25 (альбом A-ha)

</td></tr> </td></tr>

25
Сборник A-ha
Дата выпуска	19 июля 2010
Записан	1985 — 2010
Жанры	поп-рок, синтипоп, новая волна
Продюсеры	A-ha, Билл Инглот
Страна	Норвегия Норвегия
Лейблы	Rhino Records, Warner Bros Records.
Профессиональные рецензии
Allmusic
Хронология A-ha
Foot of the Mountain (2009) 25 (2010) Ending on a High Note: The Final Concert (2011)
Синглы из 25
«Butterfly, Butterfly (The Last Hurrah)» Выпущен: 5 июля 2010

К:Альбомы 2010 года

25 — сборник норвежской группы A-ha, изданный 19 июля 2010 года лейблами Rhino Records и Warner Bros Records.

Об альбоме

25 является последним официально изданным сборником группы, так как A-ha после выхода студийного альбома Foot of the Mountain в 2009 году объявили о распаде. Альбом содержит в себе как известные хиты, так и эксклюзивные ремиксы на синглы коллектива. Также, в него была включена новая композиция «Butterfly, Butterfly (The Last Hurrah)», ставшая синглом и выпущенная 5 июля для цифровой загрузки. Премьера песни, автором которой стал Пол Воктор-Савой, состоялась 14 июня 2010 года. 25 был издан на двух дисках в комплекте с которыми прилагалось DVD-издание. Японская версия альбома отличается от оригинального релиза: в ней присутствуют треки «Rolling Thunder», «And You Tell Me», «Living a Boy's Adventure Tale», «Out of Blue Comes Green», «Here I Stand and Face the Rain», «The Weight of the Wind», «Waiting for Her».

Рецензент сайта Allmusic Стивен Томас Эрлевайн дал положительный отзыв альбому. Он посчитал, что сборник, выпущенный к празднованию 25-летия существования группы на сцене, не подойдет для обычного слушателя. Он предположил, что те, которые ожидали наличия в альбоме лишь одной «Take on Me», вероятно, будут удивлены, так как коллекция с 39 песнями вполне всеобъемлющая. Кроме этого, рецензент добавил, что для преданных поклонников A-ha, 25 станет прекрасным подарком.

Список композиций

Диск 1

1. «Take on Me» — 3:49 из альбома Hunting High and Low
2. «The Blue Sky» — 2:36 из альбома Hunting High and Low
3. «The Sun Always Shines on T.V.» — 5:08 из альбома Hunting High and Low
4. «Train of Thought» (7" remix) — 4:15 из альбома Hunting High and Low
5. «Hunting High and Low» (7" remix) — 3:48 из альбома Hunting High and Low
6. «I've Been Losing You» — 4:26 из альбома Scoundrel Days
7. «Scoundrel Days» — 4:00 из альбома Scoundrel Days
8. «The Swing of Things» — 4:15 из альбома Scoundrel Days
9. «Cry Wolf» — 4:06 из альбома Scoundrel Days
10. «Manhattan Skyline» (edit version) — 4:21 из альбома Scoundrel Days
11. «The Living Daylights» — 4:12 из альбома Stay on These Roads
12. «Stay on These Roads» — 4:46 из альбома Stay on These Roads
13. «Touchy!» (UK DJ edit) — 3:38 из альбома Stay on These Roads
14. «There's Never a Forever Thing» — 2:51 из альбома Stay on These Roads
15. «You Are the One» (7" remix) — 3:50 из альбома Stay on These Roads
16. «The Blood That Moves the Body» (Two-Time Gun Remix) — 4:08 из альбома Stay on These Roads
17. «Crying in the Rain» — 4:21 из альбома East of the Sun, West of the Moon
18. «Early Morning» — 2:59 из альбома East of the Sun, West of the Moon
19. «Slender Frame» — 3:43 из альбома East of the Sun, West of the Moon
20. «I Call Your Name» (Special DJ Edit) — 4:29 из альбома East of the Sun, West of the Moon

