29 сентября
Поделись знанием:
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.
На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.
Илья Андреич придумал эту дипломатическую хитрость для того, чтобы дать простор будущей золовке объясниться с своей невесткой (как он сказал это после дочери) и еще для того, чтобы избежать возможности встречи с князем, которого он боялся. Он не сказал этого дочери, но Наташа поняла этот страх и беспокойство своего отца и почувствовала себя оскорбленною. Она покраснела за своего отца, еще более рассердилась за то, что покраснела и смелым, вызывающим взглядом, говорившим про то, что она никого не боится, взглянула на княжну. Княжна сказала графу, что очень рада и просит его только пробыть подольше у Анны Семеновны, и Илья Андреич уехал.
| ← сентябрь → | ||||||
| Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Вс |
| 1 | 2 | 3 | ||||
| 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 |
| 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 |
| 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 |
| 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | |
| 2023 г. | ||||||
29 сентября — 272-й день года (273-й в високосные годы) в григорианском календаре. До конца года остаётся 93 дня.
Содержание
Праздники
См. также: Категория:Праздники 29 сентября
Религиозные
-
Православие[1][2] - — память великомученицы Евфимии Всехвальной (304 год);
- — память священномученика Григория Раевского, пресвитера (1937 год);
- — память священномученика Сергия Лосева, пресвитера (1942 год);
- — воспоминание перенесения мощей праведного Алексия Московского (2001 год);
- — память святителя Московского Киприана, всея России чудотворца (1406 год);
- — память преподобного Кукши Одесского, исповедника (1964 год);
- — память мученицы Севастианы Гераклейской (86-96 годы);
- — память мученицы Мелитины Маркианопольской (138-161 годы);
- — память мучеников Виктора и Сосфена (около 304 года);
- — память преподобного Дорофея, пустынника Египетского (IV век);
- — память мученицы Людмилы, княгини Чешской (927 год);
- — память мучеников братьев Иосифа и Исаака (808 год) (Груз.);
- — празднование иконы Божьей матери, именуемой «Призри на смирение» (1420 год).
- Католическая церковь:
- — День святого Михаила[3].
Именины
- Православные: Виктор, Дорофей, Иосиф, Куприян (Киприан), Людмила, Сергей.
- Католические: Михалина, Михаил.
События
См. также: Категория:События 29 сентября
До XVII века
- 518 — Севир, патриарх Антиохийский, смещён синодом за монофизитство.
- 1364 — произошла Битва при Оре, положившая конец Войне за бретонское наследство.
- 1399 — король Англии Ричард II отрекается от престола.
- 1515 — Швейцария подписала Вечный мир с Францией.
- 1567 — в ночь с 29 на 30 сентября произошла Мишелада, ставшая одной из причин начала Второй Гугенотской войны.
XVII век
- 1621 — Заключён Хотинский договор, по которому Польша обязалась перед Турцией удерживать запорожских казаков от набегов на Крым.
- 1650
- Генри Робинсон (Henry Robinson) открыл в Лондоне первое в мире брачное агентство.
- Голландия признала права Англии на остров Лонг-Айленд (Северная Америка).
- 1655 — Русско-польская война (1654—1667): русско-казацкие войска одержали победу над польским войском в Битве под Городком.
- 1669 — в Соборе Святых Станислава и Вацлава Михаил Корибут Вишневецкий коронован Королём Польским и Великим князем Литовским.
XVIII век
- 1717 — произошло Гватемальское землетрясение 1717 года</span>ruen, частично разрушившее город Антигуа-Гуатемала, столицу Генерал-капитанства Гватемала.
- 1736 — Дан указ об очистке реки Мойки и устройстве постоянной набережной.
- 1739 — По Белградскому договору Россия получила от Турции Азов и Очаков.
- 1793 — В английском спортивном журнале впервые упомянуто об игре в теннис.
- 1794 — в ходе Восстания Костюшко произошёл Бой у Лабишина победу в котором одержали войска Яна Домбровского.
XIX век
- 1809 — назначение графа Н. П. Румянцева государственным канцлером.
