60-я гвардейская стрелковая дивизия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
60-я гвардейская стрелковая Павлоградская Краснознамённая ордена Суворова дивизия (60 гв. сд)
Награды:

Почётные наименования:

«Павлоградская»

Войска:

сухопутные

Род войск:

пехота

Формирование:

22 декабря 1941 года

Расформирование (преобразование):

в 1948 году. Её преемник 6-я гв. омсбр в 2009 году

Предшественник:

278-я стрелковая дивизия (2Ф) 5-й ударной армий.

Преемник:

6-й гвардейский мотострелковый полк 10-й гв.тд[1] МВО

Боевой путь

Великая Отечественная война:
Сталинградская битва,
Битва за Днепр,
Ясско-Кишиневская операция
Берлинская операция.

60-я гвардейская стрелковая Павлоградская Краснознамённая ордена Суворова дивизия (сокр. 60 гв. сд); de.: 6. Garde-Mot. Schützendivizion) — соединение стрелковых войск РККА и Советской Армии во время Великой Отечественной войны- В годы Великой Отечественной войны дивизи принимала участие в боях на западном направлении.





История

Дивизия имела наименование с 1941 года - 471-я стрелковая дивизия, с 20.5.1942 года - 278-я стрелковая дивизия[2], с 1943 года 60-я гвардейская стрелковая дивизия, С 1982 года 185-й гвардейский стрелковый полк 60-й гв.сд—6-я гвардейская отдельная мотострелковая бригада С 1997 по 2009 год- 6-й гвардейский мотострелковый полк 10-й гв.тд.

Великая Отечественная война

471-я сд, 278-я сд

471-я стрелковая дивизия сформированна 22 декабря 1941 года на основании Директивы Военного Совета Сталинградского военного округа [3]. 20 мая 1942 года 471-я стрелковая дивизия была переименована в 278-ю стрелковую дивизию (2-го формирования)[2].

В состав 278-й стрелковой дивизии вошли:

  • 855-й стрелковый полк (бывший 1530-й стрелковый полк)
  • 851-й стрелковый полк;
  • 853-й стрелковый полк;
  • 847-й артиллерийский полк;
  • 348-й противотанковый дивизион;
  • 367-я отдельная разведывательная рота;
  • 563-й сапёрный батальон;
  • 743-й отдельный батальон связи;
  • 376-я рота химической защиты;
  • 738-й медико-санитарный батальон;
  • 311-я автотранспортная рота.

Участие в действующей армии В действующей армии 278-я стрелковая дивизия с 20 мая 1942 года. Дивизия воевала в составе 38-й, 21-й, 3-й гвардейской, 12-й (3-го формирования), 6-й (3-го формирования), 46-й и 5-й ударной армий генерала Берзарина Н. Э..

Дивизия приняла боевое крещение 18 июня 1942 года, прикрывая отход дивизии по берегу реки Дон.

Перед началом контрнаступления под Сталинградом в состав кадрового 855-го стрелкового полка влился 196-й запасной стрелковый полк 3-й гвардейской армии Донского фронта, (командир полка майор Вильховский С. М. стал заместителем командира 855 го сп). Дивизия, в составе 3-й гв.А, Юго-Западного фронта передислоцирована к станице Вёшенская, откуда 22 ноября 1942 года перешла в наступление под названием «Малый Сатурн». Уже к 28 ноября дивизия достигла станицы Боковская, где противник оказал сопротивление. Бои затянулись до 19 декабря. 25 декабря была взята станица Селивановская, а 1 января 1943 года — станица Скосырская.

60-я гвардейская стрелковая дивизия

С ноября по декабрь 1942 года вела упорные бои. Дивизия особо отличилась в боях под Сталинградом, где ей присвоили звание «Гвардейская»[4]. (60-я гвардейская стрелковая дивизия). В состав 60-й гв. сд. вошли:

  • 185-й гвардейский стрелковый полк (бывший 855-й стрелковый полк)
  • 177-й гвардейский стрелковый полк;
  • 180-й гвардейский стрелковый полк;
  • 132-й гвардейский артиллерийский полк;
  • 65-й гвардейский противотанковый дивизион;
  • 63-я отдельная гвардейская разведывательная рота;
  • 72-й гвардейский сапёрный батальон;
  • 91-й отдельный гвардейский батальон связи;
  • 64-я гвардейская рота химической защиты;
  • 570-й отдельный медико-санитарный батальон;
  • 628-я автотранспортная рота.

В дальнейшем за боевые заслуги дивизия удостоена почетного наименования «Павлоградская», награждена орденом Красного Знамени, и орденом Суворова 2 степени.

