29-я гвардейская ракетная дивизия
Поделись знанием:
Заместители начальника штаба дивизии по боевому управлению— начальники командного пункта ракетной дивизии
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.
Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.
Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.
На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
| 29-я гвардейская ракетная Витебская ордена Ленина Краснознамённая дивизия 29 гв.рд | |
 | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Входит в | |
| Тип | |
| Дислокация | |
| Снаряжение |
«Тополь» (15П158) |
| Знаки отличия |
«Витебская» |
| Командиры | |
| Действующий командир |
генерал-майор Головач В.В. |
29-я гвардейская ракетная Витебская ордена Ленина Краснознамённая дивизия (В/ч 59968) — соединение в составе Ракетных войск стратегического назначения, штаб которого расположен в Иркутске.
Содержание
История
29-я ракетная дивизия сформирована на базе управления 85-й инженерной бригады Резерва Верховного Главнокомандования (созданной в 1951 году, как 54-я бригада особого назначения РВГК) и личного состава 51-й гвардейской мотострелковой Витебской ордена Ленина Краснознамённой дивизии, расформированной в соответствии с директивой командующего войсками Прибалтийского военного округа № 006471 от 5 мая 1960 года.
В июле 1960 года инженерные бригады РВГК были переформированы в ракетные дивизии, а инженерные полки — в ракетные полки.
В целях увековечивания славы и боевых заслуг 51-й гвардейской стрелковой Витебской ордена Ленина Краснознамённой дивизии, её Боевое знамя, награды и почётное наименование переданы сформированной ракетной дивизии. 17 октября 1961 года состоялась передача Боевого знамени 51-й гвардейской стрелковой дивизии 29-й ракетной дивизии, которая получила наименование 29-я гвардейская ракетная Витебская ордена Ленина Краснознамённая дивизия. Дата годового праздника — 1 июля (день завершения формирования 54-й бригады особого назначения РВГК в 1952 году).
В сентябре 1960 года дивизия вошла в состав 50-й ракетной армии, сформированной на базе 50-й воздушной армии Дальней авиации ВВС. Командующим армией был назначен генерал-лейтенант авиации Добыш Федор Иванович (армия расформирована 30 ноября 1990 года).
Штаб дивизии дислоцировался с июля 1960 по сентябрь-октябрь 1961 года в г. Таураге Литовской ССР, с сентября-октября 1961 по декабрь 1985 года в г. Шяуляй Литовской ССР.
С 1 февраля 1986 года, по директиве Главнокомандующего РВСН № 432/3/00846 от 3 декабря 1985 года, дивизия переводится в Иркутск, в состав 53-й ракетной армии, имея в составе пять ракетных полков БРСД 15П653 «Пионер-УТТХ», однако, в связи с заключением договора о ликвидации РСМД между СССР и США, на боевое дежурство полки 29 рд с этими ракетами так и не встали, а в мае 1988 года на дежурство заступил первый в дивизии ракетный полк с МБР «Тополь».
С 16 сентября 2002 года, после расформирования 53-й ракетной армии переведена в состав 33-й ракетной армии.
Командование
Первое командование дивизии:
- командир дивизии полковник Колесов Александр Александрович
- заместитель командира дивизии полковник Вишневский Михаил Павлович
- начальник штаба полковник Торопов Юрий Вячеславович
- начальник политотдела полковник Немытов Валерий Алексеевич
- заместитель командира дивизии по вооружению — главный инженер майор Гуров Виктор Александрович
- заместитель командира дивизии по тылу полковник Шелуханский Иван Петрович
- начальник отделения боевой готовности и боевой стрельбы штаба дивизии полковник Зайцев Сергей Семенович.
Командиры дивизии
- Генерал-майор Колесов Александр Александрович (24.09.1958 — 24.07.1963)
- Генерал-майор Кокин Леонид Ильич (24.07.1963 — 05.08.1970)
- Генерал-майор Глуховский Вильгельм Петрович (05.08.1970 — 28.11.1975)
- Генерал-майор Ерисковский Геннадий Федорович (28.11.1975 — 05.07.1983)
- Генерал-майор Тонких Вячеслав Константинович (05.07.1983 — 10.12.1987)
- Полковник Лазарев Виктор Николаевич (10.12.1987 — 1990)
- Генерал-майор Дремов Виктор Васильевич (1990—1994)
- Генерал-майор Гонтаренко Владимир Николаевич (1994—1999)
- Генерал-майор Анциферов Владимир Васильевич (1999—2004)
- Генерал-майор Сивер Сергей Викторович (2004—2006)
- Генерал-майор Кулай Анатолий Григорьевич (2006—2010)
- Полковник Стенькин (2010—2010)
- Генерал-майор Головач Виталий Васильевич (2010—2015)
- полковник Сытник Юрий Михайлович(с 16.07.2015 г. по н.в.)
