24 января
Поделись знанием:
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.
Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
| ← январь → | ||||||
| Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Вс |
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 |
| 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 |
| 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 |
| 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 |
| 29 | 30 | 31 | ||||
| 2024 г. | ||||||
24 января — 24-й день года в григорианском календаре. До конца года остаётся 341 день (342 дня — в високосные годы).
Содержание
Праздники
См. также: Категория:Праздники 24 января
-
Религиозные: -
Католицизм - — память святого Франциска Сальского.
-
Православие[2] - — память мученика Терентия;
- — память преподобного Феодосия Великого, общих житий начальника (529);
- — память мученика Маира;
- — память преподобного Михаила Клопского, Новгородского (ок. 1453—1456);
- — память священномучеников Николая, Феодора, Владимира пресвитеров (1919);
- — память преподобного Виталия Газского;
- — память преподобного Пахомия Кенского;
- — память преподобного Феодосия Антиохийского (ок. 412);
- — память архимандрита Агапия;
- — память Иосифа Каппадокийского;
- — память святого Владимира исповедника, пресвитера (1932);
- — память Ромила Пустынника, Ведденского;
- — память Стефана;
- — память Агапия Апамейского, Сирийского;
- — память Феодора.
Именины
- Католические: Франциск
- Православные: Агапий, Виталий, Владимир, Иосиф, Маир, Михаил, Николай, Пахомий, Ромил, Стефан, Терентий, Федосей, Фёдор.
События
См. также: Категория:События 24 января
До XX века
- 41 — заговор против Калигулы, окончившийся убийством императора Римской империи и его семьи и воцарением Клавдия.
XX век
- 1919 — за подписью Я. Свердлова вышла директива Оргбюро ЦК РКП(б) о борьбе с казачеством, которая открыла массовый красный террор большевиков против казаков и их семей во время Гражданской войны.
- 1924 — начались первые зимние Олимпийские игры
- 1931 — в Москве основан театр «Ромэн», самый старый из ныне действующих цыганских театров.
- 1935 — в американском городе Ричмонд поступила в продажу первая партия баночного пива под названием «Сливочный эль Крюгера» («Krueger Cream Ale»).
- 1966 — катастрофа индийского Boeing 707 на горе Монблан, погибли 117 человек.
- 1984 — выпущен первый персональный компьютер Apple Macintosh.
- 1988 — катастрофа Як-40 под Нижневартовском, погибли 27 человек.
XXI век
- 2006 — из Космического центра Танэгасима с помощью ракеты-носителя H-IIA запущен спутник ДЗЗ ALOS.
- 2011 — теракт в аэропорту Домодедово (Москва, Россия).
- 2015 — обстрел микрорайона «Восточный» в Мариуполе.
Родились
См. также: Категория:Родившиеся 24 января
До XVIII века
- 76 год — Адриан, император Римской империи.
XVIII век
- 1712 — Фридрих II Великий, король Пруссии (ум. 1786).
- 1732 — Бомарше, французский комедиограф, автор пьес «Севильский цирюльник» и «Женитьба Фигаро» (ум. 1799).
- 1776 — Эрнст Теодор Вильгельм Амадей Гофман, немецкий писатель, композитор, художник (ум. 1822).
XIX век
- 1848 — Василий Суриков (ум. 1916), русский художник, исторический живописец, участник Товарищества передвижников и «Союза русских художников».
- 1872 — Юлий Айхенвальд, русский литературный критик (ум. 1928).
- 1873 — Дмитрий Ушаков (ум. 1942), русский филолог, составитель «Толкового словаря русского языка» в 4 томах (вып. 1940).
- 1886 — Генри Кинг (ум. 1982), американский режиссёр.
- 1888 — Эрнст Хейнкель, немецкий авиаконструктор.
- 1891 — Вальтер Модель, немецкий фельдмаршал, командующий группами армий «Центр» и «Север» (ум. 1945).
- 1898 — Борис Зон, актёр и театральный режиссёр, заслуженный артист РСФСР (1934).
- 1900 — Феодосий Добжанский (Добржанский), советский и американский генетик.
XX век
- 1901 — Михаил Ромм, кинорежиссёр (ум. 1971).
- 1910 — Андрей Тутышкин (ум. 1971), актёр, режиссёр, заслуженный артист РСФСР (1946).
- 1936 — Роман Филиппов (ум. 1992), актёр, исполнил роль Ляписа-Трубецкого в фильме «Двенадцать стульев» и другие роли.
- 1941 — Эвальд Аавик, эстонский актёр театра и кино, народный артист Эстонской ССР.
- 1941 — Нил Даймонд, американский певец и актёр.
- 1942 — Валерий Ободзинский — эстрадный певец (ум. 1997).
- 1943 — Шэрон Тейт, американская актриса (ум. 1969).
- 1944 — Дэвид Герролд, американский писатель-фантаст, сценарист.
- 1952 — Евгений Леонов-Гладышев, советский и российский актёр театра и кино.
