24-я танковая дивизия (Третий рейх)
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
| 24-я танковая дивизия 24. Panzerdivision | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение | |
| Тип | |
| Функция | |
| Дислокация | |
| Войны | |
| Участие в |
Восточный фронт |
| Знаки отличия |
|
| Командиры | |
| Известные командиры | |
24-я танковая дивизия (24. Panzer-Division) — танковая дивизия вермахта, сформированная в ноябре 1941 года, на основе 1-й кавалерийской дивизии. В память о кавалерийском происхождении дивизии танкисты 24-го танкового полка носили золотисто-желтые кавалерийские канты вместо положенных розовых танковых. Также в дивизии сохранялись традиционные кавалерийские звания — ротмистр вместо капитана и вахмистр вместо фельдфебеля.
Содержание
Боевой путь дивизии
С мая 1942 года — на Восточном фронте, в составе группы армий «Юг», наступление в направлении Сталинграда. С ноября 1942 — в Сталинградском котле.
В январе 1943 года — дивизия уничтожена в Сталинградском котле. Вновь сформирована в апреле 1943 года, на территории Франции. С ноября 1943 года — вновь на Восточном фронте, в районе Днепра.
В начале 1944 года — бои в центральной Украине (оборона Никопольского плацдарма с 29 декабря 1943 г. по 21 февраля 1944 г. ), затем — бои в Румынии (в районе Ясс). В августе-сентябре 1944 — бои в южной Польше, в октябре-ноябре — в Венгрии, с декабря 1944 — в Словакии.
В феврале 1945 года — дивизия переброшена в Восточную Пруссию. В апреле 1945 — остатки дивизии эвакуированы морским транспортом в Шлезвиг (северная Германия), где после капитуляции Германии взяты в британский плен.
Состав дивизии
В 1942 году:
- 24-й танковый полк
- 24-я стрелковая бригада
- 21-й стрелковый полк
- 26-й стрелковый полк
- 4-й мотоциклетный батальон
- 89-й артиллерийский полк
- 40-й противотанковый батальон
- 40-й сапёрный батальон
- 86-й батальон связи
В 1943 году:
- 24-й танковый полк
- 21-й панцергренадерский полк
- 26-й панцергренадерский полк
- 89-й танковый артиллерийский полк
- 24-й танковый разведывательный батальон
- 40-й противотанковый батальон
- 283-й зенитно-артиллерийский дивизион
- 40-й танковый сапёрный батальон
- 86-й батальон связи
- 89-й полевой запасной батальон
С января 1945 г. дивизии был подчинен 9-й гренадерский полк, выведенный из состава 23-й пехотной дивизии.
Командиры дивизии
- С 28 ноября 1941 — генерал-майор Курт Фельдт
- С 15 апреля 1942 — генерал-майор Бруно риттер фон Хауеншильд
- С 15 сентября 1942 — генерал-майор (с января 1943 — генерал-лейтенант) Арно фон Ленски (взят в советский плен)
- С 1 марта 1943 — генерал-майор (с мая 1944 года — генерал-лейтенант) Максимилиан райхсфрайхерр фон Эдельсхайм
- С 1 августа 1944 — генерал-майор Густав-Адольф фон Ностиц-Вальвиц
- С 25 марта 1945 — майор Рудольф фон Кнебель-Дёбериц
Награждённые Рыцарским крестом Железного креста
Рыцарский Крест Железного креста (42)
- Зигфрид Фрейер, 23.07.1942 – вахмистр, командир взвода 4-й роты 24-го танкового полка
- Герхард Шёнфельд, 25.08.1942 – обер-лейтенант, командир 3-й роты 40-го танкового саперного батальона
- Фридрих фрайхерр фон Бройх, 29.08.1942 – полковник, командир 24-й стрелковой бригады
- Дитрих фон дер Ланкен, 29.10.1942 – майор, командир 3-го батальона 24-го танкового полка
- Фолльрат фон Хеллерманн, 21.11.1942 – оберстлейтенант, командир 21-го панцергренадерского полка
- Георг Кёлер, 03.01.1943 – лейтенант резерва, командир 3-й роты 26-го панцергренадерского полка
- Пауль Маркграф, 03.01.1943 – обер-лейтенант, командир 40-го противотанкового батальона
- Эрнст Нойфельд, 03.01.1943 – обер-фельдфебель, командир взвода 2-й роты 4-го мотоциклетного батальона
- Герхард Тиль, 20.01.1943 – ротмистр, командир 3-го батальона 24-го танкового полка
- Хильд-Вильфрид фон Винтерфельд, 22.01.1943 – оберстлейтенант, командир 1-го батальона 24-го танкового полка
- Ганс Циммерманн, 22.01.1943 – капитан, командир 8-й роты 26-го панцергренадерского полка
- Эрнст-Хассе фон Лангенн-Штайнкеллер, 09.06.1944 – ротмистр, командир 24-го танкового разведывательного батальона
- Густав-Адольф фон Ностиц-Вальвиц, 12.06.1944 – полковник, командир 89-го танкового артиллерийского полка