Заместители командира дивизии
|
|
Заместители командира дивизии по воспитательной работе — начальники политического отдела дивизии
|
|
Начальники штаба дивизии
|
|
Заместители командира дивизии по вооружению — главные инженеры
|
|
Заместители командира дивизии по тылу
|
|
Заместители начальника штаба дивизии — начальники оперативного отделения
|
|
- Подполковник Ермолин С. Н.
- Подполковник Тедешвили В. Г.
- Подполковник Дигусаров В. И.
- Майор Андреев А. А.
- Подполковник Абалмазов А. В.
- Подполковник Олейник К. К.
- Майор Сатинаев В. В.
Состав
При формировании в состав дивизии вошли:
Место дислокации — г. Таураге. В октя6ре 1959 года полк был полностью сформирован и в мае 1960 года приступил к несению боевого дежурства. В составе полка — два дивизиона Р-12. В 1962 году передан в 58-ю ракетную дивизию.
Место постоянной дислокации — г. Добеле Латвийской ССР. Полк формировался на базе полка фронтовой авиации и 156-го механизированного полка 51-й механизированной дивизии, чьё наименование получил по преемственности. Командир полка подполковник В. Д. Корунчиков, с середины 1960 года — подполковник М. П. Данильченко.
К 10 января 1960 года полк в составе двух наземных дивизионов был в основном укомплектован личным составом и с получением наземного оборудования приступил к освоению ракетного комплекса с ракетой Р-12 (8К63). Формируется 3-й дивизион (командир дивизиона майор Ю. В. Потапов) с шахтными пусковыми установками. Начато строительство и монтаж технологического оборудования шахтного ракетного комплекса с ракетой Р-12У;
Место постоянной дислокации — г. Елгава Латвийской ССР. Полк формировался на базе артиллерийской бригады большой мощности, первоначально в составе двух наземных дивизионов (впоследствии добавился 3-й дивизион с шахтным ракетным комплексом с ракетой Р-12У).
Командир полка полковник Б. И. Минеев;
Место постоянной дислокации — г. Плунге Литовской ССР. Полк формировался в 1958 году на базе 198-го полка тяжёлой бомбардировочной авиации 83-й гвардейской авиационной дивизии. Включал в себя два дивизиона Р-12 с наземными ПУ и один дивизион шахтных Р-12У. Полк принимал участие в операции «Анадырь».
Место постоянной дислокации — г. Приекуле Латвийской ССР.
Начало формирования полка — июль 1960 года на базе 138-го артиллерийского Краснознамённого полка 51-й гвардейской стрелковой дивизии, корни которого уходят в далекий 1921 год, когда в апреле из отдельной батареи Армянской стрелковой дивизии был сформирован артиллерийский полк. На укомплектование ракетного полка прибыли военнослужащие из числа артиллеристов и танкистов, а также моряки из расформированной Лиепайской военно-морской базы Балтийского флота.
Командир полка полковник С. Г. Чистяков. В составе полка формируются три дивизиона. На вооружение полка поступает новый ракетный комплекс с ракетами Р-14 в наземном и шахтном вариантах.
Место постоянной дислокации — пос. Паплака Латвийской ССР. Командир полка подполковник В. Ф. Ененков, позднее — подполковник В. П. Онищенко,
Полк сформирован на базе 115-го гвардейского авиационного полка 50-й воздушной армии Дальней авиации, дислоцировавшегося в пос. Выползово Новгородской области. С апреля 1959 года личный состав полка на 4 ГЦП МО проходил обучение и освоение ракетного комплекса с ракетой Р-2, а затем — ракетного комплекса с ракетой Р-5М. В августе 1959 года полк был передислоцирован в пос. Паплака, доукомплектован личным составом, техникой, ракетами Р-5М и 1 мая 1960 года заступил на боевое дежурство в составе двух огневых дивизионов (командиры дивизионов майоры С. И. Муругов и А. А. Клименко) и дивизиона транспортировки боезапаса и заправки.
