26 марта
Поделись знанием:
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».
| ← март → | ||||||
| Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Вс |
| 1 | 2 | 3 | ||||
| 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 |
| 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 |
| 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 |
| 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 |
| 2024 г. | ||||||
26 марта — 85-й день года (86-й в високосные годы) в григорианском календаре. До конца года остаётся 280 дней.
Соответствует 13 марта юлианского календаря[Комм. 1].
Содержание
Праздники
См. также: Категория:Праздники 26 марта
-
Бангладеш, — День независимости. -
Вьетнам, — День молодёжи. -
США, Гавайские острова, — День Кухио. - США, Аляска, — День Сьюарда. Отмечается годовщина русско-американской сделки по продаже Аляски.
-
Украина, — День внутренних войск МВД Украины.
-
Религиозные: - Зороастризм
- — День рождения Заратустры (Задрузе Зартошт).
-
Католицизм - — память мученика Эммануэля (304);
- — память Фелиситы Падуйской;
- — память святой Лариссы (375);
- — память святого Людгера (809);
- — память мученицы Маргарет Клитроу (1586).
-
Православие[1][2]
- — перенесение мощей святителя Никифора, патриарха Константинопольского (846 год);
- — память мученика Савина Ермопольского (Египетского) (287 год);
- — память мучеников Африкана, Публия и Терентия (III век);
- — память мученика Александра Пиднского (305—311);
- — память мученицы Христины Персидской (IV век);
- — память преподобного Анина Халкидонского, пресвитера;
- — память священномученика Николая Попова, пресвитера (1919 год);
- — память священномученика Григория Поспелова, пресвитера (1921 год);
- — память священномученика Михаила Околовича, пресвитера (1938 год);
- — Молдавской иконы Божией Матери.
Именины
- Католические: Лариса, Людгер, Маргарита, Фелисита/Фелицита, Эммануэль.
- Православные: Александр, Анин, Африкан, Григорий, Кристина, Михаил, Никифор, Николай, Публий, Савин, Терентий[1][2].
События
См. также: Категория:События 26 марта
До XIX века
- 1351 — В Бретани состоялась «Битва тридцати».
- 1668 — Англия получила контроль над Бомбеем.
- 1713 — Испания наделила Англию исключительным правом на работорговлю в американских владениях Испании.
- 1787 — Екатерина II, находясь в Киеве, повелела отчеканить медаль в честь её визита на юг России.
XIX век
- 1807 — Сформирован Дворянский волонтёрный корпус, образованный для краткого военного обучения дворян, достигших 16-летнего возраста. В 1859 году корпус был переименован в училище, с 1894 года именовался Константиновским артиллерийским училищем.
- 1812 — в Великий четверг землетрясением на 90 % разрушен Каракас, около 20 тыс. погибших
- 1828 — Франц Шуберт дал свой единственный публичный концерт.
- 1830 — издана Книга Мормона
- 1837 — В Санкт-Петербурге в помещении Общества поощрения художеств состоялся первый розыгрыш первой в России художественной беспроигрышной лотереи.
- 1839 — В Хенли-на-Темзе была учреждена ежегодная гребная регата.
- 1845 — В США запатентован медицинский пластырь.
- 1848 — Николай I издал «Манифест» в связи с февральской революцией в Париже и революционном мятежом в Вене: «Россия, бастион Европы, не поддаётся революционным влияниям».
- 1851 — В Костроме открыт памятник Ивану Сусанину.
- 1857 — В Москве основан завод братьев Бромлей (ныне завод «Красный пролетарий»).
- 1871 — Избран совет Парижской коммуны.
- 1872 — В России выпущена первая почтовая карточка.
- 1881
- Румыния провозглашена королевством.
- В связи с убийством Александра II преподобный Амвросий Оптинский написал послание «Нигилисты и цареубийцы суть предтечи антихриста».
XX век
- 1903 — «Златоустовская бойня» — расстрел царскими войсками бастующих рабочих в Златоусте.
- 1906 — Начались выборы в I Государственную думу.
- 1908 — На Острове Принца Эдуарда (Канада) запрещены все автомобили.
- 1917 — Из ссылки на Украину вернулся историк и политик Михаил Грушевский.
- 1921 — Спущена на воду канадская шхуна «Блюноус», которая затем не проиграла ни одной гонки (ныне эта шхуна изображена на канадских десяти центах).
- 1928 — Совнарком СССР постановил увеличить число исправительно-трудовых колоний.