- 1953 — Юрий Башмет, дирижёр, народный артист СССР.
- 1958 — Алексей Белов — рок-гитарист, известен по работе в группе Парк Горького.
- 1961 — Настасья Кински, немецкая и американская актриса.
- 1966 — Жюли Дрейфус, французская киноактриса.
- 1967 — Андрей Белянин, российский писатель и поэт, пишущий в жанре «фэнтези».
- 1968 — Михаэль Киске, музыкант, экс-вокалист группы «Helloween».
- 1974 — Эд Хелмс, американский актёр кино и телевидения.
- 1978 — Екатерина Климова, российская актриса.
- 1981 — Кэрри Кун, американская актриса.
- 1986 — Миша Бартон, голливудская актриса.
Скончались
См. также: Категория:Умершие 24 января
До XX века
- 41
- Гай Юлий Германик (Калигула), римский император (р. 12).
- Милония Цезония, четвёртая жена Калигулы, мать его единственной дочери.
- 1791 — Этьенн Морис Фальконе, французский скульптор, автор памятника Петру I в Санкт-Петербурге.
- 1852 — Ян Коллар (р. 1793), словацкий поэт, борец за объединение славян («Дочь Славы»).
- 1879 — Генрих Геслер (Heinrich Geissler) (р. 1814), немецкий стеклодув, изобретатель уникальных приборов, термометров, химических инструментов.
- 1883 — Фридрих фон Флотов, немецкий оперный композитор (р. 1812).
XX век
- 1915 — Артур Ауверс (р. 1838), немецкий астроном, составитель первого каталога звёзд.
- 1920 — Амедео Модильяни, один из известнейших художников конца XIX — начала XX века (р. 1884).
- 1947 — Феликс Тиммерманс (Felix Timmermans) (р. 1886), бельгийский писатель, поэт и живописец.
- 1955 — Монте Бевилле (р. 1875), американский бейсболист.
- 1965
- Уинстон Черчилль (р. 1874), английский государственный деятель, премьер-министр Великобритании, лауреат Нобелевской премии по литературе.
- Николай Онуфриевич Лосский (р. 1870), русский религиозный философ.
- 1971 — Владимир Владомирский (р. 1893), белорусский советский актёр театра и кино. Народный артист СССР.
- 1980 — Станислав Генрихович Нейгауз (р. 1927), русский пианист, педагог, народный артист РСФСР.
- 1983 — Джордж Кьюкор (р. 1899), американский кинорежиссёр («Ребро Адама», «Ромео и Джультетта»).
- 1984 — Кирей Мэргэн (настоящее имя Ахияр Нуреевич Киреев) (р. 1912), башкирский писатель, учёный-фольклорист, доктор филологических наук.
- 1986 — Л. Рон Хаббард (р. 1911), американский писатель, основатель движения саентологии.
- 1989 — Саша Путря, юная художница. Скончалась в возрасте 11 лет от лейкемии
- 1996 — Юрий Давидович Левитанский (р. 1922), русский поэт и переводчик.
- 1997 — Владимир Соколов (р. 1928), русский советский поэт.
- 1999 — Леонтий (Бондарь), митрополит Оренбургский и Бузулукский (РПЦ).
XXI век
- 2004 — Леонидас да Силва (р. 1913), бразильский футболист.
- 2005 — Владимир Иванович Савченко (р. 1933), советский писатель-фантаст.
- 2006 — Крис Пенн (р. 1965), американский актер.
- 2007 — Александр Степанович Андрюшков (р. 1947), русский космонавт-исследователь, военный-лётчик 1-го класса, репортёр.
- 2009 — Мари Глори (р. 1905), французская актриса.
- 2010 — Леонид Алексеевич Нечаев, (р. 1939), советский, белорусский и российский кинорежиссёр, народный артист России (2003).
- 2011 — Анна Яблонская, (р. 1981), украинский драматург, поэт, прозаик, журналист.
- 2015 — Отто Кариус (р. 1922), немецкий танкист-ас времён Второй мировой войны.
Народный календарь, приметы и фольклор Руси
Феодосий или Федосей Весняк.
- Коли на Феодосия тепло, то весна будет ранней, но дождливой[3].
- Оттепель сулит затяжную весну.
- Стужа — к позднему и трудному посеву яровых хлебов[4].
См. также
|
24 января в Викиновостях? |
|---|
Напишите отзыв о статье "24 января"
Примечания
- ↑ [www.calend.ru/holidays/0/0/2573/ День святого Неофита — 24 января. История и особенности праздника в проекте Календарь Праздников 2010]
- ↑ Православный церковный календарь с тропарями и кондаками, 2010. Изд-во РПЦ МП, Москва, 2009, стр. 173
- ↑ [www.kharchenko.com/date/jan/24.php Времена. 24 января.]
- ↑ [www.neptun8.ru/Literatura/Primeti01_24.htm Народные приметы 24 января.]
Отрывок, характеризующий 24 января
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.
Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
