25-я стрелковая дивизия (1-го формирования)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Не путать с 25-й стрелковой дивизией формирования 1943 года
Не путать с 25-й гвардейской стрелковой дивизией
25-я стрелковая дивизия
(1-го формирования)
Годы существования

30.07.1918—30.07.1942

Страна

РСФСР РСФСР СССР СССР

Подчинение

РККА

Тип

пехота

Участие в

Гражданской войне
Великой Отечественной войне

Знаки отличия

Командиры
Известные командиры

В. И. Чапаев
И. С. Кутяков
А. С. Захарченко
И. Е. Петров
Т. К. Коломиец

Внешние изображения
[maps.google.com/maps/ms?oe=UTF-8&ie=UTF8&hl=ru&msa=0&msid=205396463540045845604.000487cbc03b1415b4522&z=7 Карта боевого пути дивизии в годы
Великой Отечественной войны]

25-я стрелко́вая диви́зия — воинское соединение РККА в период Гражданской и Великой Отечественной войн.





Полное наименование

25-я стрелковая Чапаевская ордена Ленина Краснознамённая дивизия

История

Сформирована в городе Николаевск, ныне Пугачёв из добровольцев под наименованием дивизии Николаевских полков, с 21 сентября 1918 года — 1-я Николаевская советская пехотная дивизия, с 25 сентября 1918 года — 1-я Самарская пехотная дивизия, с 19 ноября 1918 года — 25-я стрелковая дивизия, с 4 октября 1919 года — 25-я стрелковая имени В. И. Чапаева дивизия.

Участвовала в боях на Восточном и Юго-Западном фронтах Гражданской войны.

С 21 апреля по 27 мая 1922 года дивизия входила в состав Юго-Западного военного округа.

В сентябре 1939 года дивизия участвовала в польском походе в составе войск Украинского фронта. С 17 октября 1939 года 25-я стрелковая дивизия входила в состав Харьковского военного округа.

С апреля 1940 года дислоцировалась в Запорожье (ОдВО). В июне — июле 1940 года участвовала в бессарабском походе в составе 35-го стрелкового корпуса 9-й армии Южного фронта.

В период Великой Отечественной войны участвовала в обороне Одессы и обороне Севастополя. Бойцы дивизии, оставшиеся в осаждённом Севастополе, утопили знамёна своих частей в Чёрном море, дабы те не достались гитлеровцам. Дивизия расформирована 30 июля 1942 года.

Период Гражданской войны

1918 год

Дивизия сформирована 30 июля 1918 года в городе Николаевск (ныне Пугачёв) (Поволжье) из добровольцев как дивизия Николаевских полков. С 21 сентября 1918 года именовалась 1-й Николаевской советской пехотной дивизией, с 25 сентября 1918 года — 1-й Самарской пехотной дивизией, с 19 ноября 1918 года — 25-й стрелковой дивизией, с 4 октября 1919 года — 25-й стрелковой им. В. И. Чапаева дивизией.

В 1918 — начале 1919 года вела бои с белочехами и уральскими белоказаками в Заволжье. 7 октября 1918 года заняла Самару, 24 января 1919 года — Уральск, 11 марта 1919 года — Лбищенск.

1919 год

Участвовала в Бугурусланской, Белебейской и Уфимской операциях 1919 года.

1920 год

5 января дивизия заняла Гурьев. В мае 1920 года в связи с активизацией боевых действий на советско-польском фронте была переброшена на Юго-Западный фронт, участвовала в Киевской операции 1920 года. В августе 1920 года освободила Ковель, затем вела бои на реке Западный Буг.

В октябре 1920 — апреле 1921 года действовала на Украине против разнородных антибольшевистских военизированных формирований.

За боевые заслуги в Гражданской войне награждена Почётным революционным Красным Знаменем (1928 год) и орденом Ленина (1933 год). 9 полков дивизии и 25-й кавалерийский дивизион награждены Почётными революционными Красными Знамёнами ВЦИК.

С 10 декабря командующим Вооружёнными Силами Украины и Крыма назначен М. В. Фрунзе. Вооружённые Силы Украины и Крыма состояли из двух округов — Киевского и Харьковского. 30 декабря Совет Народных Комиссаров СССР (председатель — В. И. Ленин) принял решение сократить Красную армию.

