благодаря роли Вэлори Мэлоун в «Беверли-Хиллз, 90210».
- 1984 — Арьен Роббен, нидерландский футболист, вингер.
- 1985 — Даутцен Крус, нидерландская супермодель.
- 1987 — The Avener, французский музыкальный продюсер.
Скончались
См. также: Категория:Умершие 23 января
До XX века
- 1837 — Джон Филд (р. 1782), ирландский композитор.
- 1856 — Николай Иванович Надеждин (р. 1804), журналист, литературный критик, издатель журнала «Телескоп».
- 1870 — Александр Фомич Вельтман (р. 1800), писатель, археолог, историк, фольклорист, топограф, член-корреспондент Петербургской АН.
- 1888 — Эжен Лабиш (р. 1815), французский романист и драматург.
XX век
- 1920 — Евгений Трубецкой (р. 1863), религиозный философ, князь.
- 1921 — Николай Леонтович (р. 1877), украинский композитор.
- 1931 — Анна Павловна Павлова (р. 1881), русская балерина.
- 1933 — Аполлинарий Васнецов (р. 1856), живописец и график, автор трудов по теории искусства, истории, археологии.
- 1944 — Эдвард Мунк (р. 1863), норвежский живописец.
- 1947 — Пьер Боннар (р. 1867), французский художник-импрессионист («Осень. Сбор фруктов»).
- 1956 — Александр Корда (наст. имя Шандор Ласло Келльнер) (р. 1893), кинорежиссёр, продюсер, создатель кинокомпании «Лондон филмз».
- 1957 — Рэй Каммингс (р. 1887), американский писатель, автор более 750 повестей и рассказов.
- 1963 — Гославский, Юзеф (р. 1908), польский скульптор и медальер.
- 1976 — Поль Робсон (р. 1898), американский негритянский певец-бас, актёр, общественный деятель.
- 1981 — Роман Андреевич Руденко, советский юрист, обвинитель от СССР на Нюрнбергском процессе, Генеральный прокурор СССР.
- 1989 — Сальвадор Дали (р. 1904), испанский живописец-сюрреалист.
- 1993 — Евгений Михайлович Винокуров (р. 1925), русский поэт.
XXI век
- 2002 — Пьер Бурдье, французский социолог и философ, создатель теории социального поля.
- 2005 — Юлий Карасик (р. 1923), советский кинорежиссёр и сценарист («Шестое июля», «Стакан воды»).
- 2015 — Абдуллах ибн Абдул-Азиз Аль Сауд (р 1924), король Саудовской Аравии, миллиардер.
Народный календарь, приметы и фольклор Руси
Григорий Летоуказник. Маркиян.
- В старину примечали — каков Григорий, таково лето.
- Иней на стогах и скирдах сулил мокрое и холодное лето.
- Если ветер с юга — быть грозному лету[3].
- Деревья в инее — небо будет синее[4].
См. также
|
23 января в Викиновостях? |
---|
Напишите отзыв о статье "23 января"
Примечания
- ↑ Православный церковный календарь с тропарями и кондаками, 2010. Изд-во РПЦ МП, Москва, 2009, стр. 173
- ↑ [www.russian.rfi.fr/v-mire/20120124-politiki-armenii-privetstvovali-golosovanie-v-senate-frantsii Политики Армении приветствовали голосование в Сенате Франции.]
- ↑ [www.kharchenko.com/date/jan/23.php Времена. 23 января.]
- ↑ [www.neptun8.ru/Literatura/Primeti01_23.htm Народные приметы 23 января]
Отрывок, характеризующий 23 января
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.