25-я армия (Япония)

25-я армия
第25軍
Японские войска в Сингапуре
Годы существования	5 июля 1941 - 15 августа 1945
Страна	Японская империя
Подчинение	Императорская армия
Тип	пехота
Прозвища	«Богатые» (яп. 富 Томи)
Участие в	Малайская операция Взятие Сингапура

25-я армия (яп. 第25軍 Дайнидзю:го гун) — воинское подразделение японской Императорской армии, действовавшее во время Второй мировой войны. Известно своим участием в Малайской операции и взятии Сингапура.

История

Армия сформирована 5 июля 1941 года под командованием генерала Сёдзиро Ииды, подчинялась Императорской Ставке, затем 6 ноября того же года была передана в состав 7-го фронта Южной группы армий.

Малайская операция

Операция началась 8 декабря 1941 года с высадки 25-й армии на северном побережье Британской Малайи. От Кота-Бару японские войска продвигались вдоль восточного побережья Малаккского полуострова, что было обусловлено уже начавшимися в ходе параллельно проводимой Таиландской операции морскими десантами в районах Паттани и Сонгкхла, откуда войска продолжали движение на юг по суше через малайзийско-таиландскую границу, чтобы атаковать западную часть Малайи.

Японским войскам первоначально противостоял III корпус британской индийской армии и несколько батальонов британской армии. Японцам удалось быстро изолировать отдельные индийские подразделения, охранявшие береговую линию, а затем сосредоточить свои силы на окружении остальных обороняющихся и заставить их сдаться.

У нападавших войск имелось небольшое преимущество в живой силе и значительное — в непосредственной авиационной поддержке, танках, скоординированности действий, тактике и опыте, полученном ранее в боях в Китае. Японцы также применяли в пехотных частях велосипеды и лёгкие танки, что позволило быстро пересекать участки, покрытые густыми тропическими лесами.

После поражения британских и индийских войск при Джитре японские части при поддержке танков, выдвигавшихся от Таиланда на юг, 11 декабря преодолели британские оборонительные рубежи.

Город Пинанг, который японская авиация ежедневно бомбила начиная с 8 декабря, 17 декабря был оставлен Союзными войсками. В спешке были оставлены оружие, лодки, припасы и функционирующая радиостанция. Не успевшие эвакуироваться европейцы и туземные жители Пинанга были оставлены на милость победителя, что ещё больше усилило существовавшее отчуждение британцев от местного населения.

Куала-Лумпур был оставлен без боя 11 января 1942 года. 11-й индийской дивизии удалось в ходе боёв за Кампар задержать японское наступление, однако последовавшие за этим бои за Слим-Ривер закончились катастрофой: две индийские бригады (12-я и 28-я) были практически полностью уничтожены.

К середине января японские войска достигли Джохора, близ которого 14 января впервые вступили в бой с австралийскими войсками (8-я дивизия под командованием генерал-майора Гордона Беннетта). Из-за упорного сопротивления австралийцев японские войска впервые понесли серьёзные потери (около 600 человек) во время сражения за мост близ города Гемас. Разрушенный в ходе сражения мост удалось восстановить в течение ближайших шести часов.

15 января на западном побережье полуострова, близ реки Муар, началось одно из самых кровавых сражений кампании. Генерал Беннетт расположил слабую 45-ю индийскую бригаду охранять южный берег реки, однако вскоре она была окружена японскими войсками, высадившимися с моря, и разгромлена. Командующий бригадой Герберт Дункан и все три батальонных командира погибли.

20 января, несмотря на налёты союзных бомбардировщиков Vildebeest, в Эндау состоялась ещё одна высадка японских войск. Теперь последняя линия обороны войск Содружества Бату Пахат-Клуанг-Мерсинг могла быть атакована на любом из её участков.

27 января 1942 года генерал-лейтенант Артур Персиваль получил от командующего американскими, британскими, голландскими и австралийскими вооружёнными силами (ABDA) Арчибальда Уэйвелла разрешение на отступление через Джохорский пролив к Сингапуру.

После захвата Малайи и Сингапура 25-я армия несла гарнизонную службу на оккупированных территориях. В связи с дальнейшим ухудшением стратегической обстановки к середине 1945 года армия была подчинена 7-му фронту, а её штаб был переведен в расположенный в гористой части Суматры город Букиттинги, где и оставался до капитуляции Японии в августе 1945 года.

Литература

• Thompson, Peter (2005). The Battle for Singapore. London: John Murray. ISBN 0-7499-5068-4.
• Madej, Victor (1981). Japanese Armed Forces Order of Battle, 1937—1945. Game Publishing Company. ASIN: B000L4CYWW.

Ссылки

• [www.axishistory.com/index.php?id=7310 Wendel, Marcus. «Axis History Factbook». Japanese 25th Army]

Отрывок, характеризующий 25-я армия (Япония)

– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала: