279-я стрелковая дивизия (2-го формирования)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
279-я стрелковая дивизия (2-го формирования)
279-я сд (2ф)
Награды:

Почётные наименования:

«Лисичанская»

Войска:

сухопутные

Род войск:

пехота

Формирование:

08.1942

Расформирование (преобразование):

25.04.1957

Предшественник:

59-я отдельная стрелковая бригада

Преемник:

23-я отдельная стрелковая бригада (формирования 1946 года)→
61-я механизированная Лисичанская Краснознамённая дивизия→
44-я танковая Лисичанская Краснознамённая дивизия→
44-я учебная танковая Лисичанская Краснознамённая дивизия→
473-й окружной учебный Лисичанский Краснознамённый центр подготовки младших специалистов

Боевой путь

Великая Отечественная война

279-я стрелковая Лисичанская Краснознамённая дивизия — воинское соединение Вооружённых сил СССР в Великой Отечественной войне.





История

Формирование

Сформирована как 279-я стрелковая дивизия (2-го формирования) из частей 59-й отдельной стрелковой бригады в июне-августе 1942 года в районе г. Балахна Горьковской области.[1]

В действующей армии

С сентября 1942 года в составе 43-й армии Калининского фронта, в декабре 1942 года дивизия вела боевые действия под городом Белый, освобождая из окружения особый Соломатинский корпус.

По выполнению боевой задачи под городом Белый, в конце 1942 года, дивизия выведена из боёв в резерв ставки ВГК, пополнена личным составом и в первой половине января 1943 года перевезена по железной дороге под Сталинград. Под Сталинградом дивизия вошла в состав 3-й гвардейской армии Юго-Западного фронта, выполняла боевую задачу отражения попыток группы немецких армий «Дон» деблокировать 6-ю армию Паулюса и 4-ю танковую армию врага, окружённых в Сталинграде.

В начале февраля дивизия вступила на территорию Украины у с. Давыдово-Никольское и участвовала в освобождении города Ворошиловграда (Луганск). Далее дивизия продолжила вести наступательно-оборонительные бои в районах г. Горск — г. Славяносербск и вышла на восточный берег реки Северский Донец в районе г. Лисичанска, где дивизия с 3 марта по 2 сентября 1943 года вела ожесточенные оборонительные бои. Наиболее кровопролитными бои были в районах п. Тошковка и п. Белая Гора Лисичанского (ныне Попаснянский район).

В период с 17 по 23 июля при форсировании р. Северский Донец и в последующих тяжелых сражениях подразделения дивизии потеряли убитыми и ранеными больше половины личного состава. 2 сентября 1943 года воины дивизии в составе 32-го стрелкового корпуса освободили г. Лисичанск от немецко-фашистских захватчиков.

Приказом Верховного Главнокомандующего от 08.09.1943 года в ознаменование одержанной победы отличившейся в боях за овладение Донбассом и г. Лисичанском 279-й стрелковой дивизии присвоено почётное наименование «Лисичанская».

В ходе дальнейших боев дивизия участвовала в освобождении Украины, а затем Крыма. С конца января 1944 года 279-я дивизия сражалась в составе 51-й армии.

За успешные боевые действия при освобождении Симферополя и проявленный героизм Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 апреля 1944 года была награждена орденом Красного Знамени с присвоением наименования «Краснознаменная».

7 мая 1944 года дивизия в составе 4-го Украинского фронта принимала участие в штурме Севастополя. Город был освобожден 9 мая, а уже 13 мая весь Крым снова стал советским. На Сапун-горе был установлен Обелиск освободителям Крыма, в их числе названа и 279-я стрелковая дивизия.

После освобождения Крыма дивизия была переброшена в Прибалтику и вошла в состав 51-й армии 1-го Прибалтийского фронта. С июля по август 1944 года дивизия в составе 1-го гвардейского корпуса, а с сентября 1944 года и до конца войны в составе 10-го стрелкового корпуса.

С участием 279-й стрелковой дивизии были освобождены Шяуляй, Митава (Елгава) и порт Паланга.

1001-й стрелковый полк Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15.10.1944 года за эту операцию награждён орденом Суворова III степени и удостоен наименования «Шавлинский».

За успешное выполнение задания по освобождению города Митавы дивизия в пятый раз получила благодарность Верховного Главнокомандующего, а 1003-й и 1005-й стрелковые полки Указом Президиума Верховного Совета СССР были награждены орденом Красного Знамени, отдельный 574-й саперный батальон — орденом Красной Звезды, 831-й артиллерийский полк удостоен наименования «Митавский».

В марте 1945 года дивизия в составе 2-го Прибалтийского фронта, с апреля в составе Ленинградского фронта.

Закончила дивизия войну в районе Приекуле, участвуя в боевых действиях по блокированию Курляндской группировки войск противника.

В послевоенный период

После войны директивой Верховного Главнокомандующего от 17 августа 1945 года 279-я стрелковая Лисичанская Краснознамённая дивизия направлена на постоянную дислокацию в Еланские лагеря Уральского военного округа.

Состав

Подчинение

Командиры

 Этот раздел не завершён.
Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.

Награды и наименования

Награда (наименование) Дата За что получена
«Лисичанская» Почётное наименование 8.09.1943 За освобождение г. Лисичанск. (2ф)]]
Орден Красного Знамени Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 ноября 1944 года За отличия в боях.

Отличившиеся воины дивизии

За годы войны 10 тысяч воинов за проявленные на полях сражений героизм и мужество награждены орденами и медалями.
Семь из них стали Героями Советского Союза:

Кавалеры ордена Славы трёх степеней.[2]


За мужество и героизм, проявленные в боях за освобождение Лисичанска, воины дивизии были удостоены звания «Почетный гражданин Лисичанска».
Это Д. Д. Лелюшенко, В. С. Потапенко, В. Д. Алдакимов, И. М. Бутяев, , В. П. Воронов, С. Н. Голуб, В. Г. Илюхина, Л. Д. Корытный, А. Д. Косарик, А. А. Шальнов.

Память

Напишите отзыв о статье "279-я стрелковая дивизия (2-го формирования)"

Примечания

  1. ↑ Директива заместителя НКО от 2.06.1942 г. № ОРГ/2/785051
  2. ↑ Кавалеры ордена Славы трех степеней. Краткий биографический словарь — М.: Военное издательство,2000.

Литература

Ссылки


Отрывок, характеризующий 279-я стрелковая дивизия (2-го формирования)

– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=279-я_стрелковая_дивизия_(2-го_формирования)&oldid=81171158»