- 1934 — В Британии введены экзамены на вождение автомобиля.
- 1941 — Учреждение Сталинских премий (позже переименованных в Государственные).
- 1944 — Вторая мировая война: Выход советских войск к границе СССР в районе реки Прут
- 1945 — Вторая мировая война: взятие американской армией японского острова Иводзима.
- 1948 — Введение США эмбарго на торговлю так называемыми стратегическими товарами с социалистическими странами.
- 1953
- Американский врач Джонас Эдвард Солк объявил об успешном испытании вакцины против полиомиелита.
- Л. П. Берия представил в Президиум ЦК проект амнистии, согласно которому подлежало немедленному освобождению около половины людей, находящихся в заключении. На следующий день проект был утверждён Президиумом ЦК.
- 1954 — Опубликование заявления правительства Советского Союза о признании полного суверенитета ГДР.
- 1956
- Подписано соглашение о создании в Дубне Объединённого института ядерных исследований.
- В СССР отпуск по беременности увеличен с 77 до 112 дней.
- 1958 — Осуществлён запуск американского искусственного спутника Земли «Эксплорер-3» с целью изучения излучения Земли и микрометеоритов.
- 1960 — Учреждён новый футбольный турнир — Кубок обладателей Кубков европейских стран. Советские и российские клубы добились наибольших успехов именно в этом турнире, трижды победив в нём.
- 1966 — Пират Исабело Майор и ещё 7 человек из его банды предстали перед судом, и все были приговорены к пожизненному заключению.
- 1971
- Провозглашена Республика Бангладеш.
- Группа «Emerson, Lake and Palmer» во время выступления в Ньюкасле (Великобритания) записала свою интерпретацию «Картинок с выставки» Мусоргского. Выпущенный альбом потом достиг третьего места в английском хит-параде.
- 1973 — Первые женщины допущены в зал Лондонской фондовой биржи.
- 1975 — В Лондоне прошла премьера фильма Кена Рассела «Томми», поставленного по рок-опере группы «The Who».
- 1976 — Президент Анвар Садат запретил заход советских военных кораблей в египетские порты.
- 1979 — Израильский премьер-министр Менахем Бегин и президент Египта Анвар Садат подписали Египетско-израильский мирный договор после двух лет переговоров.
- 1982 — В Оквилле (Онтарио) родились первые в Канаде близнецы, зачатые в пробирке.
- 1989 — Впервые на альтернативной основе в СССР прошли выборы народных депутатов.
- 1995 — В семи странах ЕС вступили в силу Шенгенские соглашения об отмене визового контроля на границах.
- 1996 — Международный валютный фонд выделил России кредит на 6,9 млрд долларов — самый большой кредит в истории МВФ.
- 1999 — Зафиксировано появление вируса «Мелисса», поразившего за короткое время сотни тысяч компьютеров во всём мире.
- 2000 — Владимир Путин избран президентом России.
XXI век
- 2001 — Представители правящего в Афганистане движения Талибан показали журналистам разрушенные две гигантские статуи Будды, высеченные в скалах в провинции Бамиан.
Родились
См. также: Категория:Родившиеся 26 марта
До XIX века
- 1516 — Конрад Геснер (ум. 1565), швейцарский естествоиспытатель, филолог, автор первого библиографического труда.
- 1698 — Прокоп Дивиш (ум. 1765), чешский священник, теолог и учёный-естествоиспытатель, изобретатель молниеотвода.
- 1709 — Василий Евдокимович Адодуров (Ададуров, ум. 1780), русский филолог, математик, учитель Ломоносова и Екатерины II.
- 1753 — Бенджамин Рамфорд (ум. 1814), английский физик, член Лондонского королевского общества.
- 1794 — Юлиус Шнорр фон Карольсфельд (ум. 1872), немецкий художник-романтик.
XIX век
- 1815 — Густав Рюмелин (ум. 1889), немецкий политик, педагог, статистик.
- 1832
- Мишель Бреаль (ум. 1915), французский лингвист и историк.
- Беренд Вильгельм Феддерсен (ум. 1918), немецкий физик.
- 1842 — Сент-Ив Д’Альвейдр (ум. 1909), маркиз, оккультист.
- 1859 — Альфред Эдуард Хаусман (ум. 1936), английский поэт.
- 1868 — Ахмад Фуад I (ум. 1936), султан (с 1917), а затем Король Египта и Судана (с 1922).
