254-я стрелковая дивизия
254-я стрелковая дивизия | |
Награды: | |
---|---|
Почётные наименования: |
«Черкасская» |
Войска: |
сухопутные |
Род войск: | |
Формирование: |
12 июля 1941 |
Расформирование (преобразование): |
ноябрь 1945 |
Преемник: |
27-я мотострелковая дивизия (после ВОВ) |
Боевой путь | |
1941: Псковская область, Новгородская область (Старорусский район) |
254-я стрелковая Черкасская ордена Ленина Краснознамённая, орденов Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого дивизия, воинское соединение РККА в Великой Отечественной войне. Одна из прославленных дивизий Красной Армии — одна из семи дивизий, награждённых пятью орденами и имеющих почётное наименование, из этих дивизий занимает первое место по числу Героев Советского Союза и шестое место среди всех соединений РККА,
Содержание
История
Формирование дивизии начато 3 июля 1941 года в Московском военном округе в Тесницких лагерях в 25 километрах севернее Тулы почти исключительно за счет призванных из запаса красноармейцев и командиров, с небольшим количеством командиров из состава внутренних и пограничных войск НКВД СССР, закончено 12 июля 1941 года.
В действующей армии во время Великой Отечественной войны с 15 июля 1941 года по 9 мая 1943 года, с 25 августа 1943 года по 5 сентября 1944 года и с 30 октября 1944 года по 11 мая 1945 года.
1941
12 июля 1941 года начала погрузку в эшелоны, не имея вооружения и 15 июля 1941 года дивизия полностью закончила выгрузку на железнодорожной станции Старая Русса. 16 июля 1941 получила боевую задачу выйти на рубеж Еваново, Тулебля, Заболотье, Внучково, Утошкино, Ногаткино в 8-10 километрах к западу, юго-западу и югу от Старой Руссы и занять оборону на фронте свыше 15 километров. Вооружение дивизия получала непосредственно на рубежах — и более того, уже в момент первых соприкосновений с противником 28-30 июля 1941 года. 30 июля 1941 года дивизия была атакована основными силами 290-й пехотной дивизии и до 4 августа 1941 года успешно отражает все атаки врага. Однако 4 августа 1941 года противник силами 290-й дивизии и 30-й пехотной дивизии прорвал оборону ослабленной 180-й стрелковой дивизии, располагавшейся севернее 254-й дивизии и вынудил дивизию к отходу на восточный берег реки Ловать в 13-17 километрах от ранее занимаемого рубежа, где севернее Плешаково, Присморжье дивизия заняла оборону шириной около 7 километров.
С 12 августа 1941 года дивизия участвуя в контрударе к 18 августа 1941 года вышла к рубежу реки Полисти и овладела южной окраиной Старой Руссы, продвинувшись более чем на 20 километров. Однако дивизия вновь была вынуждена отойти на прежние позиции за Ловать. Севернее дивизии занимали оборону войска 22-го стрелкового корпуса, а южнее был разрыв шириной в 12 километров. В этот разрыв с 24 августа 1941 года начала наступление 3-я танковая дивизия СС «Тотенкопф» по восточному берегу реки Ловать на тылы и левый фланг дивизии. Дивизия вновь отступила на северо-восток за реку Пола, к 31 августа заняла оборону на фронте Заостровье, Выстова, а затем отступила и далее на 5-8 км юго-восточнее и заняла рубеж южнее железнодорожной станции Беглова на рубеже северо-западнее Пожалеево, западнее Нора, Пустыня. Справа заняла оборону 202-я стрелковая дивизия, слева 163-я стрелковая дивизия
9 сентября 1941 года поступил приказ об отводе дивизии в резерв в Лычково, однако оно уже было занято вражескими войсками, и дивизия вступила в бой в районе западнее Лычково и не допустила развития наступления немецких войск на Выдерки. 929-й стрелковый полк в это время вёл бои в тылах немецкой армии в Язвище (6 километров южнее станции Любница), сама дивизия была выведена в резерв и расположилась в районе юго-западнее Любницы, 29 и 30 сентября 1941 года вела безуспешное наступление на Каменную Гору.
5 октября 1941 года дивизия сдала свой участок частям 26-й стрелковой дивизии и была разбросана: 936-стрелковый полк был переброшен в район западнее Лычково, где сменил некоторые части 84-й стрелковой дивизии и вошёл в её состав; другие полки были задействованы в строительстве оборонительных рубежей, а 16 октября два полка были переброшены в район Белый Бор, который 17 октября 1941 года оставили и потом безуспешно пытались его отвоевать. 936-й полк 12 ноября 1941 года был выбит с занимаемых позиций у Лычково.