Полковник Шняк, а не Шляк. В последующем — начальник 1-го факультета Серпуховского ВИРВРВ. В отставке, проживает в Коломне. Пропустили ЗКД после Лазарева — Новоженин — Грива — Шняк — Липовой ..
Структура дивизиона
- В огневом дивизионе четыре стартовых и одна техническая батареи.
- В стартовой батарее — три боевых отделения и отделение БРК, около 100 военнослужащих, из них 12 офицеров.
- Боевые задачи огневые дивизионы выполняли на БСП с пристартовыми городками, расположенными в 20-25 км от жилого городка. Были выбраны и полевые позиционные районы.
- При каждом ракетном полку была сформирована ремонтно-техническая база, решающая задачи ядерно-технического обеспечения (хранение, подготовка к применению головных частей и их стыковка с ракетами).
Занесены в Книгу почёта Военного совета РВСН
Военнослужащие
- 1965 год — сержант Дегтярев Николай Иванович, техник бортового оборудования полка.
- 1967 год — подполковник Ютрин Георгий Иванович, командир 3-го ракетного дивизиона 307 рп (г. Елгава).
- 1970 год — майор Климов Владимир Васильевич, командир группы пуска.
- 1971 год — майор Наркевич Антон Михайлович, заместитель командира дивизиона по вооружению.
Части и подразделения
- 1966 год — 3-й ракетный дивизион 307 рп (г. Елгава), командир подполковник Ютрин Георгий Иванович.
- 1966 год — сборочная бригада, командир подполковник Александров Владимир Константинович.
- 1968 год — 3-й ракетный дивизион 867 рп (г. Добеле), командир подполковник Потапов Юрий Васильевич.
- 1971 год — сборочная бригада ртб (г. Добеле), командир подполковник Виноградов Виктор Петрович.
- 1972 год — ртб (г. Добеле), командир полковник Репин Михаил Егорович.
- 1976 год — стартовая батарея, командир майор Былинский Евгений Николаевич.
- 1976 год — сборочная бригада ртб (г. Добеле), командир подполковник Толстой Виктор Александрович.
- 1978 год — ртб (г. Добеле), командир полковник Репин Михаил Егорович.
- 1981 год — узел связи дивизии, командир подполковник Янчевский Иван Иванович.
Награды дивизии
Унаследованы от 51-й гвардейской стрелковой Витебской ордена Ленина Краснознамённой дивизии:
-
Присвоено наименование «гвардейская» приказом Наркома обороны СССР № 375 от 23.11.1942 года. - Присвоено наименование «Витебская» приказом Наркома обороны СССР № 193 от 10.07.1944 года.
-
Награждена орденом Ленина Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19.06.1943 года. -
Награждена орденом Красного Знамени Постановлением ВЦИК СССР от 29.05.1936 года.
- Награждена Памятным юбилейным знаменем Президиума Верховного Совета СССР и Совета Министров СССР, 1967 год.
- Награждена Вымпелом Министра обороны СССР «За мужество и воинскую доблесть», 1974 год.
Хроника основных событий
1960 год
- Июль. Переформирование 85-й инженерной бригады РВГК в 29-ю ракетную дивизию, а инженерных полков в ракетные полки. В состав 29 рд вошли: 637 рп (г. Таураге), 79 рп (г. Плунге), 867 рп (г. Добеле), 307 рп (г. Елгава), 344 рп (г. Приекуле), 115 рп (пос. Паплака).
- 4 июля. Посещение БСП 637 рп Министром обороны СССР Маршалом Советского Союза Р. Я. Малиновским.
- Лето. Введение в организационно-штатную структуру штабов ракетных дивизий и ракетных полков штатных командных пунктов.
- 1 октября. Заступил на боевое дежурство 1 рдн 867 рп (без боезапаса головных частей и компонентов ракетного топлива).
- Ноябрь. Участие 1 рдн 637 рп в военном параде па Красной плошали в Москве (с четырьмя ракетами Р-12).
- Декабрь. Введено в действие Положение о боевом дежурстве частей и подразделении Ракетных войск. Введены четыре степени боевой готовности: 4-я — постоянная, 3-я — повышенная, 2-я — повышенная первой степени, 1-я — полная.
1961 год
- Январь. Заступили на боевое дежурство очередные две наземные пусковые установки 79 рп.