Дивизия отличилась в Битве за Днепр. В сентябре 1943 года дивизия в составе 12 армии Юго-Западного фронта (с 20 октября 1943 года — 3-го Украинского фронта), освободив город Павлоград, вышела к Днепру южнее города Днепропетровск, и форсировав водную преграду у села Петро-Свистуново, захватила плацдарм в районе сел Войсковое и Вовниги. После занятия плацдарма 60-я гвардейская дивизия была сначала выведена в резерв, а затем переброшена к Запорожью. В октябре 1943 года город Запорожье был освобожден и начались приготовления к форсированию Днепра. За мужество и героизм, проявленные при форсировании Днепра, 10 воинов 185-го гвардейского полка были удостоены звания Героя Советского Союза.

После Битвы за Днепр дивизия участвовала в Никопольско-Криворожской наступательной операции, освобождении города Никополь. В конце 1943 года[5] 60-я гвардейская стрелковая дивизия вошла в состав 6-й армии 3-го Украинского фронта, А к середине 1944 года в состав 5-й ударной армии. В её составе участвовала в Березнеговато-Снигиревской операции, форсировала реки Южный Буг и Днестр. Отличилась в боях на Шерпенском плацдарме. Участвовала в Ясско-Кишинёвской операции, освобождении города Кишинёв.

За решительные действия, героизм и мужество, проявленные в боях при освобождении города Кишинёв:

В сентябре 1944 года 5-я ударная армия была выведена в резерв Ставки Верховного Главнокомандующего и в ноябре 1944 года вошла в состав 1-го Белорусского фронта. В его составе дивизия участвовал в Висло-Одерской операции. Победную точку в войне 60-я гв. сд поставила в штурме Берлина. Свой последний боевой рубеж захватила 26 апреля 1945 года в самом центре Берлина, в нескольких сотнях метров от Рейхстага.

За мужество и отвагу при взятии Берлина:

Война для дивизии закончилась в Берлине 2 мая 1945 года.

Послевоенный период

Части 60-й гв. сд

После окончания войны на базе 3-го стрелкового батальона 185-го гв. сп 60-й гв. сд был сформирован 133-й отдельный батальон охраны Штаба Советской военной администрации в Германии, дислоцированный в берлинском районе Карлсхорст. После Нюрнбергского процесса, на котором были осуждены главари гитлеровского рейха, 185-й гв. сп 60-й гв. сд вместе с союзниками охранял Тюрьму Шпандау, куда в июле 1947 года были доставлены для отбывания наказания семеро нацистских преступников[6]. В июне 1948 года 185-й гв. сп 60-й гв. стрелковой дивизии (вч пп 35767) был переформирован в 137-й отдельный комендатский батальон охраны Штаба Советской военной администрации в Германии — в/ч пп 75352.

6-я гвардейская отдельная мотострелковая бригада

20 августа 1962 года в Берлине на базе частей 60-й гвардейской стрелковой дивизии (185-го гв. сп, 133-го (пп 75242), 154-го (пп 51439) и 178-го (пп 83398) отдельных комендантских батальонов охраны.) была сформирована
6-я отдельная мотострелковая бригада.
В целях увековечивания боевых заслуг и славы 185-го гвардейского стрелкового полка 60-й гв. сд в 1982 году Генеральным штабом ВС СССР 6-й омсбр были переданы его регалии — отныне бригада стала именоваться
6-я гвардейская отдельная мотострелковая Берлинская ордена Богдана Хмельницкого бригада. В бригаду также была передана Грамота и копия (с грифом «Секретно») исторического формуляра 185-го гв. сп 60-й гв. сд, которая хранилась вместе с историческим формуляром бригады. В начале сентября 1982 года Главком ГСВГ генерал армии Зайцев М. М. в торжественной обстановке вручил бригаде гвардейское Боевое Знамя.

31 августа 1994 года 6-я гвардейская отдельная мотострелковая бригада последней была выведена из Западной группы войск в город Курск МВО.

6-й гвардейский мотострелковый полк. Расформирование.

В 1997 году 6-я гвардейская отдельная мотострелковая бригада была переформирована в 6-й гвардейский мотострелковый полк 10-й гвардейской танковой дивизии МВО.
В 2009 году 6-й гвардейский мотострелковый полк (бывший 185-й гвардейский стрелковый полк 60-й гвардейской стрелковой дивизии расформирован.