1942
С 8 января 1942 года дивизия участвует в Демянской наступательной операции, наступает на фронте в 25 километров имея справа 180-ю стрелковую дивизию, слева 202-ю стрелковую дивизию из района болота Невий Мох, расположенного в междуречье Поломети и Полы, юго-восточнее озера Ильмень. 12 января 1942 года прорвала оборону противника северо-западнее Вершины, пересекла железную дорогу западнее станции Беглово и овладела посёлком Беглово. 28 января 1942 года дивизия сдала позиции и 30 января 1942 года форсированным маршем вышла в район Взвад на южном берегу озера Ильмень (около 15 километров северо-восточнее Старой Руссы), где встала в оборону, приводила себя в порядок и пополнялась. В начале февраля 1942 дивизия вновь переброшена, уже в район Парфино, 7 февраля 1942 года овладела узлом обороны противника в Парфино, а затем в Мануйлово в 7 километрах северо-восточнее Парфино. К 12 февраля 1942 года дивизия вновь переброшена из Мануйлово в район Анишино, Медниково (2-4 километра северо-восточнее и юго-восточнее Старой Руссы), севернее и южнее шоссе на Парфино, а затем сразу на рубеж реки Порусья, где ведёт бои за Аринино в 8 километрах южнее Старой Руссы, на шоссе в Холм и где перешла к обороне на рубеже Пенно, Аринино фронтом на север, шириной более 6 километров, с задачей удерживать шоссе на Холм. Справа занимала оборону 46-я стрелковая бригада, слева 50-я стрелковая бригада.
С 20 марта 1942 года немецкие войска перешли в наступление с целью деблокады демянской группировки врага, прорвали оборону соседней 50-й стрелковой бригады, и вышли в тылы дивизии. Дивизия вела ожесточённые оборонительные бои, частично в окружении, с 5-й лёгкой пехотной дивизией, затем с 122-й пехотной дивизией, а затем и с 12-й моторизованной дивизией. Дивизию поддерживали 85-й танковый полк и 27-й гвардейский миномётный полк реактивной артиллерии, и они смогли удержать позиции со стороны Старой Руссы в районе Сычево, одновременно не допустив расширения коридора к Демянску группой Зейдлица — дивизия находилась у самого начала коридора на его северном фасе. Там же дивизия и ведёт частные бои вплоть до 23 января 1943 года.
1943
После 23 января 1943 года дивизия перешла на восточный участок рамушевского коридора. C 15 февраля 1943 года дивизия наступает совместно с 26-й стрелковой дивизией из района Радово в 26 километрах юго-восточнее Сычево, однако безуспешно.
К 8 апреля 1943 года, после отхода немецких войск из Демянска дивизия была сосредоточена в районе Ясной Поляны в 10 километрах восточнее Старой Руссы, затем, в мае 1943 года вышла в район станции Едрово, западнее Бологого, где вошла в состав 52-й армии, в которой и прошла всю оставшуюся войну.
В конце мая 1943 года дивизия переброшена по железной дороге под Воронеж, в район Нижней Ведуги, где сосредоточилась к 5 июня 1943 года, где пополнялась и обучалась. 9 августа 1943 года дивизия начала выдвижение на фронт и к 1 сентября 1943 года вышла в район восточнее Зеньково Полтавской области и 4 сентября 1943 года перешла в наступление на противника, оборонявшего район Зеньково. Дивизия наступала с исходного рубежа Большая Пожарня, Перелески, Хмаровка юго-западнее Зеньково, 6 сентября 1943 года приняла участие в освобождении города, затем преследует отходящего противника, 9 сентября 1943 года заняла Борки, а 16 сентября форсировала с ходу реку Псел, 17-18 сентября 1943 года приняла участие в освобождении городов Сорочинцы и Миргород, 20 сентября 1943 года овладела Великой Богачкой, затем, двигаясь форсированным маршем дивизия участвовала в освобождении города Золотоноша и к исходу 26 сентября 1943 года вышла к Днепру в районе Бубновская Слободка, Домантово.
В ночь с 29 на 30 сентября 1943 года форсирует Днепр напротив устья реки Рось, справа от дивизии переправлялась 93-я стрелковая дивизия, слева 138-я стрелковая дивизия, захватывает плацдарм и к 2 октября 1943 года в полном состава (исключая артиллерийский полк) была на плацдарме (Каневский плацдарм). Весь октябрь 1943 года дивизия ведёт тяжелейшие оборонительные бои на плацдарме, 17 октября 1943 года перешла в наступление, овладела селом Крещатик, но дальше не продвинулась.
