26 сентября
Поделись знанием:
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.
Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
| ← сентябрь → | ||||||
| Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Вс |
| 1 | ||||||
| 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 |
| 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 |
| 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 |
| 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 |
| 30 | ||||||
| 2024 г. | ||||||
26 сентября — 269-й день года (270-й в високосные годы) в григорианском календаре. До конца года остаётся 96 дней.
Содержание
Праздники
См. также: Категория:Праздники 26 сентября
Международные
Национальные
-
Йемен — День Революции. -
Китай, Тайвань, Гонконг — Середина осени. -
Новая Зеландия — Национальный день доминиона (1907). -
Эквадор — День национального флага.
Религиозные
-
Православие[1][2] - — память обновления (освящения) храма Воскресения Христова в Иерусалиме (Воскресение словущее) (335 год);
- — предпразднство Воздвижения Честно́го и Животворящего Креста Господня;
- — память священномученика Корнилия сотника (I век);
- — память священномучеников Стефана Костогрыза, Александра Аксенова, пресвитеров и Николая Васюковича, диакона (1937 год);
- — память мучеников Кронида, Леонтия и Серапиона (около 237 года);
- — память мучеников Селевка и Стратоника (III век);
- — память мучеников Макровия и Гордиана (320 год);
- — память священномученика Иулиана пресвитера (IV век);
- — память мучеников Илии, Зотика, Лукиана и Валериана (320 год);
- — память преподобного Петра в Атрое (IX век);
- — память великомученицы Кетевани, царицы Кахетинской (1624 год) (Груз.).
- Католическая церковь: Память святых-бессребреников Космы и Дамиана.
Именины
- Православные: Валериан, Илья, Корнелий, Леонтий, Лукьян, Пётр, Юлиан.
- Католические: Люция, Юстина, Дамиан, Киприан.
События
См. также: Категория:События 26 сентября
До XIX века
- 1580 — Британский мореплаватель и пират Фрэнсис Дрейк на четырёхмачтовом флагманском галионе «Голден Хайнд» вернулся в Плимут из кругосветного путешествия (2-го по счёту после путешествия Магеллана), целью которого были поиск новых земель и подрыв морского могущества Испании.
- 1629 — между Речью Посполитой и Швецией надписано Альтмаркское перемирие, завершившее череду Польско-шведских войн.
- 1687 — Во время обстрела Афин венецианской армией разрушен храм Парфенон.
- 1789 — Томас Джефферсон получил назначение на должность первого в истории США государственного секретаря.
XIX век
- 1815 — В Париже Австрия, Пруссия и Российская империя подписали договор о создании Священного союза, целями которого были обеспечение незыблемости решений Венского конгресса, подавление революционных и национально-освободительных движений в Европе. Чуть позже к Союзу присоединились Франция и почти все остальные европейские государства. Отказались подписать договор лишь принц-регент Великобритании, турецкий султан и папа римский. Идейным вдохновителем Союза был российский император Александр I.
- 1832 — состоялось открытие Гёта-канала, построенного шведами во избежание уплаты зундской пошлины.
- 1854 — Начало обороны Севастополя в Крымской войне.
- 1887 — Эмиль Берлинер запатентовал граммофон.
- 1896 — Основано Московское инженерное училище ведомства путей сообщения.
XX век
- 1907 — Новая Зеландия и Ньюфаундленд стали доминионами Британской империи.
- 1908 — Безданское ограбление.
- 1920 — Основан институт инженеров Красного воздушного флота имени Н. Е. Жуковского.
- 1921 — Россия призвала помочь голодающим Поволжья.
- 1934 — В Англии спущен на воду океанский лайнер «RMS Queen Mary», став первым судном водоизмещением более 75 000 тонн.
- 1939 — Во Франции запрещены коммунистические организации, лидеры французской компартии арестованы.
- 1950 — Индонезия принята в ООН.