Диск 2

1. «Move to Memphis» (single version) — 4:17 со сборника Headlines and Deadlines — The Hits of A-ha
2. «Dark is the Night for All» — 3:45 из альбома Memorial Beach
3. «Cold as Stone» (Remix) — 4:33 из альбома Memorial Beach
4. «Angel in the Snow» (edit) — 4:07 из альбома Memorial Beach
5. «Shapes That Go Together» — 4:14 выпущен как сингл
6. «Summer Moved On» — 4:37 из альбома Minor Earth Major Sky
7. «Minor Earth Major Sky» (Niven's Radio Edit) — 4:02 из альбома Minor Earth Major Sky
8. «The Sun Never Shone That Day» (radio edit) — 3:31 из альбома Minor Earth Major Sky
9. «Velvet» — 4:20 из альбома Minor Earth Major Sky
10. «Forever Not Yours» — 4:06 из альбома Lifelines
11. «Lifelines» — 4:17 из альбома Lifelines
12. «Did Anyone Approach You?» — 4:11 из альбома Lifelines
13. «Celice» — 3:40 из альбома Analogue
14. «Analogue (All I Want)» — 3:49 из альбома Analogue
15. «Cosy Prisons» (Radio Mix) — 3:58 из альбома Analogue
16. «Foot of the Mountain» — 3:57 из альбома Foot of the Mountain
17. «Nothing Is Keeping You Here» (single remix) — 3:05 из альбома Foot of the Mountain
18. «Shadowside» (single edit) — 3:31 из альбома Foot of the Mountain
19. «Butterfly, Butterfly (The Last Hurrah)» — 4:10 ранее не издавался

• «Hunting High and Low» (slow version demo) — 3:45 (German Amazon.de bonus track)
• «Butterfly, Butterfly (The Last Hurrah)» (Steve Osborne Version) — 4:28 (Canadian iTunes Deluxe Edition bonus track)

Места в хит-парадах и сертификации

Чарты Страна Место Австрия 9 Бельгия (Валлония) 35 Бельгия (Фландрия) 87 Великобритания 10 Венгрия 34 Германия 2 Дания 27 Европа 76 Испания 55 Нидерланды 73 Норвегия 6 Россия 8 Швейцария 6 Япония 203

Сертификации Страна Статус Великобритания (BPI) Серебряный Германия (BVMI) Платиновый Норвегия (IFPI) 2х Платиновый

Участники записи

A-ha

• Мортен Харкет — основной вокал, композитор
• Магне Фурухольмен — клавишные, продюсер, композитор
• Пол Воктор-Савой — гитара, продюсер, композитор

А также

• Билл Инглот — продюсер, ремастеринг
• Лорен Савой, Мартин Сэндберг, Оле Сверре Олсен, Кэрол Кинг, Ховард Гринфилд — композиторы
• Кристофер Нил, Иэн Стэнли, Тони Мэнсфилд, Макс Мартин, Стивен Хог, Джейсон Корсаро, Мартин Лэндкуист, David Z — продюсеры
• Алан Тарни — продюсер, ремиксы
• Майкл Илберт — продюсер, ремиксы
• Джон Хадсон, Род Хуэй — ремиксы
• Дэн Хэрш — ремастеринг
• Нат Брай — обложка
• Стиан Андерсен — фотография группы
• Майкл Брауэр — микширование
• Джон Барри — композитор, продюсер
• Глен Накасако, Джери Хейден — арт-директоры
• Дэйв Шульц, Дэн Херш — ремастеринг

Ссылки

• [www.discogs.com/master/274625 25] (англ.) на сайте Discogs
• [www.lastfm.ru/music/A-ha/25 25 (альбом A-ha)] на сайте Last.fm

Отрывок, характеризующий 25 (альбом A-ha)

– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.