6 ноября 1943 года дивизия оставила плацдарм, переправившись на восточный берег Днепра как и другие соединения армии (исключая 294-ю стрелковую дивизию c 438-м истребительно-противотанковым артиллерийским полком, оставленных для обороны плацдарма), к 9 ноября 1943 года она прибыла в новый исходный район для наступления северо-западнее Черкассы, южнее Коробовки (около 60 километров южнее Каневского плацдарма). Перед дивизией была поставлена задача вновь форсировать Днепр с задачей овладеть крупным оборонительным районом гитлеровцев в городе Черкассы, и в дальнейшем наступать в направлении города Смела и станции Бобринская. Справа от дивизии наступала 294-я стрелковая дивизия, слева 373-я стрелковая дивизия. В ночь с 12 на 13 ноября 1943 года дивизия передовыми отрядами форсировала Днепр и захватила плацдарм, затем наступала на Черкассы и вышла к городу с запада. С 20 ноября 1943 года штурмует город. В городе оборонялись 72-я пехотная дивизия и 57-я пехотная дивизия, а также 5-я танковая дивизия СС «Викинг». С северо-запада наступала на город 373-я стрелковая дивизия, а с 24 ноября 1943 года присоединилась 7-я гвардейская воздушно-десантная дивизия. Штурм города продолжался до 26 ноября 1943 года без каких-либо серьёзных достижений. 28 ноября 1943 года штурм возобновился, но в этот момент со стороны Смелы был нанесён контрудар немецких войск силами 3-й танковой дивизии и дивизия была вынуждена отражать удар извне вплоть до 3 декабря 1943 года, однако немецкий контрудар принёс успех, в город прорвались танки, деблокировав окружённую группировку. Но 4 декабря 1943 года начался третий штурм города, и вновь было организовано кольцо. Четвёртый штурм начался 9 декабря 1943 года и только к 14 декабря 1943 года Черкассы были освобождены. Дивизия же прикрывала с запада, обороняясь в районе Дубиевки в 12 километрах юго-западнее Черкасс).
1944
С 5 января 1944 года, участвуя в Кировоградской наступательной операции, дивизия наступает от Дубиевки с задачей форсировать Ирдынское болото и наступать на Березник. Слева наступала 7-я гвардейская воздушно-десантная дивизия, справа 78-й стрелковый корпус. Дивизия смогла продвинуться через замёрзшее болото на 3 километра но была остановлена силами 72-й пехотной дивизии и дивизии СС «Викинг». Держит оборону на берегу болота до 27 января 1944 года, после чего спешно была переброшена на левый фланг армии в район Михайловки в 18 километрах юго-восточнее Смелы и с 28 января 1944 года дивизия наступает на Райгород, форсировала Гнилой Ташлык и заняла Терновку. Справа наступала 373-я стрелковая дивизия, слева — 7-я гвардейская воздушно-десантная дивизия.
До 7 февраля 1944 года преследует немецкие войска, манёвренно обороняющиеся. К 7 февраля 1944 года подошла восточнее Городище в 23 километрах северо-восточнее Ольшан и до 9 февраля 1944 года ведёт бои за населённый пункт, а затем медленно продвигалась маршем к Корсунь-Шевченковскому, куда вышла к 15 февраля 1944 года и повернула на запад в направлении Шендеровка. К утру 16 февраля 1944 года дивизия вышла в исходный район для наступления на оборону противника, занятую им в Хуторе Завадского, северо-восточнее Шендеровки, прикрывающую окружённую и готовящуюся к выходу из окружения корсунь-шевченковскую группировку. Дивизия атакует её безуспешно 16 февраля 1944 года, а 17 февраля 1944 года совместно с частями 7-й гвардейской воздушно-десантной дивизии и 5-го гвардейского кавалерийского корпуса ворвалась в Шендеровку.
К 29 февраля 1944 года дивизия была переброшена в район 18-20 км северо-западнее Звенигородки и безуспешно атакует войска противника на рубеже Чижовка, Рыжановка.