- 1818 — открылся Ахенский конгресс.
- 1815 — король Нидерландов Виллем I основал Орден Нидерландского льва.
- 1820 — Франсиско Рамирес основал Республику Энтре-Риос, став её первым верховным правителем.
- 1829 — В Лондоне по приказу тогдашнего министра внутренних дел Роберта Пиля создана гражданская полиция, впоследствии — Скотланд-Ярд.
- 1833 — смерть короля Испании Фернандо VII стала началом Первой Карлистской войны.
- 1842 — Уильям Хенсон опубликовал проект самолёта с паровым двигателем, на который он 28 марта 1842 года зарегистрировал патентную заявку.
- 1853 — близ Шотландии разбилось на скалах парусное судно «Annie Jane». В кораблекрушении погибли 348 человек.
- 1864
- в ходе Гражданской войны в США произошло Сражение у Чаффинс-Фарм.
- Подписан Лиссабонский договор</span>rues, установивший современные границы между Королевством Испания и Королевством Португалия.
- 1885 — В Блэкпуле начали ходить первые в Англии электрические трамваи.
- 1887 — Основан футбольный клуб «Гамбург».
- 1897 — Впервые исполнено танго. Произошло это в Буэнос-Айресе в театре «Олимпо» на премьере спектакля «Креольский суд».
XX век
- 1907 — Торжественно открыто трамвайное движение в Петербурге.
- 1913 — Французский лётчик Морис Прево (Maurice Prévost) на самолёте «Deperdussin» впервые превысил скорость 200 км/ч.
- 1916 — Джон Рокфеллер, основатель компании «Стандарт Ойл», стал первым в мире миллиардером.
- 1918 — капитуляция Болгарии в Первой мировой войне.
- 1922 — Из Петрограда отплыл пароход «Обербургомистр Хакен», пассажирами которого были философы Н. А. Бердяев, С. Л. Франк, И. А. Ильин, С. Е. Трубецкой, Б. П. Вышеславцев, А. А. Кизеветтер, М. А. Ильин (Осоргин), М. М. Новиков, А. И. Угримов, В. В. Зворыкин, Н. А. Цветков, И. Ю. Баккал, проф. МВТУ В. И. Ясинский и др. Эта акция в публицистике получила название «Философский пароход».
- 1923 — Вступил в действие английский мандат над Палестиной.
- 1926 — Закрыта и провозглашена музеем Киево-Печерская лавра.
- 1930 — Джордж Бернард Шоу отказался принять титул пэра.
- 1937 — Начало продолжительного полёта дирижабля «СССР В-6» (130 час. 27 мин).
- 1938
- Приговорён к казни украинский писатель, бандурист Гнат Хоткевич.
- Составлено Мюнхенское соглашение.
- 1939 — Эстония предоставила Советскому Союзу свои порты на Балтийском море.
- 1941 ― Начало убийств в Бабьем Яру. За два дня в оврагах Бабьего Яра вблизи Киева фашистами и ОУНовцами истреблено около 60000 человек, в основном ― евреев — мирных жителей Киева, также цыган; а также ― советских военнопленных.
- 1943 — Токийский суд приговорил русского разведчика Рихарда Зорге к казни.
- 1951 — Открыт 12-й спутник Юпитера — Ананке.
- 1957 — Радиационная авария на предприятии «Маяк».
- 1963
- Советская атомная подводная лодка «К-181» всплыла на Северном полюсе.
- «The Rolling Stones» начали своё первое английское турне, завершив его 3 ноября.
- 1964 — Пущен первый агрегат Нововоронежской АЭС.
- 1968 — Испанский тенор Пласидо Доминго дебютировал в зале «Метрополитан Опера».
- 1973 — Во время землетрясения в Мексике погибло 700 человек.
- 1983 — Состоялся первый полёт самолёта Ан-74.
- 1984 — Встреча западной и восточной бригад строителей БАМа в посёлке Куанда; уложено последнее, «золотое» звено; обе части дороги соединены в единое целое.