- 1874 — Роберт Фрост (ум. 1963), американский поэт.
- 1876 — Вильгельм Вид (ум. 1945), первый князь Албании.
- 1884 — Вильгельм Бакхауз (ум. 1969), немецкий пианист.
- 1893 — Пальмиро Тольятти (ум. 1964), генеральный секретарь Итальянской компартии, деятель международного рабочего движения.
- 1897 — Егише Чаренц (ум. 1937), армянский писатель, классик армянской литературы.
XX век
- 1901 — Александр Колобаев (ум. 1980), театральный актёр, народный артист РСФСР (1957).
- 1904 — Фернандес Эмилио (ум. 1986), мексиканский кинорежиссёр, сценарист, актёр.
- 1907 — Вильо Вестеринен (ум. 1961), финский аккордеонист.
- 1908 — Сергей Сартаков (ум. 1993), писатель, лауреат Государственной премии СССР.
- 1911
- Теннесси Уильямс (ум. 1983), американский писатель и драматург.
- Джон Лэнгшо Остин (ум. 1960), английский философ.
- Бернард Кац (ум. 2003), английский физиолог, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине (1970).
- 1914 — Уильям Уэстморленд (ум. 2005), американский генерал, главнокомандующий войсками США во Вьетнаме в 1964—1968 годах.
- 1915 — Йозеф Стехлик (ум. 1991), чехословацкий лётчик-ас, участник Второй мировой войны.
- 1916 — Кристиан Бемер Анфинсен (ум. 1995), американский биохимик, лауреат Нобелевской премии (1972).
- 1918 — Пётр Исидорович Пашкевич (ум. 1997), советский художник кино.
- 1925 — Пьер Булез, французский дирижёр и композитор.
- 1930 — Сандра Дэй О’Коннор, первая женщина в Верховном суде США.
- 1931 — Леонард Нимой (ум. 2015), американский киноактёр, режиссёр.
- 1933 — Тинто Брасс, итальянский кинорежиссёр («Все леди делают это», «Подглядывающий», «Нарушая запреты» и др.).
- 1934 — Алан Аркин, американский киноактёр лауреат премии «Оскар».
- 1935 — Махмуд Аббас, палестинский политик.
- 1938 — Алексей Петренко, актёр театра и кино, народный артист РСФСР.
- 1940 — Джеймс Каан, американский киноактёр.
- 1941 — Ричард Докинз, английский этолог, эволюционный биолог, критик креационизма и разумного замысла.
- 1944 — Дайана Росс, американская певица, актриса.
- 1945 — Михаил Воронин (ум. 2004), заслуженный мастер спорта по гимнастике, олимпийский чемпион.
- 1946
- Владимир Пресняков (старший), композитор, участник ВИА «Самоцветы».
- Людмила Титова, заслуженный мастер спорта по конькобежному спорту, олимпийская чемпионка.
- 1948 — Стивен Тайлер, солист группы «Aerosmith».
- 1949 — Патрик Зюскинд, немецкий писатель.
- 1950 — Алан Сильвестри, композитор, автор музыки для кино.
- 1951 — Алексей Булдаков, актёр («Особенности национальной охоты» и др.).
- 1960 — Дженнифер Грей, американская киноактриса («Грязные танцы»).
- 1970 — Мартин МакДонах, ирландский драматург.
- 1976 — Эми Смарт, американская актриса.
- 1981 — Данис Зарипов, российский хоккеист, трёхкратный чемпион мира.
- 1985 — Кира Найтли, английская актриса.
- 1993 — Анастасия Кожевникова, украинская певица, участница группы «ВИА Гра».
- 1998 — Сатоко Мияхара, японская фигуристка.
Скончались
См. также: Категория:Умершие 26 марта
До XIX века
- 1350 — Альфонс XI (р. 1311),король Кастилии и Леона.
- 1527 — Джованни ди Никколо Мансуэти (р. 1465), итальянский художник эпохи Возрождения.
- 1609 — Джон Ди (р. 1527), английский математик и географ, королевский астролог.
- 1649 — Джон Уинтроп (р. 1588), американский государственный и политический деятель, автор одной из первых американских хроник.
- 1726 — Джон Ванбру (р. 1664), английский драматург и архитектор.
XIX век
- 1804 — Кемпелен, Фаркаш Вольфганг (р. 1734), венгерский инженер и изобретатель.