- 15 апреля. Поступил боезапас ракет, головных частей и компонентов ракетного топлива для пусковых установок, ранее поставленных на боевое дежурство без боезапаса.
- 24 апреля. Принят на вооружение ракетный комплекс с ракетой Р-14.
- Май. Изменение организационно-штатной структуры управления дивизии, в его состав введены парм, дивизионный лазарет и отдельный комендантский взвод.
- Сентябрь. Заступили на боевое дежурство очередные четыре наземные пусковые установки 79 рп.
- Сентябрь-октябрь. Передислокация управления и штаба дивизии в г. Шяуляй Литовской ССР.
- 17 октября. Передача дивизии Боевого Знамени 51-й гвардейской стрелковой дивизии.
- 10 декабря. Заступил на боевое дежурство 2 рдн 867 рп.
1962 год
- 1 января. Заступили на боевое дежурство первые четыре наземные пусковые установки 307 рп.
- 10 января. Заступил на боевое дежурство 1 рдн 344 рп.
- Лето. Посещение 307 рп начальником ГлавПУ СА и ВМФ генералом армии Л. Л. Епишевым.
- Август. Участие 79 рп в стратегической операции «Анадырь» (с передислокацией управления полка и двух рдн с ракетным комплексом Р-12 на о. Куба).
- 1-8 сентября. Участие двух стартовых батарей 1 рдн 344 рп и сборочной бригады ртб в реализации программы войсковых испытаний ракеты Р-14 с ядерным зарядом (кодовое название — операция "Тюльпан).
- 8 сентября. Пуск боевой ракеты Р-14 с ядерным зарядом боевым расчетом 4-й пусковой установки 344 рп.
- 11 сентября — 22 ноября. Перевод ракетных полков дивизии в составе РВСН в повышенную боевую готовность (в связи с событиями, связанными с Карибским кризисом).
- 1 октября. Выведен из боевого состава дивизии 637 рп (г. Таураге).
- Декабрь. В состав управления дивизии введена военная школа младших специалистов, г. Елгава.
1963 год
- 1 января. Заступили на боевое дежурство 3 рдн 79 рп, 2 рдн и 3 рдн 307 рп.
- 1 февраля. После возвращения с о. Куба заступили на боевое дежурство 1 рдн и 2 рдн 79 рп.
- Февраль. Изменения в организационно-штатной структуре ракетного полка: расформирован дивизион транспортировки и * заправки ракет, в стартовой батарее сформировано четвертое (заправочное) отделение.
- Июль. Впервые в ходе опытного учения в запасный позиционный район выведен 867 рп в полном составе.
- Июль. Вместо А. А. Колесова командиром дивизии назначен полковник Л. И. Кокин.
- Август. В штат ракетного дивизиона введена инженерно-ракетная служба.
- 30 сентября. Заступил на боевое дежурство 3 рдн 867 рп.
- Декабрь. 307 рп награждён переходящим Красным Знаменем ЦК КП Латвии. Президиума Верховного Совета и Совета Министров Латвийской ССР.
1964 год
- 9 января. Приняты на вооружение ракетные комплексы с ракета¬ми Р-12У и Р-14 У.
- 10 марта. Заступил на боевое дежурство 2 рдн 344 рп.
- Март. В штат ракетного дивизиона введена рота электротехниче¬ских заграждений и минирования. В штат шахтных ракетных дивизионов введены группы подготовки и пуска (из расчета на каждую пусковую установку).
- 3 октября. Введен в действие первый Боевой устав РВСН (для полка МКР и дивизиона РСД с шахтными пусковыми установками).
- Зима. На базе 307 рп проведен сбор руководящего состава РВСН.
- Декабрь. Заступил на боевое дежурство 3 рдн 344 рп.
- 29-я ракетная дивизия приступила к несению боевого дежурства в полном составе — 54 боевыми расчетами.
- 1 рдн 344 рп награждён переходящим Красным Знаменем ЦК ВЛКСМ.
1965 год
- 12 января. Введен в действие Боевой устав РВСН (для полка МКР и дивизиона РСД с наземными пусковыми установками).
- Лето. На базе 307 рп проведен очередной сбор руководящего состава РВСН (по созданию образцовой учебно-материальной базы).
- Июнь. Переформирование отдельного батальона связи дивизии в отдельный узел связи. Ввод в эксплуатацию стационарного командного пункта дивизии.