С 5 марта 1944 года наступает на Рыжановку в ходе Уманско-Ботошанской операции в общем направлении на Умань, на самом правом фланге армии. Правее дивизии на Чижовку наступала 27-я армия армии, слева на Поповку 294-я стрелковая дивизия. Наступление дивизии в лоб на позиции врага захлебнулось, и лишь ночью ей удалось — используя успех войск 27-й армии — обойти Рыжанковку и выйти к 7 марта 1944 года к реке Горный Тикич. Дивизия с ходу форсировала реку, в ожесточённом бою овладера Чёрной Каменкой и продолжила наступление на Умань. 8 марта 1943 года ведёт бой за станцию Поташ и к утру 9 марта 1943 дивизия вышла на подуступы к Умани. Атака с ходу не удалась, однако же 10 марта 1944 года вместе с танковыми частями 2-й танковой армии город был взят, а дивизия продолжила преследование и к исходу дня отошла от Умани на 10 километров, затем продолжила марш в условиях распутицы к Южному Бугу, практически не встречая сопротивления. Скрытно переправилась через реку в районе Красносёлки и завязала бои за плацдарм. Уничтожив вражеские войска, пытавшиеся препятстовать переправе, дивизия опять же маршем двинулась к Днестру, куда вышла к 16 марта 1944 года между Ямполем и Сороки. 17 марта 1944 года, прекратив незначительное сопротивление, дивизия переправилась через реку, после чего продолжила наступление повернув на юг, на Рышканы, за который пришлось вести непростой бой, а в дальнейшем колонной шла к городу Фалешты, который после скоротечного боя был взят. Дивизия продолжила наступление на Скуляны и к 25 марта 1944 года вышла на государственную границу СССР.
В ночь с 27 на 28 марта 1944 года дивизия передовыми отрядами форсирует Прут и захватывает небольшой плацдарм, отражает контратаки врага. С 16 апреля 1944 года наступает с плацдарма в направлении Яссы, однако без особого успеха и к 30 апреля 1943 года была выведена в корпусной резерв.
С 30 мая 1944 года по 5 июня 1944 дивизия отражает вражеский контрудар, была несколько потеснена, с 9 мая 1944 года предпринимала попытки восстановить положение, но неудачно. 24 июня 1944 года была выведена в армейский резерв, в основном расположилась на левом берегу Прута, восточнее Скулян.
В ночь на 19 августа 1944 года части дивизии вышли из района сосредоточения, переправились другой берег Прута и заняли исходное положение северо-восточнее Ясс. С началом Ясско-Кишинёвской наступательной операции дивизия наступает во втором эшелоне, введена в бой 21 августа 1944 года, сначала действовала без особого успеха, но с вводом частей 18-го танкового корпуса темп наступления дивизии ускорился.
К рассвету 22 августа 1944 года дивизия вышла на гребень хребта Марэ и овладела перевалом на шоссе из Ясс на Васлуй. C 23 августа 1944 года дивизия преследует врага в направлении Бырлада, но была развёрнута на восток, для наступления к Пруту и вышла к нему в 100 километрах южнее исходной точки наступления, где соединилась с подразделениями войск 3-го Украинского фронта. С 25 августа 1944 года по 30 августа 1944 года дивизия ведёт напряжённейшие бои, в которых были задействованы даже штабные подразделения, с войсками окружённой кишинёвской группировки, пытающихся прорваться из кольца.
В начале сентября 1944 года дивизия была выведена в Яссы, затем на левый берег Прута на станцию Унгены, где была погружена в эшелоны и вывезена в район города Владимир-Волынский, где сосредоточилась к концу сентября 1944 года.
С 22 октября 1944 года дивизия начала марш в Польшу, и к 29 октября 1944 года сосредотичлась южнее города Ниско в 40 километрах восточнее Сандомира.
C 23 декабря 1944 года дивизия начала марш на запад, переправилась через Вислу на сандомирский плацдарм и к утру 25 декабря 1944 года сосредоточилась южнее города Сташув.
1945
В ходе Сандомирско-Силезской операции наступает в общем направлении из района южнее Воля-Подуховна на Хмельник, Радомско, Велюнь, Бреслау на главном направлении удара армии. Справа наступала 13-я армия, слева 294-я стрелковая дивизия, во втором эшелоне за дивизией располагалась 50-я стрелковая дивизия. В наступлении дивизию поддерживали в частности 152-я танковая бригада и 88-й тяжёлый танковый полк.