- 1986 — Советский астроном Людмила Карачкина открыла два астероида, которым были присвоены имена «Раневская» и «Остап Бендер».
- 1988 — Нобелевская премия мира присуждена миротворческим силам ООН.
- 1990
- Чукотский автономный округ объявил о выходе из Магаданской области и провозгласил себя республикой.
- В Казахстане русскоязычным регионам разрешено вводить казахский язык в качестве официального постепенно в период до 2000 года.
- Первый полёт F-22, американского истребителя пятого поколения.
- 1991 — Первая посадка военного лётчика Т. А. Апакидзе на Су-27К на палубу ТАКР «Адмирал Кузнецов».
- 1993 — Борис Ельцин объявил депутатам Верховного Совета требование покинуть Белый дом до 4 октября.
- 1994
- сильный пожар в здании Факультета журналистики МГУ в Москве. Горели помещения на 2-м и 3-м этажах, площадь пожара составила 400 кв. м. Пламя было потушено уже в ночь на 30 сентября. Пострадавших нет[4].
- основан Народный Союз Эстонии.
- 1998 — Финансовый кризис в Японии привёл к самому крупному после второй мировой войны банкротству. О нём объявила лизинговая компания «Джапан лизинг корпорэйшн», долги которой превысили 16 млрд долл.
XXI век
- 2001 — Гражданам России разрешено открывать счета в иностранных банках.
- 2006 — Катастрофа Боинга-737 в Бразилии.
Родились
См. также: Категория:Родившиеся 29 сентября
II век до н. э.
- 106 до н. э. — Гней Помпей Великий (ум. 48 до н. э.), римский военачальник и неоднократный консул республики.
XVI век
- 1511 — Мигель Сервет (ум. 1553), испанский мыслитель, врач, учёный.
- 1518 — Якопо Робусти Тинторетто (ум. 1594), итальянский художник.
- 1547 — Мигель де Сервантес Сааведра (ум. 1616), испанский писатель.
- 1548 — Вильгельм V (ум. 1626), герцог Баварии.
- 1571 — Микеланджело Караваджо (ум. 1610), итальянский живописец, основоположник европейской реалистической живописи («Кающаяся Мария Магдалина», «Лютнист», «Отдых на пути в Египет»).
- 1618 — Михаэль Свертс (ум. 1664), южнонидерландский (фламандский) живописец и гравёр.
XVIII век
- 1703 — Франсуа Буше, французский художник (ум. 1770).
- 1758 — Горацио Нельсон, английский, английский флотоводец (ум. 1805).
- 1795 — Кондратий Фёдорович Рылеев, русский поэт, общественный деятель, декабрист (казнён 1826).
XIX век
- 1810 — Элизабет Гаскелл (ум. 1865), английская писательница, биограф Ш. Бронте.
- 1817 — Александр Васильевич Сухово-Кобылин (ум. 1903), русский драматург, писатель.
- 1820 — Иван Забелин (ум. 1909), русский историк и археолог, автор «Истории Москвы».
- 1823 — Людвик Кондратович, польский и белорусский поэт, переводчик, драматург (ум. 1862).
- 1843 — Михаил Дмитриевич Скобелев, русский военачальник (ум. 1882).
- 1845 — Иван Карпенко-Карый (настоящая фамилия Тобилевич; ум. 1907), украинский писатель («Наймичка», «Бесталанная»).
- 1864 — Мигель де Унамуно, испанский философ и писатель (ум. 1936).
- 1866 — Михаил Сергеевич Грушевский (ум. 1934), украинский историк, председатель Центральной Рады («История Украины-Руси»).
- 1867 — Вальтер Ратенау, германский промышленник, министр иностранных дел (убит 1922).
- 1875 — Александр Иванович Коновалов (ум. 1949), российский промышленник, политик, депутат 4-й Государственной думы, министр промышленности и торговли Временного правительства, крупный деятель Русского зарубежья.
- 1898 — Трофим Денисович Лысенко (ум. 1976), биолог, глава ВАСХНИЛ, организатор борьбы с классической генетикой в СССР.