1966 год
- Лето. Перевооружение 115 рп (пос. Паплака) на самоходный ракетный комплекс «Темп-С»).
- 25 июня. Участие 1 рдн 115 рп в показе ракетной техники (с пуском ракеты «Темп-С» для президента Франции Шарля де Голля на полигоне Байконур (кодовое название «Пальма»).
- Декабрь. Повторное награждение 307 рп переходящим Красным Знаменем ЦК КП Латвии, Президиума Верховного Совета и Совета Министров Латвийской ССР и переходящим Вымпелом военного совета 50 РА.
1967 год
- Январь. Начало оснащения командных пунктов дивизии, полков и дивизионов АСБУ «Сигнал».
- Лето. Переформирование 115 рп на штат ракетного полка ОС. Передислокация 1 рдн 115 рп с ракетным комплексом «Темп-С» на Дальний Восток.
- Июнь. Директивой Главнокомандующего РВСН в Ракетных войсках введены три степени боевой готовности: постоянная, повышенная, полная.
- 17 октября. Введен в действие Боевой устав РВСН (дивизион РСД и сборочная бриг ада ртб).
- 30 октября. Награждение 29-й ракетной дивизии Памятным Юбилейным Знаменем Президиума Верховного Совета и Совета Министров СССР в честь 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции.
1968 год
- 15 августа. Из боевого состава дивизии выведен 115 рп, который передислоцирован в г. Первомайск (Украина).
- 21 августа-2 сентября. Перевод дивизии в составе РВСН в повышенную боевую готовность в связи с событиями в Чехословакии.
- Декабрь. Награждение 867 рп переходящим Красным Знаменем военного совета 50 РА.
1969 год
- Январь. Принята на вооружение АСБУ «Сигнал».
- 20 июня. Введен в действие единый Боевой устав РВСН (дивизия-полк).
- 30 июня. Поставлена на боевое дежурство ЛСБУ «Сигнал».
1970 год
- Апрель. В штат управления ракетного полка вводится группа регламента.
- 5 августа. Вместо Л. И. Кокина командиром дивизии назначен полковник В. П. Глуховский.
- Декабрь. В третий раз 307 рп награждается переходящим Красным Знаменем ЦК КП Латвии, Президиума Верховного Совета и Совета Министров Латвийской ССР.
1972 год
- Декабрь. Присвоение 344 рп почетного наименования «Имени 50-летия образования СССР». Полное наименование полка стало «344-й гвардейский ракетный Краснознаменный имени 50-летия образования СССР».
1974 год
- Проведение в дивизии технической ревизии на всех типах групповых шахтных ракетных комплексов.
- Награждение дивизии Вымпелом Министра обороны СССР «За мужество и воинскую доблесть» (как лучшего в РВСН соединения РСД).
1975 год
- Продолжается в дивизии техническая ревизия на ракетных комплексах.
- 28 ноября. Вместо В. П. Глуховского командиром дивизии назначен полковник Г. Ф. Ерисковский.
1976 год
- 11 марта. Принят на вооружение ракетный комплекс «Пионер».
- Декабрь. Переход на единую систему организации несения боевого дежурства в масштабе РВСН продолжительностью 3-4 суток.
1977 год
- Весна. Введение в штат управления дивизии дежурных офицеров штаба.
1978 год
- 15 марта. Сняты с боевого дежурства 1-й, 2-й и 3-й ракетные дивизионы 79 рп.
- 15 мая. Введена в действие директива Главнокомандующего РВСИ по четырем степеням боевой готовности: постоянная, повышенная, военная опасность и полная.
- Август. Исключен из боевого состава дивизии 79 рп, который передислоцирован в пгт Юрья Кировской области.
1980 год
- 1 февраля. Снят с боевого дежурства 3 рдн 307 рп.
1982 год
- 24 мая. Сняты с боевого дежурства 1-й и 2-й ракетные дивизионы 307 рп.
- 7 июня. Сняты с боевого дежурства 1-й, 2-й и 3-й ракетные дивизионы 867 рп.
- 1 декабря. Переформирование 307 рп и 867 рп на штат полка с ракетным комплексом «Пионер».
1983 год
- 1 марта. Сняты с боевого дежурства 1-й, 2-й и 3-й ракетные дивизионы 344 рп.