В ночь на 11 января 1945 года сменила на передовой части 97-й стрелковой дивизии. 12 января 1945 года перешла в наступление, прорвала оборону противника, вышла к городу Хмельник, 13 января овладела им, к 14 января 1945 года вышла к реке Пилица, после её форсирования дивизия наступала уже колонной. Догнав 7-й гвардейский танковый корпус 16 января 1945 года овладела вместе с ним Радомско, 19 января 1945 года — Велюнью, форсировала реку Варта. К исходу 20 января 1945 года переправилась с ходу через реку Просна и вступила в Верхнюю Силезию, 21 января 1945 года овладела железнодорожной станцией Гиммель. После напряжённых боёв в этом районе, с 24 января 1945 года дивизия возобновила наступление в направлении города Эльс, наткнулась на ожесточённое сопротивление. 26 января 1945 года дивизия вышла к Одеру в районе Пейскевиц северное Бреслау, передовыми отрядами форсировала реку, захватила небольшой плацдарм.
9 февраля 1945 года дивизия сдала позиции на плацдарме, переправилась обратно, форсированным маршем опять вышли на западный берег Одера, но уже в 40 километрах северо-западнее в район города Лигниц, прикрывала левый фланг армии, а затем была выдвинута восточнее Бунцлау с задачей наступать за 6 гвардейским танковым корпусом. Наступала на Бунцлау, затем к 20 февраля 1945 года вышла к реке Нейсе, севернее Пенциха, однако форсировать не смогла. С 22 февраля 1945 года дивизия выполняет задачу овладеть узлами обороны врага в Нидер-Лангенау и Грунау, на подступах к Герлицу и форсировать реку Нейсе, задачу выполнить не смогла вообще, 23 февраля 1945 года несколько продвинулась, но реку не форсировала. 28 февраля 1945 года наступление было возобновлено, но также безуспешно. 2 марта 1945 года дивизия попала под удар 17 танковой дивизии и 6-й фольксгренадерской дивизии из районе Герлица, была частично окружена, и вынуждена несколько отступить, к 4 марта 1945 года остановив вражеские войска, после чего дивизия держала оборону в районе Герсдорфа.
C 16 апреля 1945 года дивизия из района лес северо-восточнее Пенцых наступает в общем направлении на Бауцен, Дрезден. Слева наступала 50-я стрелковая дивизия, справа 8-я пехотная дивизия 2-й армии Войска Польского. Дивизия форсирует Нейсе и ведёт тяжелейшие бои на её западном берегу, наступает на Вейсенеберг, который 18 апреля 1945 года был взят, к утру 19 апреля 1945 года дивизия вышла к Бауцену, который с ходу взять не удалось. Только 21 апреля 1945 года в результате ожесточённых двухдневных боёв был взят Бауцен. С 24 апреля 1945 года дивизия ведёт оборону Бауцена, отражая удар группы армий «Центр», рвущейся с юга на Берлин. 26 апреля 1945 года дивизия, исключая 929-й стрелковый полк отрезанный ударом 24 апреля 1945 года, была выведена из Бауцена и заняла оборону в лесу, севернее Бауцена в 2-3 километрах. 929-й стрелковый полк попал в окружение, почти полностью погиб. Дивизия вела бои в районе Бауцена до 30 апреля 1945 года.
2 мая дивизия вышла в район северо-западнее Герлица, где была пополнена, а с 7 мая 1945 года перешла в наступление из района южнее Ниско в 17 километров северо-западнее Герлица с задачей прорвать оборону противника и в последующем овладеть городом Циттау. К городу дивизия вышла к 8 мая 1945 года, с ходу взять не смогла, взяла только 9 мая 1945 года, после чего дивизия устремилась к Млада-Болеслав, после короткого боя противник был выбит передовыми подразделениями дивизии. К 11 мая 1945 года дивизия вышла в район Лиса на Лабе, в 30 километрах северо-восточнее Праги
Свыше 6800 воинов дивизии награждены орденами и медалями, 59 удостоены звания Героя Советского Союза.