- 1960
- Катастрофа Vickers Viscount под Москвой. Погиб 31 человек.
- Самую длинную речь в истории ООН произнёс Фидель Кастро — 4 часа 29 минут.
- 1961
- В Нью-Йорке с концертом дебютировал американский певец Боб Дилан.
- Начал работу научно-исследовательский атомный реактор в Саласпилсе (ныне остановлен).
- 1962 — В результате военного переворота провозглашена Йеменская Арабская Республика.
- 1968 — «Правда» обнародовала так называемую «доктрину Брежнева» об «ограниченном суверенитете» социалистических стран.
- 1969 — В Англии вышел последний студийный альбом «Битлз» «Abbey Road».
- 1976 — таран самолётом Ан-2 дома в Новосибирске. Погибли 5 человек.
- 1977 — первый ток дала Чернобыльская АЭС — первая атомная электростанция Украины.
- 1983 — подполковник Станислав Евграфович Петров предотвратил потенциальную ядерную войну, когда из-за сбоя в системе предупреждения о ракетном нападении поступило ложное сообщение об атаке со стороны США.
- 1991 — катастрофа Ан-24 в Финском заливе. Погибли 10 человек.
- 1992 — катастрофа C-130 под Лагосом. Погибли не менее 158 человек.
- 1994 — катастрофа Як-40 под Ванаварой (Красноярский край). Погибли 28 человек.
- 1995 — Украина принята в Совет Европы.
- 1996 — Кагальницкая трагедия.
- 1997 — катастрофа A300 под Меданом. Погибли 234 человека.
- 2000 — Открылся новый [www.firstgov.gov веб-сайт правительства США], объединивший 20 тыс. правительственных сайтов. В нём 27 миллионов веб-страниц.
XXI век
- 2003 — Остановлена работа Нупедии, предшественника Википедии.
- 2008 — В Монголии открыта крупнейшая статуя Чингисхана.
- 2009 — В Южной Каролине потерпел крушение медицинский вертолёт, три члена экипажа погибли[3].
- 2012 — Тройное убийство в ТРЦ «Караван»
Родились
См. также: Категория:Родившиеся 26 сентября
До XIX века
- 1141 — Низами Гянджеви (ум. 1209), персидский поэт, писатель, философ, мыслитель. Один из крупнейших поэтов средневекового Востока.
- 1181 — Франциск Ассизский (ум. 1226), итальянский проповедник, основатель ордена францисканцев.
- 1641 — Неемия Грю (ум. 1712), английский ботаник и врач, микроскопист, основоположник анатомии растений.
- 1791 — Теодор Жерико (ум. 1824), французский художник-романтик.
XIX век
- 1805 — Дмитрий Владимирович Веневитинов (ум. 1827), русский поэт романтического направления, переводчик, прозаик и философ («Я чувствую, во мне горит», «Жизнь»).
- 1820 — Дмитрий Валуев (ум. 1845), экономист, идеолог славянофильства («Сборник исторических и статистических сведений о России»).
- 1832 — Пётр Сокальский (ум. 1887), украинский композитор.
- 1849 — Иван Петрович Павлов (ум. 1936), русский учёный-физиолог, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине 1904 года.
- 1863 — Сергей Ольденбург (ум. 1934), востоковед, основатель русской индологической школы, министр народного просвещения Временного правительства России (1917 г.).
- 1863 — Артур Боуэн Дэвис (ум. 1928), американский художник.
- 1877 — Альфред Корто (ум. 1962), французский пианист, педагог и музыкально-общественный деятель.
- 1878 — Феодосий Красовский (ум. 1948), российский астроном-геодезист, определивший размеры земного эллипсоида.
- 1885 — Сергей Герасимов (ум. 1964), русский художник («Клятва сибирских партизан», «Лёд прошёл», «Мать партизана»).
