28-й армейский артиллерийский полк (СССР, 1980—1989)
Поделись знанием:
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
| 28-й армейский артиллерийский полк (28-й аап) | |
 | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение | |
| Входит в | |
| Тип | |
| Включает в себя | |
| Функция | |
| Дислокация | |
| Участие в | |
28-й армейский артиллерийский полк (28-й аап или в/ч 85615)— воинская часть, сухопутных войск, Советской Армии, Вооруженных Сил СССР.
Содержание
История полка
Формирование полка
28-й армейский артиллерийский полк сформирован изначально был сформирован как 28-й армейский реактивный артиллерийский полк (28-й реап) в городе Самарканд Узбекской ССР, в период с 12 января по 21 января 1980 года, на основании Директивы ГенШтаба ВС СССР в декабре 1979 года.
Формирование 28-го реап проходило на базе частей 114-й мотострелковой дивизии, г. Самарканд, ТуркВО.
28-й реап формировался из следующих округов:
- Управление и тыловые подразделения - личный состав из 26-й артиллерийской Сивашско-Штеттинской дважды Краснознамённой ордена Суворова дивизии ПрикВО
- 1-й реактивный артиллерийский дивизион - личный состав из ЛенВО.
- 2-й реактивный артиллерийский дивизион - личный состав из Северной группы войск.
- 3-й реактивный артиллерийский дивизион - личный состав из 307-й реактивной артиллерийской бригады — Хемниц, ГСВГ.
Было проведено боевое слаживание и боевые стрельбы. Полк погрузился на 4 эшелона и убыл в г. Кушка Туркменской ССР.
24 февраля 1980 года полк пересек государственную границу СССР и вошел на территорию Афганистана и с походным охранением в виде мотострелковой роты 5-й гв. мсд был передислоцирован в г. Шинданд провинции Герат (войсковая часть 85615)[1].
Состав и вооружение полка
Орудия и транспортно-заряжающие машины (ТЗМ) прибыли частью из 904-го реактивного артиллерийского полка г. Дрогобыч Львовской области и частью из базы хранения артиллерийского вооружения в г. Шепетовка Хмельницкой области ПрикВО.
Вооружение 28-го реап в период по 1 апреля 1986 года:
- 1-й реактивный артиллерийский дивизион (1-й реадн) - 18 ед. БМ-21 «Град» на базе Урал-375Д.
- 2-й реактивный артиллерийский дивизион (2-й реадн) - 18 ед. БМ-21 «Град» на базе Урал-375Д.
- 3-й реактивный артиллерийский дивизион (3-й реадн) - 18 ед. РСЗО 9П140 «Ураган» на базе ЗИЛ-135ЛМ.
1 апреля 1986 года 28-й армейский реактивный артиллерийский полк переформирован в 28-й армейский артиллерийский полк (28-й аап).
Изменился штат полка, численность личного состава и вооружение. В штат полка был добавлен артиллерийский дивизион. 1-й, 2-й и 3-й дивизионы переформированы в пушечные самоходные артиллерийские дивизионы (псадн) и перевооружены на 2С5 «Гиацинт-С».
3-й реадн сохранив своё вооружение изменил внутренний полковой порядковый номер на 4-й реадн.
Состав и вооружение 28-го реап в период по 1 апреля 1986 года[1][2]:
- Управление полка и подразделения при нём
- батарея управления
- ремонтная рота
- автомобильная рота
- рота материального обеспечения
- инженерно-саперный взвод
- комендантский взвод
- полковой медицинский пункт
- оркестр
- клуб
- 1-й пушечный самоходный артиллерийский дивизион (1-й псадн) - 18 ед. 2С5 «Гиацинт-С».
- 2-й пушечный самоходный артиллерийский дивизион (2-й псадн) - 18 ед. 2С5 «Гиацинт-С».
- 3-й пушечный самоходный артиллерийский дивизион (3-й псадн) - 18 ед. 2С5 «Гиацинт-С».
- 4-й реактивный артиллерийский дивизион (4-й реадн) - 18 ед. РСЗО 9П140 «Ураган» на базе ЗИЛ-135ЛМ.