- Фридрих Заламон, 20.07.1944 – штабсарцт (капитан медицинской службы) резерва, батальонный врач 2-го батальона 26-го панцергренадерского полка
- Карл-Хайнц Теш, 27.07.1944 – штабс-ефрейтор, заместитель командира отделения 7-й роты 26-го панцергренадерского полка
- Густав Коллер, 08.08.1944 – обер-ефрейтор, командир отделения 1-й роты 21-го панцергренадерского полка
- Карл-Бернхард Венцель, 12.08.1944 – обер-лейтенант, командир 12-й роты 24-го танкового полка
- Йозеф Колльхофер, 14.08.1944 – обер-ефрейтор, командир орудия 4-й роты 26-го панцергренадерского полка
- Рудольф Кале, 02.09.1944 – капитан, командир 40-го танкового саперного батальона
- Альфред Даннебаум, 17.09.1944 – ротмистр, командир 24-го танкового разведывательного батальона
- Эрвин Крюгер, 17.09.1944 – обер-фенрих, командир разведывательного патруля 24-го танкового разведывательного эскадрона
- Эрих Штаба, 21.09.1944 – лейтенант, командир 1-го эскадрона 89-го полевого запасного батальона
- Пауль Бёттхер, 30.09.1944 – обер-вахмистр, командир 2-го эскадрона 89-го полевого запасного батальона
- Георг Хюнгер, 06.10.1944 – обер-лейтенант резерва, командир 1-го батальона 26-го панцергренадерского полка
- Эгон Райфнер, 16.11.1944 – обер-лейтенант, командир 3-й роты 40-го танкового саперного батальона
- Карл-Аугуст фрайхерр фон Бюлов, 12.12.1944 – полковник, командир 24-го танкового полка
- Юлиус Пёппель, 31.12.1944 – вахмистр, командир взвода 5-й роты 26-го панцергренадерского полка
- Фридрих Рааф, 18.01.1945 – лейтенант, командир 7-й роты 21-го панцергренадерского полка
- Дитрих-Зигварт фон Бонин, 18.02.1945 – ротмистр резерва, командир 1-го батальона 21-го панцергренадерского полка
- Ганс Тильманн, 18.02.1945 – майор, командир 1-го батальона 26-го панцергренадерского полка
- Георг Хёне, 18.02.1945 – майор, командир 26-го панцергренадерского полка
- Вольфганг Кульс, 24.02.1945 – ротмистр, командир 3-го батальона 24-го танкового полка
- Эрнст Брандес, 05.03.1945 – лейтенант резерва, командир 6-й роты 9-го гренадерского полка
- Рольф Мор, 05.03.1945 – унтер-офицер, командир отделения 1-й роты 26-го панцергренадерского полка
- Герман Блюме, 11.03.1945 – ротмистр, командир 24-го танкового разведывательного батальона
- Герман Хольц, 14.04.1945 – обер-фельдфебель, командир 3-й роты 9-го гренадерского полка
- Ганс-Эгон фон Айнем, 11.05.1945 – полковник, командир 21-го панцергренадерского полка (награждение не подтверждено)
- Вилли Бахор, 11.05.1945 – обер-вахмистр, командир взвода 12-й роты 24-го танкового полка
- Рудольф фон Кнебель-Дёбериц, 11.05.1945 – майор Генерального штаба, начальник оперативного отдела штаба 24-й танковой дивизии
- Хайнц Отт, 11.05.1945 – обер-вахмистр, командир взвода 12-й роты 24-го танкового полка
- Рудольф Тессенов, 11.05.1945 – вахмистр 11-й роты 24-го танкового полка (награждение не подтверждено)
- Хуберт Платц, 11.05.1945 – майор, командир 89-го танкового артиллерийского полка
Рыцарский Крест Железного креста с Дубовыми листьями (4)
- Бруно риттер фон Хауэншильд (№ 129), 27.09.1942 – генерал-майор, командир 24-й танковой дивизии
- Максимилиан райхсфрайхерр фон Эдельсхайм (№ 162), 23.12.1942 – полковник, командир 26-го панцергренадерского полка
- Георг Михаэль (№ 187), 25.01.1943 – обер-лейтенант, командир 2-го батальона 26-го панцергренадерского полка
- Рудольф Триттель (№ 799), 23.03.1945 – оберстлейтенант, командир 9-го гренадерского полка
Рыцарский Крест Железного креста с Дубовыми листьями и Мечами
- Максимилиан райхсфрайхерр фон Эдельсхайм (№ 105), 23.10.1944 – генерал-лейтенант, командир 24-й танковой дивизии
Напишите отзыв о статье "24-я танковая дивизия (Третий рейх)"
Литература
- Stoves, Rolf. Die gepanzerten und motorisierten deutschen Großverbände 1935—1945: Divisionen und selbstständige Brigaden. Dörfler, 2003. ISBN 978-3-89555-102-4
 |
В другом языковом разделе есть более полная статья 24. Panzer-Division (Wehrmacht) (итал.) Вы можете помочь проекту, расширив текущую статью с помощью перевода.
|
| ||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий 24-я танковая дивизия (Третий рейх)
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