- 1888 — Томас Стернз Элиот (ум. 1965), англо-американский поэт, лауреат Нобелевской премии 1948 года «за выдающийся новаторский вклад в современную поэзию» («Бесплодная земля», «Полые люди», «Смерть в соборе»).
- 1889 — Иван Мозжухин (ум. 1939), русский актёр театра и кино.
- 1889 — Мартин Хайдеггер (ум. 1976), немецкий философ.
- 1897 — Павел VI (в миру Джованни Баттиста Энрико Антонио Мария Монтини) (ум. 1978), папа римский (1963—1978 гг.).
- 1898 — Джордж Гершвин (настоящее имя Джейкоб Гершовиц) (ум. 1937), американский композитор («Порги и Бесс». «Рапсодия в блюзовых тонах»).
XX век
- 1903 — Дмитрий Алексеевич Орлов (ум. 1969), советский актёр театра и кино, режиссёр, театральный педагог, народный артист Белорусской ССР.
- 1915 — Сергей Сергеевич Смирнов (ум. 1976), писатель («Брестская крепость»).
- 1919 — Матилде Камю (ум. 2012), испанская поэтесса XX века.
- 1923
- Александр Межиров (ум. 2009), русский поэт.
- Александр Александрович Алов (настоящая фамилия — Лапскер) (ум. 1983), кинорежиссёр, сценарист («Бег», «Как закалялась сталь», «Тегеран-43»).
- 1932 — Владимир Николаевич Войнович, писатель («Москва 2042», «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина»).
- 1934 — Олег Валерианович Басилашвили, актёр театра и кино, народный артист СССР («Дни Турбиных», «Осенний марафон», «О бедном гусаре замолвите слово», «Вокзал для двоих», «Сны»).
- 1936 — Винни Мандела (Winnie Madikizela-Mandela), южноафриканский политик, бывшая жена Нельсона Манделы (Nelson Mandela).
- 1945 — Брайан Ферри, английский рок-музыкант.
- 1946 — Фёдор Богомолов, российский и американский математик, известный своими работами по алгебраической геометрии и теории чисел.
- 1948 — Оливия Ньютон-Джон, англо-австралийская актриса и певица («Бриолин»).
- 1955 — Эдмунд Мечиславович Шклярский, композитор, поэт, музыкант, исполнитель, художник.
- 1956 — Линда Гамильтон, американская киноактриса («Терминатор», «Пик Данте»).
- 1959 — Илья Кормильцев (ум. 2007), российский поэт, переводчик, критик, автор текстов песен и продюсер группы «Наутилус Помпилиус».
- 1965 — Пётр Порошенко, украинский государственный и политический деятель, предприниматель и миллиардер, 5-й Президент Украины.
- 1981 — Серена Уильямс, американская теннисистка, младшая сестра теннисистки Винус Уильямс.
Скончались
См. также: Категория:Умершие 26 сентября
- 1492 — Ефрем Перекомский (р. 1412), православный святой, основатель Перекомского монастыря под Новгородом.
- 1588 — Эмиас Паулет (р. около 1532), губернатор Острова Джерси, Хранитель Марии Стюарт
- 1800 — Салават Юлаев (р. 1754), Сподвижник Емельяна Пугачева, поэт импровизатор (сэсэн)
- 1839 — Георг Готлиб Аммон (р. 1780), немецкий конезаводчик и ипполог.
- 1868 — Август Фердинанд Мёбиус (р. 1790), немецкий математик и астроном-теоретик.
- 1902 — Ливай Страусс (р. 1829) американский промышленник, основатель компании Levi Strauss & Co., изобретатель джинсов.
- 1904 — Лафкадио Херн (р. 1850), американский писатель.
- 1932 — Пьер Дегейтер (р. 1848), автор музыки «Интернационала».
- 1935 — Пётр Кузьмич Козлов (р. 1863), исследователь Центральной Азии, открывший в пустыне Гоби остатки древнего города Хара-Хото.