- 1899
- Артём Весёлый (настоящее имя Николай Иванович Кочкуров; ум. 1939, расстрелян), писатель («Россия, кровью умытая»).
- Евгений Иосифович Габрилович (ум. 1993), сценарист, писатель.
XX век
- 1901 ― Энрико Ферми (ум. 1954), итальянский физик, лауреат Нобелевской премии по физике 1938 года.
- 1904 — Николай Алексеевич Островский (ум. 1936), советский писатель («Как закалялась сталь», «Рождённые бурей»).
- 1907 — Орвон Джин Отри (ум. 1998), американский кантри-исполнитель.
- 1912 ― Микеланджело Антониони (Michelangelo Antonioni; ум. 2007), итальянский кинорежиссёр, обладатель «Оскара» («Забриски-пойнт», «Дама без камелий», «Крик», «Идентификация женщины», «Фотоувеличение», «Ночь», «За облаками», «Затмение»).
- 1913 — Стэнли Крамер (ум. 2001), американский кинорежиссёр («Пожнешь бурю», «Этот безумный, безумный мир»).
- 1916 — Тревор Ховард (Trevor Wallace Howard; ум. 1988), английский актёр театра и кино.
- 1920 — Питер Митчелл (ум. 1992), английский биохимик, лауреат Нобелевской премии по химии 1978 года.
- 1925 — Пол Маккреди (Paul MacCready; ум. 2007), американский конструктор, создавший первые в мире летательные аппараты на мускульной и солнечной тяге, способные совершать длительные полёты.
- 1931
- Анита Экберг (ум. 2015), американская киноактриса («Война и мир», «Сладкая жизнь», «Клоуны»).
- Джеймс Уотсон Кронин, американский физик, лауреат Нобелевской премии 1980 года «за открытие нарушений фундаментальных принципов симметрии при распаде нейтральных K-мезонов» (совместно с Валом Фитчем).
- 1932 — Роберт Бентон, американский кинорежиссёр, обладатель двух «Оскаров» («Плохая компания», «Крамер против Крамера», «Дураков нет»).
- 1935
- Джерри Ли Льюис, американский музыкант, пионер рок-н-ролла, ставший позже звездой стиля кантри.
- Милен Демонжо, французская киноактриса.
- 1936
- Алла Демидова, советская и российская актриса театра и кино («Служили два товарища», «Щит и меч», «Бегство мистера Мак-Кинли», «Приключения Шерлока Холмса. Собака Баскервилей»).
- Сильвио Берлускони, итальянский политик, трижды бывший Председателем Совета министров Италии (1994—1995, 2001—2006, 2008—2011), предприниматель.
- 1937 — Инга Андроникова, советский этнограф-цыганолог (ум. 1994).
- 1939 — Фикрет Абдич, боснийский политический деятель, президент непризнанной Республики Западная Босния.
- 1941 — Фред Уэст, британский серийный убийца.
- 1943 — Лех Валенса, польский политический деятель, лауреат Нобелевской премии мира 1983 года, президент Польши (1990—1995 гг.).
- 1946 — Дмитрий Крылов, тележурналист, актёр, телеведущий.
- 1948 — Марк Фарнер, основатель, вокалист и гитарист американской группы «Grand Funk Railroad».
- 1953 — Жан-Клод Лозон (Jean-Claude Lauzon; ум. 1997), канадский кинорежиссёр («Зоопарк», «Ночь», «Леоло»).
- 1965 — Эльвира Игоревна Данилина, российская актриса театра и кино, заслуженная артистка России.
- 1969 — Александр Истер, математик, автор учебников и учебно-методической литературы.
- 1971 — Дельфин, российский музыкант и поэт.
- 1973 — Константин Выборнов, российский спортивный журналист и телеведущий.
- 1976 — Андрей Шевченко, украинский футболист, капитан сборной Украины.
- 1988 — Кевин Дюрант, американский баскетболист.
- 1989 — Евгений Коноплянка, украинский футболист.