Послевоенная история дивизии
После войны в ноябре 1945 года переформирована в 27-ю Черкасскую механизированную дивизию. Соединение, дислоцированное в городе Дрогобыч, входило в состав 38-й армии ПрикВО. В 1957 г. дивизия была переформирована в 27-ю мотострелковую Черкасскую дивизию.[1]
В период 23-25 октября 1956 года 27 мотострелковая Черкасская дивизия была введена в Венгрию, принимала участие в подавлении венгерского восстания 1956 года. В 1968 году части дивизии в составе оперативной группы «Балатон» принимали участие в чехословацких событиях (Операция «Дунай»).[1]
В 1965 г. соединению был возвращен номер периода Великой Отечественной войны. 254-я мотострелковая дивизия долгие годы являлась соединением Южной группы войск, была выведена из Венгрии в начале 1990-х годов.[1]
Состав
- 929-й стрелковый Ясский полк
- 933-й стрелковый Краснознамённый ордена Кутузова полк
- 936-й стрелковый Краснознамённый ордена Суворова полк
- 791-й артиллерийский Ясский полк
- 130-й (311-й) отдельный истребительно-противотанковый дивизион (с сентября 1944 года 311-й отдельный самоходно-артиллерийский ордена Богдана Хмельницкого дивизион)
- 333-я разведрота
- 421-й сапёрный батальон
- 673-й отдельный батальон связи (455-я отдельная рота связи)
- 271-й медико-санитарный батальон
- 251-я отдельная рота химической защиты
- 53-я (474-я) автотранспортная рота
- 290-я полевая хлебопекарня
- 319-й дивизионный ветеринарный лазарет
- 879-я полевая почтовая станция
- 717-я (523-я) полевая касса Госбанка
Подчинение
Командиры
- Похазников Петр Николаевич (12.07.1941 — 15.10.1941), генерал-майор;
- Кузнецов Иван Михайлович (16.10.1941 — 16.11.1941), генерал-майор;
- Батицкий, Павел Фёдорович (17.11.1941 — 17.07.1943), полковник;
- Дрычкин, Дмитрий Аристархович (18.07.1943 — 13.11.1943), полковник;
- Путейко Михаил Константинович (14.11.1943 — 21.01.1944), полковник;
- Зеленков Яков Дмитриевич (23.01.1944 — 08.04.1944), полковник;
- Путейко Михаил Константинович (09.04.1944 — 20.04.1945), полковник, с 13.09.1944 генерал-майор (умер от ран 21.04.1945, похоронен в г. Львов.);
- Андрианов Владимир Владимирович (21.04.1945 — 05.05.1945), полковник;
- Живалев Петр Кириллович (06.05.1945 — 11.05.1945), полковник.
Награды и наименования
Отличившиеся воины дивизии
Награда | Ф. И. О. | Должность | Звание | Дата награждения | Примечания |
---|---|---|---|---|---|
Алпатов, Николай Савельевич | наводчик миномёта 933-го стрелкового полка | ефрейтор | 22.02.1944 | - | |
Аулов, Василий Иванович | командир батальона 936-го стрелкового полка | капитан | 13.09.1944 | - | |
Беседин, Александр Васильевич | заместитель командира батальона по политической части 936-го стрелкового полка | старший лейтенант | 22.02.1944 | умер от ран 28.12.1944 года. | |
Бондаренко, Дмитрий Васильевич | стрелок 936-го стрелкового полка | рядовой | 10.04.1945 | ||
Бровченко, Иван Никонович | стрелок 936-го стрелкового полка | красноармеец | 13.09.1944 | - | |
Буц, Андрей Фёдорович | стрелок 929-го стрелкового полка | красноармеец | 13.09.1944 | - | |
Болсуновский, Павел Филиппович | командир 791-го артиллерийского полка | подполковник | 27.06.1945 | посмертно, сохранил на себе знамя полка | |
Бычковский, Олег Анатольевич | командир 2-й батареи 130-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона | лейтенант | 22.02.1944 | посмертно | |
Василенко, Николай Григорьевич | стрелок 936-го стрелкового полка | красноармеец | 13.09.1944 | погиб 09.04.1944 | |
Веретенников, Пётр Митрофанович | командир 1-го стрелкового батальона 933-го стрелкового полка | старший лейтенант | 22.02.1944 | погиб 13.11.1944 | |
Волков, Николай Васильевич | командир пулемётного расчёта 936-го стрелкового полка | сержант | 22.02.1944 | посмертно | |
Гарань, Алексей Фёдорович | стрелок 936-го стрелкового полка | красноармеец | 13.09.1944 | - | |
Дмитриев, Фёдор Павлович | командира стрелкового взвода 936-го стрелкового полка | старший сержант | 13.09.1944 | ||