- 1814 — Жозеф Гильотен (р. 1738), французский врач и политик. Его именем названа «гильотина».
- 1827 — Людвиг ван Бетховен (р. 1770), немецкий композитор, дирижёр и пианист, один из трёх «венских классиков».
- 1870 — Михал Годжа (р. 1811), словацкий писатель, проповедник, руководитель словацкого восстания против венгров.
- 1892 — Уолт Уитмен (р. 1819), американский поэт и публицист.
- 1898 — Пётр Иванович Капнист (р. 1830), русский писатель, драматург, поэт.
XX век
- 1902 — Сесил Джон Родс, рождённый в Англии южноафриканский политический деятель.
- 1915 — Константин Васильевич Иванов (р. 1890), поэт («Нарспи», «Вдова», «Раб дьявола»).
- 1918 — Цезарь Антонович Кюи (р. 1835), русский композитор, член «Могучей кучки», музыкальный критик, учёный в области фортификации, инженер, генерал.
- 1923 — Сара Бернар (р. 1844), французская актриса еврейского происхождения.
- 1940 — Юлий Михайлович Шокальский (р. 1856), русский океанограф, президент Географического общества СССР (1917—1931 гг.).
- 1945
- Рахимов, Сабир Умарович (р. 1902) советский военачальник, командир дивизии, гвардии генерал-майор, Герой Советского Союза.
- Борис Михайлович Шапошников (р. 1882), выдающийся советский военачальник и военный теоретик, Маршал Советского Союза.
- 1945 — Дэвид Ллойд Джордж, английский государственный деятель, премьер-министр Великобритании 1916—1922 гг..
- 1947 — Яков Николаевич Федоренко (р. 1896), военачальник, маршал бронетанковых войск, четырёхкратный кавалер ордена Ленина.
- 1957 — Макс Офюльс (настоящая фамилия Оппенхаймер) (р. 1902), немецкий, американский и французский режиссёр.
- 1959 — Рэймонд Чандлер (р. 1888), американский писатель-реалист и критик, автор детективных романов, повестей и рассказов.
- 1968 — Хрисанф Херсонский (р. 1897), сценарист и критик.
- 1973 — Ноэл Пирс Коуард (р. 1899), английский драматург, актёр, композитор и режиссёр.
- 1987 — Ойген Йохум (р. 1902), немецкий дирижёр.
- 1989 — Марис Лиепа (р. 1936), артист балета, народный артист СССР.
- 1995 — Эрик Райт (Eazy-E) (р. 1963), американский рэпер.
- 1996 — Дэвид Паккард (р. 1912), создатель фирмы «Hewlett-Packard».
XXI век
- 2005 — Клара Лучко (р. 1925), киноактриса, народная артистка СССР.
- 2007 — Михаил Ульянов (р. 1927), актёр театра и кино, народный артист СССР, Герой Социалистического Труда.
- 2011 — Александр Барыкин (р. 1952), советский и российский рок-музыкант, композитор, певец.
- 2013 — Николай Сорокин (р. 1952), актёр театра и кино, народный артист России.
- 2014 — Хина Пельон (p. 1926), кубинская художница и поэтесса.
- 2015 — Юрий Трофимов (р. 1940), советский и российский аниматор и режиссёр мультфильмов, художник кино.
Приметы
- Туманы в этот день предвещают дождливое лето.
- Если весна красными днями сгоняет снег — родится хлеб.
- Если первым из перелётных птиц прилетит жаворонок, значит быть теплу, а вот коли зяблик — будет холодная погода[3].
См. также
|
26 марта в Викиновостях? |
|---|
Напишите отзыв о статье "26 марта"
Комментарии
- ↑ В XX и XXI веках григорианский календарь опережает юлианский на 13 суток. Для других столетий соответствие григорианских и юлианских дат — иное; для правильного пересчёта можно воспользоваться специальным [www.direct-time.ru/index.php?id=12 конвертером дат.]
Примечания
- ↑ 1 2 [azbyka.ru/days/2015-03-26 Старый стиль, 13 марта, Новый стиль 26 марта, четверг] // Православный церковный календарь
- ↑ 1 2 [calendar.pravmir.ru/2015/3/26 26 марта 2015 года] // Православие и мир, православный календарь, 2015 г.
- ↑ [www.neptun8.ru/Literatura/Primeti03_26.htm Народные приметы 26 марта.]
Отрывок, характеризующий 26 марта
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».