Скончались
См. также: Категория:Умершие 29 сентября
- 48 до н. э. — Гней Помпей Великий (р. 106 до н. э.), римский военачальник и неоднократный консул республики, убит в свой день рождения в Египте.
- 1276 — Киприан Устюжский, преподобный, основатель Архангельского монастыря.
- 1494 — Анджело Полициано (р. 1454), итальянский поэт, автор первой в истории итальянской литературы светской пьесы — драмы «Сказание об Орфее».
- 1560 — Густав I Васа (р. 1496), король Швеции (1523—1560 гг.).
- 1902 — Эмиль Золя (р. 1840), французский писатель.
- 1909 — Владимир Видрич (Vladimir Vidrić) (р. 1875), хорватский поэт.
- 1913 — Рудольф Дизель (р. 1858), немецкий инженер и изобретатель.
- 1927 — Артур Ахляйтнер (р. 1858), немецкий писатель, этнограф-любитель.
- 1930 ― Илья Репин (р. 1844), русский художник, живописец, мастер портретов, исторических и бытовых сцен.
- 1940 ― Эдуард Клапаред (р. 1873), швейцарский врач-невролог, психолог, один из пионеров детской психологии, представитель функционализма
- 1954 ― Александр Абашели (р. 1884), грузинский поэт и писатель-фантаст.
- 1955 — Луис Тёрстоун (р. 1887), американский психолог, один из инициаторов применения математических методов в психологии и социологии, основоположник психометрии.
- 1981 — Билл Шенкли (р. 1913), легендарный шотландский тренер «Ливерпуля».
- 1991 — Георгий Марков (р. 1911), писатель («Строговы», «Соль земли», «Сибирь»).
- 1996 — Альбер Эгпарс (р. 1900), бельгийский поэт, прозаик и критик.
- 2005 — Владимир Ланцберг (р. 1948), российский бард.
- 2010
- Тони Кёртис (р. 1925), американский актёр.
- Жорж Шарпак (р. 1924), лауреат Нобелевской премии по физике 1992 года[5].
- 2011 — Татьяна Лиознова (р. 1924), советский кинорежиссёр, народная артистка СССР.
Приметы
Ефимия. Чем теплее и суше будет на Ефимию, тем позднее наступит зима, а сильных холодов можно не бояться[6].
См. также
|
29 сентября в Викиновостях? |
|---|
Напишите отзыв о статье "29 сентября"
Примечания
- ↑ [azbyka.ru/days/2016-09-29 Старый стиль, 16 сентября, Новый стиль 29 сентября, четверг] // Православный церковный календарь
- ↑ [calendar.pravmir.ru/2016/9/29 29 сентября 2016 года] // Православие и мир, православный календарь, 2016 г.
- ↑ [www.calend.ru/holidays/0/0/1260/ День святого Михаила — 29 сентября. История и особенности праздника в проекте Календарь Праздников 2010]
- ↑ [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=91313 Ъ-Газета - Пожар в МГУ]
- ↑ [www.rian.ru/science/20100930/280728028.html Скончался лауреат Нобелевской премии по физике Жорж Шарпак] (рус.). РИА Новости (30 сентября 2010). Проверено 30 сентября 2010. [www.webcitation.org/617NrYZt1 Архивировано из первоисточника 22 августа 2011].
- ↑ [www.rg.ru/2008/09/25/primety.html Приметы]. Российская газета (25 сентября 2008). Проверено 2 сентября 2010.
Отрывок, характеризующий 29 сентября
Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.
На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.
Илья Андреич придумал эту дипломатическую хитрость для того, чтобы дать простор будущей золовке объясниться с своей невесткой (как он сказал это после дочери) и еще для того, чтобы избежать возможности встречи с князем, которого он боялся. Он не сказал этого дочери, но Наташа поняла этот страх и беспокойство своего отца и почувствовала себя оскорбленною. Она покраснела за своего отца, еще более рассердилась за то, что покраснела и смелым, вызывающим взглядом, говорившим про то, что она никого не боится, взглянула на княжну. Княжна сказала графу, что очень рада и просит его только пробыть подольше у Анны Семеновны, и Илья Андреич уехал.