Долженков, Сергей Яковлевич | командир расчёта 45-мм орудия 791 артиллерийского полка | сержант | 10.04.1945 | ||
Домнич, Егор Петрович | помощник командира сапёрного взвода 936-го стрелкового полка | старший сержант | 22.02.1944 | ||
Дудник, Максим Илларионович | наводчик 120-мм миномета 936-го стрелкового полка | младший сержант | 27.06.1945 | ||
Жарков, Степан Петрович | командир отделения 333-й отдельной разведывательной роты | старшина | 10.12.1943 23.05.1944 24.03.1945 |
- | |
Жужома, Николай Иванович | командир огневого взвода 130-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона | старший сержант | 22.02.1944 | представлен посмертно, выжил. Кавалер ордена «Серебряная звезда». | |
Завьялов, Семён Акимович | командир пулемётного отделения 936-го стрелкового полка | красноармеец | 14.02.1943 | ||
Зинченко, Павел Михайлович | миномётчик 936-го стрелкового полка | младший сержант | 27.06.1945 | ||
Иванов, Владимир Александрович | командир расчета 45-м орудия 311-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона | старший сержант | 10.04.1944 18.08.1944 10.04.1945 |
погиб в бою 07.03.1945 | |
Игнаткин, Сергей Степанович | командир отделения саперного взвода 933-го стрелкового полка | старший сержант | 22.02.1944 | погиб 08.01.1944 | |
Исаков, Георгий Семенович | командир стрелкового отделения 2 батальона 929-го стрелкового полка | младший сержант | 22.02.1944 | - | |
Караулов, Василий Иванович | командир роты 936-го полка | старший лейтенант | 22.02.1944 | - | |
Кологойда, Николай Васильевич | командир 1-й пулеметной роты 929-го стрелкового полка | капитан | 22.02.1944 | ||
Комбаров, Григорий Ермолаевич | знаменосец 933-го стрелкового полка | старший сержант | 27.06.1945 | ||
Кононенко, Григорий Дмитриевич | стрелок-разведчик 333 отдельной разведывательной роты | рядовой | 27.06.1945 | ||
Конько, Иван Кузьмич | командира стрелкового взвода 936-го стрелкового полка | лейтенант | 13.09.1944 | - | |
Корнилов, Михаил Семёнович | наводчик орудия 936-го стрелкового полка | сержант | 22.02.1944 | посмертно | |
Крипак, Иван Сергеевич | командир миномётного расчёта 929-го стрелкового полка | старший сержант | 27.06.1945 | ||
Кузнецов, Борис Кириллович | командир отделения связи 8-й батареи 791-го артиллерийского полка | сержант | 22.02.1944 | - | |
Кулешов, Степан Иванович | автоматчик 929-го стрелкового полка | рядовой | 13.09.1944 | бросился с гранатой под танк, выжил | |
Короленко, Григорий Федотович | командир 936-го стрелкового полка | подполковник | 13.09.1944 | - | |
Ларёв, Иван Васильевич | командир пулемётного взвода 936-го стрелкового полка | лейтенант | 22.02.1944 | погиб 30.01.1944 | |
Лебедев, Виктор Александрович | разведчик 936-го стрелкового полка | рядовой | 22.02.1944 | пропал без вести 20.11.1943 | |
Луценко, Ануфрий Максимович | командир 929-го стрелкового полка | подполковник | 13.09.1944 | - | |
Лялько, Григорий Григорьевич | стрелок 929-го стрелкового полка | красноармеец | 13.09.1944 | - | |
Магеррамов, Мамед Али оглы | командир отделения 933-го стрелкового полка | старший сержант | 22.02.1944 | - | |
Михайлов, Поликарп Дмитриевич | командир миномётного расчета 936-го стрелкового полка | рядовой | 13.09.1944 | - | |
Мурыгин, Павел Павлович | стрелок 933-го стрелкового полка | рядовой | 22.02.1944 | посмертно | |
Мухамбетов, Жижмубек | пулеметчик 933-го стрелкового полка | младший сержант | 22.02.1944 | - | |
Назаров, Илья Семёнович | командир отделения автоматчиков 929-го стрелкового полка | старший сержант | 13.09.1944 | посмертно, бросился с гранатой под танк | |
Наурузбаев, Иноят | пулеметчик 933-го стрелкового полка | рядовой | 22.02.1944 | - | |
Нелюбин, Яков Николаевич | командир миномётного взвода 936-го стрелкового полка | младший лейтенант | 22.02.1944 | - | |
Павлов, Юрий Николаевич | командир роты 936-го стрелкового полка | гвардии лейтенант | 13.09.1944 | - | |
Панченко, Дмитрий Иванович | командир взвода автоматчиков 936-го стрелкового полка | сержант | 22.02.1944 | пропал без вести в июне 1944 | |