1921 год

К сентябрю, когда в основном завершилась реорганизация войск, в Киевском военном округа было пять дивизий. С сентября 1921 года 25-я стрелковая дивизия имени В. И. Чапаева входила в состав Киевского военного округа (командующий войсками округа Н. Н. Петин).

В 1921 году (осенью) в Вооружённых Силах Украины и Крыма были проведены крупные манёвры войск. Руководил манёврами командующий Вооружёнными Силами Украины и Крыма М. В. Фрунзе. Местом проведения была Подолия, что рядом с румынской границей. Эти мирные манёвры были первыми после окончания гражданской войны в России. В них приняли участие 1-й корпус червонного казачества (командир В. М. Примаков) в составе 1-й Запорожской червонно-казачьей дивизии и 2-й Черниговской червонно-казачьей дивизии, Кавалерийская бригада (командир Г. И. Котовский), 25-я сд имени В. И. Чапаева, 24-я Ульяновская сд, 44-я сд и 45-я сд. Подольские манёвры показали хорошую боевую подготовку участников.

1922 год

21 апреля 1922 года Совет Труда и Обороны принял постановление о слиянии Киевского военного округа (командующий войсками округа И. Э. Якир) и Харьковского военного округа (командующий войсками округа А. И. Корк) в Юго-Западный военный округ[1]. М. Я. Германович был назначен командующим войсками округа. Управление округа должно было находиться в г. Харькове. 25-я стрелковая дивизия вошла в состав Юго-Западного военного округа. 1 мая 1922 года воины дивизии приняли военную присягу. Это торжественное мероприятие проводилось в первый раз после окончания гражданской войны. Командный состав дивизии (командиры отделений, помощники командиров взводов, старшины, командиры взводов, командиры рот, командиры батальонов (дивизионов), командиры полков, начальник дивизии) носил нарукавные знаки различия командного состава РККА. Располагались нарукавные знаки на полях клапанов: у пехоты был цвет — красный, у кавалерии — синий, у артиллерии — чёрный.

27 мая 1922 года Юго-Западный военный округ получил новое название — Украинский военный округ[2]. Дивизия вошла в состав округа.

В 1922 году изменилась организация стрелковой дивизии, количество стрелковых полков в дивизии сокращалось с девяти до трёх. В Украинском военном округе со второй половины 1922 года началось формирование пяти стрелковых корпусов. 25-я стрелковая дивизия вместе с 30-й стрелковой дивизией вошла в состав 7-го стрелкового корпуса формировавшемся в городе Днепропетровске. Командиром корпуса стал И. И. Гарькавый. 3 июня 1922 года командующий Вооружёнными Силами Украины и Крыма М. В. Фрунзе был назначен командующим войсками Украинского военного округа с сохранением названия своей должности — командующий Вооружёнными Силами Украины и Крыма, а штаб Вооружённых Сил Украины и Крыма переименован в штаб Украинского военного округа.

30 декабря 1922 года советские республики объединились в Союз Советских Социалистических Республик.

Период после окончания Гражданской войны

1923 год

8 августа декретом ЦИК и СНК СССР в Красной Армии введена территориально-милиционная система организации Вооружённых Сил СССР.

1924 год

В 1924—1925 годах в армии проводилась военная реформа. Весной проведён первый регулярный призыв в армию. Боевая подготовка становилась регулярной. В соответствии с решениями 1-го Всесоюзного артиллерийского совещания (май 1924 года) летом 1924 года в стрелковых дивизиях создаются артиллерийские полки двухдивизионного состава.

7 октября приказом председателя РВС Л. Д. Троцкого стрелковые дивизии переводятся на единую организационную структуру. Каждая из них должна была состоять из трёх стрелковых полков, отдельного кавалерийского эскадрона, лёгкого артиллерийского полка и специальных подразделений. Стрелковый полк должен был состоять их трёх батальонов, батареи полковой артиллерии и обслуживающих подразделений. Численный состав дивизий сокращался в мирное время до 6516 человек, а в военное время — до 12 800 человек[3]. Вместе с тем должна была возрасти техническая оснащённость дивизии. Она должна была иметь на вооружении 54 орудия (вместо 16), 81 ручной пулемёт, 189 станковых пулемётов, 243 гранатомета[4]. Осенью 1924 года проведён второй регулярный призыв в армию.