Примечание: 28-й аап стал первой воинской частью в которой были испытаны в боевых условиях орудия 2С5 «Гиацинт-С» и РСЗО 9П140 «Ураган»[3]
Дислокация подразделений
28-й реап по определению являлся особой воинской частью который обеспечивал артиллерийскую поддержку воинских частей на уровне Армии (армейский артиллерийский полк). По этой причине в условиях партизанской войны, командованием 40-й ОА боевые подразделения 28-го реап (артиллерийские батареи) были рассредоточены практически по всей территории Афганистана с целью охвата максимально большей территории под артиллерийскую поддержку советских войск на важных участках[1].
Дислокация подразделений 28-го реап
Дислокация подразделений 28-го реап с февраля 1980 года до апреля 1986 года[1]:
- 1-й реадн. Управление дивизиона - Шинданд. 1-й реадн в полном составе оказывал артиллерийскую поддержку подразделениям (артподдержка) 5-й гв.мсд.
- 2-й реадн. Управление дивизиона - Джелалабад
- 4-я реабатр - Лашкаргах. Артподдержка 22-й обрспн.
- 5-я реабатр - Джелалабад. Артподдержка 66-й омсбр
- 6-я реабатр - Газни. Артподдержка 191-го отдельного мотострелкового полка
- 3-й реадн. Управление дивизиона - Шинданд
- 7-я реабатр - Кабул. В подчинении Начальника Артиллерии 40-й Армии.
- 8-я реабатр - Кандагар. Артподдержка 70-й гв.омсбр.
- 9-я реабатр - Шинданд. Артподдержка 5-й гв.мсд.
Дислокация подразделений 28-го аап
В апреле 1986 года с переформированием и перевооружением 28-го реап в 28-й аап дислокация артиллерийских батарей изменилась[1]:
- 1-й псадн. Управление дивизиона - Кандагар.
- 1-я пушечная самоходная артиллерийская батарея (1-я псабатр) - Лашкаргах. Артподдержка 22-й обрспн.
- 2-я псабатр - Кандагар. Артподдержка 70-й гв.омсбр.
- 3-я псабатр - Кандагар. Артподдержка 70-й гв.омсбр.
- 2-й псадн. Управление дивизиона - Кабул
- 4-я псабатр - Кабул. В распоряжении Начальника Артиллерии 40-й Армии.
- 5-я псабатр - Джелалабад. Артподдержка 66-й омсбр.
- 6-я псабатр - Кабул. В распоряжении Начальника Артиллерии 40-й Армии.
- 3-й псадн. Управление дивизиона - Шинданд. 3-й псадн в полном составе оказывал артподдержку 5-й гв.мсд.
- 4-й реадн. Управление дивизиона - Кабул
- 10-я реабатр - Кабул. В распоряжении Начальника Артиллерии 40-й Армии.
- 11-я реабатр - Кандагар. Артподдержка 70-й омсбр.
- 12-я реабатр - Баграм. В распоряжении Начальника Артиллерии 40-й Армии.
Боевая деятельность полка
28-й реап/28-й аап в составе дивизионов или побатарейно в период с мая 1980 года по январь 1989 года участвовал в проведении всех боевых операций, проводимых штабом 40-й армии.
Батареи полка поддерживали боевые действия полков 5-й гв.мсд, 108-й мсд, 201-й мсд, 103-й гв.вдд, батальонов 56-й одшбр, 66-й омсбр, 70-й омсбр, групп специального назначения 15-й и 22-й обрспн и отдельных полков - 345-го гв.опдп, 191-го омсп и 860-го омсп.
Батареи участвовали в реализации разведданных путём нанесения внезапных артиллерийских ударов по позициям афганских моджахедов, их базам.
Дистанционно минировали местность на путях движения караванов и путей подхода к пунктам временной дислокации советских войск[1].
Вывод полка и его расформирование
28-й армейский артиллерийский полк с территории ДРА выводился частями. Большая часть полка была выведена до 14 августа 1988 года.
Последние подразделения полка (11-я и 12-я реабатр) были оставлены для артиллерийской поддержки выводящихся воинских частей и вышли на территорию СССР только 9 февраля 1989 года[4].