Наименования и награды

Командование

Отличившиеся воины

Кочуков Николай Никифорович 1904 года рождения. Звание Гвардии старшина, должность- наводчик пушки ЗИЗ 76мм. Арт.батареи. Боевой подвиг товарища Кочукова. Он, работая наводчиком пушки 76мм, за время наступательных боев от реки Одер до города Бранденбурга, показал себя как опытный и отважный мл. командир 27.04.1945 года на подступах в город Бранденбург, когда враг в течении дня принял три контратаки и в ответ усиленно обстреливал наши боевые порядки:эскадронов и батарей артиллерийским и автоматным огнём. Несмотря ни на что, не на вражеские снаряды и пули автоматов, которые стелились у пушки, товарищ Кочуков смело и энергично не теряя ни одной минуты в течении дня вёл губительный огонь по боевым точкам и живой силе противника, и благодаря умелой точной наводке, товарищ Кочуков из своей пушки уничтожил три боевые точки противника и более 25 автоматчиков. В результате чего, помог отбить контратаку и дал возможность успешному продвижению эскадрона вперед. Товарищ Кочуков награждён Правительственной наградой- Орденом Красной Звезды.

Напишите отзыв о статье "60-я гвардейская стрелковая дивизия"

Литература

  • Группа авторов. [militera.lib.ru/science/boy_strelkovogo_polka/10.html Форсирование 185-м гвардейским стрелковым полком р. Днепр и бои за разумовский плацдарм с 26 по 29 ноября 1943 г.] // [militera.lib.ru/science/boy_strelkovogo_polka/index.html Боевые действия стрелкового полка: Сборник боевых примеров]. — М.: Воениздат, 1958. — 280 с. — (Сборник боевых примеров).
  • Военный энциклопедический словарь. М.: Воениздат, 1984.
  • Великая Отечественная война 1941—1945: Словарь-справочник. М.: Политиздат, 1988.
  • Кавалеры ордена Славы трех степеней. Краткий биографический словарь - М.: Военное издательство,2000.

Примечания

  1. 10-я гвардейская Уральско-Львовская, ордена Октябрьской Революции, Краснознамённая, орденов Суворова и Кутузова, Добровольческая, танковая дивизия имени Маршала Советского Союза Р. Я. Малиновского
  2. 1 2 [bdsa.ru/divizia/divizii-strelkovqie/s-200-sd-po-299-sd/278-strelkovaya-diviziya-2-formirovaniya.html 278 ярпекйнбюъ дхбхгхъ 2 тнплхпнбюмхъ. дХБХГХХ пййю]
  3. Директива Военного Совета Сталинградского военного округа от 22-го декабря 1942года
  4. (Приказ НКО №_ от 03.01.1943 г.)
  5. Гуркин В.В. Боевой состав советской армии / Жилин П.А.. — Москва: Военное издательство, 1988.
  6. Узники Шпандау № 1 Бальдур фон Ширах, № 2 Карл Дёниц, № 3 барон Константин фон Нейрат, № 4 Эрих Редер, № 5 |Альберт Шпеер, № 6 Вальтер Функ и заключённый № 7 Рудольф Гесс
  7. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11758 Вильховский С. М.]
  8. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=5778 Завгородний, Василий Никифорович]
  9. [cprfspb.ru/3949.html Колесник Павел]
  10. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9603 Мыза В. И.]
  11. [podvignaroda.mil.ru/?#id=32950598&tab=navDetailManAward п÷п╬п╢п╡п╦пЁ п╫п╟я─п╬п╢п╟]

Ссылки

  • [gsvg6brigada.4bb.ru/viewtopic.php?id=89 Тема однополчан Берлинской Бригады, служивших в Берлине на форуме «Берлинской бригады и 10 отб ГСВГ/ЗГВ»]
  • [nazadvgsvg.ru/viewtopic.php?id=4 Тема однополчан Берлинской Бригады, служивших в Берлине на форуме «Назад в ГСВГ» ]

См. также

  • [www.pobeda1945.su/division/3350] 185-й гвардейский стрелковый Берлинский ордена Богдана Хмельницкого полк на сайте Победа 1945.
  • [10otb.ru/brigada/brig.html] 6-я гв. омсбр на сайте сослуживцев ГСВГ-ЗГВ Виктора Толстых.
  • [www.soldat.ru/forum/viewtopic.php?f=2&t=3074&p=17228] 6-й гв. мсп на форуме Солдат.ру Материалы Андрея Жукова. 28.11.2005 г.
  • [www.soldat.ru/forum/viewtopic.php?f=2&t=3074]
  • [www.gsvg.ru/133.html]
  • [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9615]
  • [www.nv.zp.ua/mod.php?mod=publisher&op=viewarticle&artid=2551]
  • [forum.meta.ua/topic/t/83009/asc/300.html]
  • [militera.lib.ru/science/boy_strelkovogo_polka/10.html]


Отрывок, характеризующий 60-я гвардейская стрелковая дивизия

– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.


В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.