1925 год

9 января 1925 года. Переход к территориальной системе военного строительства изменил реорганизацию органов военного управления в городах. На основании постановления ЦИК СССР от 9 января 1925 года губернские военные комиссариаты реорганизуются в территориальные управления — губернские (там, где не было штабов дивизий и корпусов), дивизионные и корпусные (в губерниях, где имелись штабы дивизий и корпусов). Территориальные управления выполняли функции военных отделов губисполкомов, находясь в то же время в подчинении военного командования. В Украинском военном округе было создано пять корпусных территориальных управлений, три дивизионных и территориальное управление Крымской АССР. Управление 7-го стрелкового корпуса являлось корпусным территориальным управлением и выполняло функции губернского военного комиссариата в городе Днепропетровске.

К 1925 году в Украинском военном округе были сформированы новые территориальные стрелковые дивизии. В состав 7-го территориального стрелкового корпуса теперь входили: 25-я территориальная стрелковая дивизия, 30-я Иркутская территориальная стрелковая дивизия имени ВЦИК, 80-я территориальная стрелковая дивизия.

1935 год

17 мая 1935 года народный комиссар обороны СССР издал приказ № 079 по которому Украинский военный округ упразднялся, а вместо него образовывались Киевский военный округ и Харьковский военный округ. 17 мая 1935 года в состав Харьковского военного округа вошли 7-й и 14-й стрелковые корпуса (3-я, 23-я, 25-я, 30-я, 41-я, 75-я и 80-я стрелковые дивизии). 1 июля 1935 года дивизия вошла в состав 14-го стрелкового корпуса (23-я, 25-я и 75-я стрелковые дивизии), управление корпуса располагалось в Харькове. Сама 25-я стрелковая дивизия (территориальная) состояла из 73-го, 74-го, 75-го стрелковых и 25-го артиллерийского полков, с управлением дислоцированным в Полтаве.

1936 год

На 1 января 25-я стрелковая дивизия состояла по штату: территориальная тип «А», с управлением в Полтаве. Командиром дивизии был комбриг Зюк М. О. (до 15 августа 1936 года. Численность личного состава 1992 человек.

1939 год

25 августа — 1 сентября в ходе реорганизации стрелковых дивизий РККА на базе полков 25-й стрелковой дивизии развёрнуты:

В сентябре дивизия участвовала в польском походе в составе войск Украинского фронта.

1940 год

С апреля 1940 года дивизия дислоцировалась в Запорожье (ОдВО).

В июне — июле 1940 года участвовала в бессарабском походе в составе 55-го стрелкового корпуса 9-й армии Южного фронта.

Великая Отечественная война

1941 год

В действующей армии с 22 июня 1941 по 30 июля 1942 года.

На 22 июня 1941 года дислоцировалась в Болграде (Кахул, граница с Румынией по реке Прут) и удерживала вверенный рубеж до 18 июля 1941 года, затем была вынуждена отступить за Днестр.

19 августа 1941 года включена в состав Одесского оборонительного района. С окончанием обороны Одессы одной из последних была эвакуирована в Севастополь.

21 — 26 октября совершила марш от Севастополя до села Воронцовка, расположенного в северной части Крыма. К этому времени советские войска в оборонительных боях на Перекопском перешейке потерпели поражение и, под напором превосходящих сил противника, не смогли также удержать рубеж обороны на реке Чатырлык. С боями и большими потерями 25-я стрелковая дивизия отошла через Крымские горы к Алуште, затем к Севастополю.

С началом обороны Севастополя занимала рубеж в 3 секторе обороны. На 25 декабря 1941 года дивизия занимала рубеж от границы слева: западный Инкерманский маяк — деревня Камышлы — Биюк-Отаркой, имея в своём составе 7117 человек, 145 пулемётов, 90 миномётов, 10 152-мм орудий и 122-мм орудий, 18 76-мм орудий, 14 45-мм орудий.

1942 год

Дивизия обороняла Севастополь до последних трагических дней падения обороны.

Погибла в июле 1942 года[5][6]. Знамёна дивизии были утоплены в Чёрном море.

Официально расформирована 30 июля 1942 года.