- 1937 — Бесси Смит (р. 1894), американская певица, прозванная императрицей блюза.
- 1945
- Бела Барток (р. 1881), венгерский композитор, пианист и музыковед-фольклорист.
- Александр Алексеевич Ханжонков (р. 1877), первый русский кинопромышленник.
- 1952 — Валентин Макаров (р. 1908), композитор, пианист.
- 1953 — Сюй Бэй-хун (р. 1895), китайский живописец и график.
- 1976 — Леопольд Ружичка (р. 1887), швейцарский физик хорватского происхождения, радиохимик, лауреат Нобелевской премии 1939 года (совместно с Адольфом Бутенандтом (Adolf Friedrich Johann Butenandt)).
- 1978 — Ян Парандовский (р. 1895), польский писатель и историк культуры, профессор Люблинского католического университета.
- 1982 — Сергей Николаевич Вернов (р. 1910), физик, создатель школы по физике космических лучей, академик АН СССР, лауреат Ленинской премии (1960) и Государственной премии СССР (1949).
- 1993 — Нина Николаевна Берберова (р. 1901), поэтесса, автор воспоминаний, жена Владислава Ходасевича («Железная женщина», «Курсив мой»).
- 1993 — Эдуардо Ваньо Пастор (исп. Eduardo Vañó Pastor) (род. 1911), испанский художник-карикатурист.[4]
- 1994 — Эвалд Валтерс (р. 1894), латышский актёр.
- 1996 — Джефри Уилкинсон (р. 1921), английский химик, лауреат Нобелевской премии 1973 года «за новаторскую, проделанную независимо друг от друга работу в области химии металлоорганических, так называемых сандвичевых, соединений» (совместно с Эрнстом Фишером).
- 2000 — Ольга Сергеевна Высоцкая (р. 11 июня 1906), диктор Всесоюзного радио, народная артистка СССР.
- 2008 — Пол Леонард Ньюман (р. 26 января 1925), американский актёр и режиссёр, а также автогонщик, призёр 24-часовой гонки в Ле-Мане 1979 года (второе место) и основатель команды «Ньюман/Хаас Рейсинг».
- 2010 — Глория Стюарт (р. 4 июля 1910), американская актриса. За свою актёрскую карьеру, которая длилась свыше 70 лет, Стюарт успела поработать в театре, в кино, а также на телевидении. Наиболее известными её киноролями стали Флора Крейни в «Человеке-невидимке» (1933), а также состарившаяся Роза в фильме-катастрофе «Титаник» (1997).
Приметы
- Корнилов день.
- Считали, что с этого дня прекращается всякий рост растений: «С Корнилия корень в земле не растёт, а зябнет». «Корнильев день на дворе, всяк корешок в своей норе».
- Приступают к уборке всяких кореньев и корнеплодов. «Воздвижения жди, так репу рви».
- Дождь к земле припадает — землю целить начинает[5].
- Корнилий святой — из земли корневище долой.
См. также
|
26 сентября в Викиновостях? |
|---|
Интересные факты
26 сентября, записанное как 26.9, совпадает с порядковым номером дня в году 269.
Напишите отзыв о статье "26 сентября"
Примечания
- ↑ [azbyka.ru/days/2016-09-26 Старый стиль, 13 сентября, Новый стиль 26 сентября, понедельник] // Православный церковный календарь
- ↑ [calendar.pravmir.ru/2016/9/26 26 сентября 2016 года] // Православие и мир, православный календарь, 2016 г.
- ↑ [www.rian.ru/incidents/20090926/186542805.html Происшествия]
- ↑ [elpais.com/diario/1993/09/30/cultura/749343605_850215.html La muerte del autor de 'Roberto Alcázar' enluta al tebeo de la escuela valenciana | Edición impresa | EL PAÍS]
- ↑ [www.rg.ru/2008/09/25/primety.html Российская газета. Неделя]
Отрывок, характеризующий 26 сентября
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.
Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