Пасиков, Владимир Маркович | командир отделения взвода пешей разведки 933-го стрелкового полка | сержант | 14.06.1944 29.09.1944 10.04.1945 |
- | |
Пилипенко, Михаил Васильевич | командир батальона 933-го стрелкового полка | капитан | 22.02.1944 | пропал без вести в мае 1944 | |
Погребной, Даниил Кононович | стрелок 933-го стрелкового полка | красноармеец | 13.09.1944 | - | |
Привалов, Иван Михайлович | командир батареи 76-миллиметровых пушек 933-го стрелкового полка | старший лейтенант | 13.09.1944 | погиб 29.04.1944 | |
Оноприенко, Иван Алексеевич | наводчик орудия 130-го отдельного истребительного противотанкового артиллерийского дивизиона | старший сержант | 22.02.1944 | посмертно | |
Романчук, Павел Родионович | начальник разведки дивизиона 791-го артиллерийского полка | старший лейтенант | 22.02.1944 | - | |
Росляков, Анатолий Яковлевич | командир стрелкового взвода 936-го стрелкового полка | младший лейтенант | 22.02.1944 | пропал без вести в ноябре 1943 | |
Руденко, Михаил Климович | стрелок 933-го стрелкового полка | красноармеец | 13.09.1944 | - | |
Смирнов, Иван Фёдорович | командир огневого взвода 130-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона | сержант | 22.02.1944 | погиб 18.12.1943 | |
Сунагатуллин, Жавдат Гумурдакович | связной начальника штаба 933-го стрелкового полка | рядовой | 22.02.1944 | - | |
Татаринов, Иван Дмитриевич | стрелок 936-го стрелкового полка | ефрейтор | 22.02.1944 | пропал без вести 07.12.1943 | |
Томенко, Владимир Иванович | разведчик взвода конной разведки 933-го стрелкового полка | сержант | 08.05.1944 05.02.1945 27.06.1945 |
- | |
Томилин, Леонид Филиппович | командир батареи 791-го артиллерийского полка | старший лейтенант | 22.02.1944 | - | |
Тумар, Виктор Андреевич | стрелок роты автоматчиков 929-го стрелкового полка | рядовой | 13.09.1944 | 02.05.1944 бросился с гранатой под танк | |
Ус, Иван Маркиянович | пулемётчик 929-го стрелкового полка | рядовой | 13.09.1944 | посмертно | |
Фесенко, Василий Филиппович | пулемётчик 936-го стрелкового полка | рядовой | 13.09.1944 | умер от ран 06.04.1944 | |
Цыбин, Иван Максимович | стрелок 936-го стрелкового полка | рядовой | 22.02.1944 | - | |
Чариев, Хаджикуль | командир отделения 936-го стрелкового полка | сержант | 27.06.1945 | ||
Чёкин, Евграф Иванович | командир взвода 929-го стрелкового полка | старший лейтенант | 13.09.1944 | - | |
Четверкин, Алексей Егорович | командир стрелковой роты 933 полка | младший лейтенант | 22.02.1944 | - | |
Чуенко Петр Дмитриевич | пулемётчик 936-го стрелкового полка | рядовой | 13.09.1944 | ||
Шраменко, Андрей Максимович | наводчик орудия самоходной установки СУ-76 311 отдельного самоходно-артиллерийского дивизиона | сержант | перенагражден орденом Славы I степени 7 июня 1968 года | ||
Яровой, Пётр Павлович | стрелок 929-го стрелкового полка | красноармеец | 13.09.1944 |
Напишите отзыв о статье "254-я стрелковая дивизия"
Литература
- [history.h15.ru/papers/254sd.htm Андрианов В. В. 254 Черкасская стрелковая дивизия. Чебоксары, 2006. 128 с. ]
Ссылки
- [samsv.narod.ru/Div/Sd/sd254/default.html Справочник на сайте клуба «Память» Воронежского госуниверситета]
- [soldat.ru Справочники и форум на Солдат.ру]
- [www.soldat.ru/perechen Перечень № 5 стрелковых, горнострелковых, мотострелковых и моторизованных дивизий, входивших в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны]
Примечания
Отрывок, характеризующий 254-я стрелковая дивизия
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.
На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.
На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.
На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
- Воинские части, награждённые орденом Красного Знамени
- Воинские части, награждённые орденом Суворова II степени
- Воинские части, награждённые орденом Богдана Хмельницкого II степени
- Воинские части, награждённые орденом Кутузова II степени
- Воинские части, награждённые орденом Ленина
- Стрелковые дивизии СССР во время Великой Отечественной войны