Подчинение

Состав

  • 31-й Пугачёвский имени Фурманова стрелковый полк.
  • 54-й имени Степана Разина стрелковый полк.
  • 263-й стрелковый полк (12 июля 1941 года убыл в 51 стрелковую дивизию (1-го формирования).
  • 225-й Домашкинский имени М. В. Фрунзе стрелковый полк.
  • 287-й стрелковый полк (с 16 июля 1941 года).
  • 69-й артиллерийский полк.
  • 99-й гаубичный артиллерийский полк (до 10 мая 1942 года).
  • 164-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион.
  • 193-я зенитная батарея (323-й отдельный зенитный батальон).
  • 756-й миномётный дивизион.
  • 80-й отдельный разведывательный батальон (до 5 марта 1942 года).
  • 105-й сапёрный батальон.
  • 52-й отдельный батальон связи.
  • 47-й медико-санитарный батальон.
  • 46-я отдельная рота химический защиты.
  • 89-й автотранспортный батальон.
  • 9-й дивизионный ветеринарный лазарет.
  • 89-я (480-я) полевая хлебопекарня.
  • 80-я полевая почтовая станция.
  • 351-я полевая касса Госбанка.

Командиры (начальники) дивизии

1918:
1919:
1919—1920:
1920:
1920—1921:
1922—1924:
1924
1924—1930:
1931:
1931—1934:
1934:
1936:
1937:
1938:
1941—1942:

Награды

Отличившиеся воины дивизии

Память

  • Именем дивизии названа улица в Одессе.
  • Именем дивизии названа улица в г. Болграде Одесской области, Украины.
  • Братская могила бойцов 25-й Чапаевской дивизии, погибших в борьбе за власть Советов в селе Черебаеве (Черебаевского сельского поселения Старополтавского района Волгоградской области) — памятник истории местного значения[7]
  • Братская могила воинов 25-й чапаевской дивизии. 1967 год. Село Спицевка, Грачёвский район, Ставропольский край[8]
  • Памятник воинам 25-й стрелковой Чапаевской дивизии на территории Свято-Климентовского монастыря в Инкермане.[9]
  • В школе № 6 г. Инкерман создан музей 25-й стрелковой дивизии.[9]
  • Некоторые исследователи отмечают, что 25-ю стрелковую им. В. И. Чапаева дивизию очень старательно хотели забыть[10]. В академическом издании «СССР в Великой Отечественной войне», где описан каждый день войны, перечислены воинские части, принимавшие участие в сражениях, до отдельных батальонов включительно. Чапаевской дивизии нет, как нет и других частей, оборонявших Севастополь. Персонально генерал Петров упомянут в связи с отходом к Севастополю и назначению его командующим Севастопольским оборонительным районом. О дивизии написано несколько книг. Но в них нет ни слова о Великой Отечественной войне. Вся история Чапаевской дивизии заканчивается в середине тридцатых годов ХХ века.

Напишите отзыв о статье "25-я стрелковая дивизия (1-го формирования)"

Примечания

  1. ЦГСА, ф. 4, оп. 7, д. 1244, л. 324
  2. ЦГСА, Сборник секретных приказов РВС, 1922, л. 418
  3. ЦГАСА, ф. 4, оп. 1, д. 335, л. 19.
  4. См. КПСС и строительство Вооружённых Сил СССР. — М.: Воениздат, 1959. — С. 238.
  5. [www.bigyalta.com.ua/story/5715 Последние дни обороны Севастополя.]
  6. [www.sevastopol.su/author_page.php?id=10941 35 ББ: «Бегство» командования или неудавшаяся эвакуация?]
  7. Министерство культуры РФ. [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=3400872000 № 3400872000] // Сайт «Объекты культурного наследия (памятники истории и культуры) народов Российской Федерации». Проверено 2011-02-22
  8. [kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=2600283000 Братская могила воинов 25-й чапаевской дивизии]
  9. 1 2 [warfiles.ru/show-56976-geroi-sssr-25-y-strelkovoy-chapaevskoy-divizii.html Герои СССР 25-й стрелковой Чапаевской дивизии]
  10. [meridian.in.ua/news/1875.html Пропавшая легенда]