...Во многом благодаря работе «Ураганов» успешно прошел вывод советских войск из Кандагара в августе 1988 года. Огневая поддержка вывода войск из Кандагара и прилегающих территорий продолжалась сутки с лишним, силами нескольких боевых машин (транспортно-заряжающие машины без остановки подвозили им с артскладов новые ракеты). Когда досылатели снарядов транспортно-заряжающих машин ломались, загрузку стволов пусковых установок производили вручную. Весь 28-й реактивный артиллерийский полк был выведен из Шинданда, кроме двух батарей «Ураганов». Они были оставлены на двух заставах: в Шинданде и Герате, для поддержки десантно-штурмовых батальонов и других родов войск.
Был момент (зимой 1988-1989 гг.), когда часть находившихся в Афганистане «Ураганов» предполагалось передать афганским правительственным войскам. Но затем посчитали, что нет гарантии того, что «Ураган» не попадет в руки «душманов», а далее и в руки ЦРУ. Вывели последние «Ураганы» из Афганистана в самом конце войны — 9-11 февраля 1989 года в Кушку. Оттуда, погрузив на железнодорожные платформы, отправили в Брянск...— [www.nauka-tehnika.com.ua/nt/article/reaktivnaya-sistema-zalpovogo-ognya-9k57-«uragan»/page/4 Реактивная система залпового огня 9К57 "Ураган"]
С 25 февраля 1989 года 28-й армейский артиллерийский полк переформирован в 28-й реактивно-артиллерийский полк, войсковая часть 36743. Дислоцировался в г.Каттакурган Самаркандской области Узбекской ССР. В составе полка сформированы 3 реактивных артиллерийских дивизиона (реадн) БМ-21 «Град».
28-й реактивно-артиллерийский полк расформирован на основании директивы ГенШтаба ВС СССР в декабре 1989 года.
Днем рождения полка считается 6 мая 1980 года. Это дата вручения Боевого знамени и Грамоты Президиума Верховного Совета СССР.[1].
Потери
Безвозвратные потери личного состава 28-й реап/28-й аап по годам составили[1]:
- 1980 год - 1 человек
- 1981 год - 1
- 1983 год - 2
- 1984 год - 2
- 1985 год - 3
- 1986 год - 6
- 1987 год - 3
- 1988 год - 4
Всего: 22 человека.
Командиры
Список командиров 28-го аап[1][5]:
- Кулешов, Евгений Григорьевич - 1980 - 1981
- Ильин, Борис Михайлович - 1981 - 1982
- Котов, Николай Павлович - 1982 - 1983
- Рогозин, Виктор Федорович - 1983 - 1985
- Сердитов, Виталий Александрович - 1985 - 1986
- Макаров, Геннадий Николаевич - 1986 - 1989
См.также
Напишите отзыв о статье "28-й армейский артиллерийский полк (СССР, 1980—1989)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [28reap-ru.1gb.ru Сайт 28-го армейского артиллерийского полка]
- ↑ [artofwar.ru/c/chebotarew_s_i/text_0250.shtml Чеботарёв Сергей Иванович. "Бог войны" на "поле брани"]
- ↑ [otvaga2004.ru/boyevoe-primenenie/boyevoye-primeneniye02/artillery-afganistan/ Применение артиллерии в Афганистане.]
- ↑ [www.nauka-tehnika.com.ua/nt/article/reaktivnaya-sistema-zalpovogo-ognya-9k57-«uragan»/page/4 Реактивная система залпового огня 9К57 "Ураган"]
- ↑ [artofwar.ru/b/beshkarew_a_i/perechenx.shtml Бешкарев Александр Иванович. Афганистан. Перечень советских воинских частей (40-я Армия)]
Литература
- [otvaga2004.ru/boyevoe-primenenie/boyevoye-primeneniye02/artillery-afganistan/ Применение артиллерии в Афганистане. В.В.Белогруд. Альманах «Военный комментатор» №1(5) 2003]
Ссылки
- Суконкин Алексей Сергеевич [artofwar.ru/s/sukonkin_a_s/text_0130-1.shtml Части и соединения 40-й армии]
- [artofwar.ru/b/beshkarew_a_i/perechenx.shtml Афганистан. Перечень воинских частей Ограниченного Контингента (40-я армия)], ArtOfWar
Отрывок, характеризующий 28-й армейский артиллерийский полк (СССР, 1980—1989)
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