- 12 мая. Выведен из боевого состава дивизии 867 рп, который передислоцирован в июле 1984 года в г. Барнаул Алтайского края.
- 5 июля. Вместо генерал-майора Г. Ф. Ерисковского командиром дивизии назначен полковник В. К. Тонких.
- 16 сентября. Выведен из боевого состава дивизии 307 рп, который передислоцирован в г. Канск Красноярского края.(не в Канск, а в г. Барнаул Алтайского края.)
- 1 декабря. 344 рп переформирован па штат полка с ракетным комплексом «Пионер».
- Награждение военной школы младших специалистов дивизии переходящим Красным Знаменем ЦК КП Латвии, Президиума Верховного Совета и Совета Министров Латвийской ССР.
- Декабрь. Сформирован новый 778 рп в г. Елгава с ракетным комплексом «Пионер».
1984 год
- 16 нюня. Выведен из состава дивизии 778 рп (г. Елгава).
1985 год
- 2 декабря. 344 рп переформирован на штат полка с ракетным комплексом «Тополь».
- Декабрь. Управление 29 рд и 344 рп выведены из состава 50 РА и передислоцированы в г. Иркутск.
1986 год
- 1 февраля. Начало формирования качественно новой 29 рд (г. Иркутск) в составе четырех ракетных полков, имеющих на вооружении ракетный комплекс «Тополь».
1987 год
- 8 декабря. В Вашингтоне подписан Договор между СССР и США о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (РСМД).
Май 1988 года — апрель 1989 года.
- Заступление ракетных полков 29 рд (г. Иркутск) на боевое дежурство.
Ракетное вооружение дивизии
От Р-1 (8А11) к РТ-2ПМ («Тополь»)
| Основные характеристики | Р-1 (8А11) | Р-2 (8Ж38) | Р-5М (8К51) | Р-11М | Р-12 (8К63) | Р-14 (8К65) |
| Максимальная дальность стрельбы, км | 270 | 600 | 1200 | 170 | 2000 | 4500 |
| Стартовая масса, т | 13,4 | 20,4 | 29,1 | 5,4 | 47,1 | 86,3 |
| Масса полезной нагрузки, т | 1,0 | 1,5 | 1,35 | 0.6 | 1,63 | 2,1 |
| Длина ракеты, м | 14,6 | 17,7 | 20,75 | 10,5 | 22,1 | 24,4 |
| Диаметр ракеты, м | 1,65 | 1,65 | 1,65 | 0,88 | 1,65 | 2,4 |
| Тип головной части | Моноблочная, неядерная | Моноблочная, неядерная | Моноблочная, ядерная | Моноблочная, ядерная | Моноблочная, ядерная | Моноблочная, ядерная |
См. также
51-я гвардейская стрелковая Витебская ордена Ленина Краснознамённая дивизия
Напишите отзыв о статье "29-я гвардейская ракетная дивизия"
Литература
- Военный энциклопедический словарь ракетных войск стратегического назначения / Министерство обороны РФ.; Гл.ред.: И. Д. Сергеев, В. Н. Яковлев, Н. Е. Соловцов. — Москва: Большая Российская энциклопедия, 1999. — 632 с. — 8500 экз. — ISBN 5-85270-315-X.
- Омская гвардейская Бериславско-Хинганская дважды Краснознаменная ордена Суворова II степени ракетная армия / сост. Ермолаев В. В., Повар В. В.; под общ. ред. Г. Н. Привалова. — Омск: ООО «Полиграфический комплекс КАН», 2009. — С. 292-317. — 372 с.
- 29-я Гвардейская ракетная Витебская ордена Ленина Краснознаменная дивизия / сост. В.А. Гуров, Г.Ф. Дубровин, В.И Есин, В.П. Козлов, Е.И. Пароль. В.А. Рылов.; под общ. ред. кандидата военных наук, профессора, академика Академии военных наук РФ, члена-корреспондента Российской академии ракетных и артиллерийских наук, заслуженного работника высшей школы Российской Федерации полковника в отставке Н.К. Монахова. — Москва: ЦИПК РВСН, 2008. — 236 с.
Ссылки
- [www.ww2.dk/new/rvsn/29gvmd.htm 29th Guards Vitebskaya order of Lenin Red Banner Missile Division]
| ||||||
Отрывок, характеризующий 29-я гвардейская ракетная дивизия
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.
Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.
Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.
На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