Литература

  • Я. Я. Васьковский. Мы — из Чапаевской. М., «Молодая гвардия», 1986
  • В. И. Феськов, К. А. Калашников, В. И. Голиков. Красная Армия в победах и поражениях. 1941—1945 гг. — Томск: Изд-во Томского университета, 2003.
  • А. Исаев Краткий курс истории ВОВ. Наступление маршала Шапошникова. — М.: Яуза; Эксмо, 2005. — 384 с. — Тираж 8000 экз. — ISBN 5-699-10769-X
  • Ю. Веремеев. [army.armor.kiev.ua/hist/oborona-e.shtml Анатомия армии. Красная Армия и Вторая мировая война. Оборона на Юге — 22.6.41 г.]
  • Н. М. Хлебников, П. С. Евлампиев, Я. А. Володихин Легендарная Чапаевская. — М., 1967.
  • Н. М. Хлебников. [militera.org/?card=22497 Под грохот сотен батарей]. — М.: Воениздат, 1974.
  • И. С. Кутяков. [elibrary.gopb.ru/reader/index.php?r=view&idbook=453600&basename=OldBook Боевой путь Чапаева]. — М.: Воениздат, 1936.
  • Д. А. Фурманов [lib.ru/RUSSLIT/FURMANOW/chapaew.txt Чапаев] — М.: Воениздат, 1964. — С. 238—268.
  • У черноморских твердынь. Отдельная Приморская армия в обороне Одессы и Севастополя.
  • Отдельная Приморская армия в обороне Одессы и Севастополя. Воспоминания. — М.: Воениздат, 1967. — 416 с. — тираж 65 000 экз.
  • Киевский Краснознамённый. Очерки истории Краснознамённого Киевского военного округа. — 1. — М.: Воениздат, 1974. — 432 с. — 40 000 экз.
  • Военный энциклопедический словарь. — М.: Воениздат, 1984.
  • Краснознамённый Белорусский военный округ / под ред. А. Овчинникова, Н. Шапалина. — 1 изд. — Мн.: Беларусь, 1973. — 576 с. — 30 000 экз.
  • И. В. Дубинский Трубачи трубят тревогу. — М.: Воениздат, 1962. — (Военные мемуары).
  • [rkka.ru/ihandbook.htm Дислокация по состоянию на 1 июля 1935 года]
  • [rkka.ru/ihandbook.htm Распределения сд по округам, данные по штатам и дислокации (1935—1941 гг.)]
  • [rkka.ru/ihandbook.htm Состав, организация и мобилизационное развертывание стрелковых войск Красной Армии в 1935 году. О. С. Нельзин. Таблица 5. Распределение стрелковых корпусов и стрелковых дивизий РККА на 1.1.1936 г.]
  • [rkka.ru/ihandbook.htm Дивизии регулярной нумерации 1—25, 25-я сд (ф. ????). «25-я Краснознаменная стрелковая дивизия им В. И. Чапаева»]
  • М. И. Мельтюхов Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939—1941. — М.: Вече, 2000.

Ссылки

  • [www.rkka.ru/handbook/reg/25sd.htm Справочник]
  • [samsv.narod.ru/Div/Sd/sd025/default.html Справочник на сайте клуба «Память» Воронежского госуниверситета]
  • В. И. Бровченкова. [gov.cap.ru/hierarhy.asp?page=./299/362/16339/16340/16362/16378/16380 Свидетельства человеческой памяти]
  • [www.museum-chapaev.pugachjov.ru/ Сайт Дома—музея В. И. Чапаева] в городе Пугачёве с фотогалереей 25-й Чапаевской дивизии.
  • [www.museum.ru/M2266 Музей В. И. Чапаева в г. Чебоксары]
  • [flot.sevastopol.info/history/ww2/ww2baseodessa.htm Черноморский Флот в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг. Оборона военно-морских баз]
  • [www.regnum.ru/news/russia/531554.html Празднование 40-летия Чапаевской дивизии в Чувашии]
  • [rkka.ru/ihandbook.htm Хроника событий 1939 год]
  • Михаил Мельтюхов. [militera.lib.ru/research/meltyukhov/index.html Освободительный поход Сталина]
  • [rkka.ru/ihandbook.htm Ведомость распределения сд и корпусных управлений по округам (на 17.10.1939)]


Отрывок, характеризующий 25-я стрелковая дивизия (1-го формирования)

– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.


– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.