3×3 Eyes
| 3×3 Eyes
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;"> </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">Манга</th></tr><tr><th style="">Автор</th><td class="" style=""> Юдзо Такада </td></tr><tr><th style="">Издатель</th><td class="" style=""> Kodansha </td></tr><tr><th style="">Публикуется в</th><td class="" style=""> Young Magazine </td></tr><tr><th style="">Аудитория</th><td class="" style=""> сэйнэн </td></tr><tr><th style="">Публикация</th><td class="" style=""> декабрь 1987 — октябрь 2002 </td></tr><tr><th style="">Томов</th><td class="" style=""> 40 </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">OVA</th></tr><tr><th style="">Режиссёр</th><td class="" style=""> Дайсукэ Нисио <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">OVA «3×3 Eyes Seima Densetsu»</th></tr><tr><th style="">Режиссёр</th><td class="" style=""> Кадзухиса Такэноути </td></tr><tr><th style="">Студия</th><td class="" style=""> Studio Junio </td></tr><tr><th style="">Лицензиат</th><td class="" style=""> </table> 3 × 3 Eyes (в японском произносится как «глаза садзан») — манга, созданная известным художником Юдзо Такадой. Является его самой успешной работой и состоит из 40 томов, выходивших начиная с 1987 года и вплоть до 2002-го. В 1993 году манга получила премию издательства «Коданся» как лучшая сёнэн-манга[1]. По манге было снято два сезона OVA-аниме, выпущеных в 1991 и 1995 годах. Первый сезон состоял из четырёх 30-минутных серий, а второй — из трёх 45-минутных. Их сюжет совпадает с 5-ю первыми томами манги. «Садзан» это японское название для 3х3 в таблице умножения. Так же это самая ближайшая возможная запись японской каной английского слова southern (рус. южный), а любимой группой художника является Southern All Stars, чьё название часто сокращают до Southern / «Садзан». СодержаниеСюжетМанга рассказывает о приключениях девушки Пай — последней представительницы древней расы бессмертных Сандзиян Ункара (яп. 三只眼 吽迦羅) и простого японского парня Фудзии Якумо, который пытается заставить забыть Пай о её тёмном и печальном прошлом. Пай отправляется в Токио в поисках артефакта, но вскоре после прибытия её обкрадывают. Молодой парень Якумо приходит ей на помощь и возвращает вещи, но вор успевает скрыться с посохом Пай. Вскоре выясняется, что Якумо сын археолога, с которым Пай познакомилась 4 года назад на Тибете и который обещал ей помочь, но вскоре заболел и умер. У Пай в рюкзаке было его последнее письмо сыну, в котором отец просил Якумо помочь Пай с её поисками. Вор случайно освободил из посоха Такухи, питомца Пай, огромную птицу, которая своим появлением перепугала весь город. Из-за недопонимания Якумо попытался защить Пай от её питомца, но в итоге сам был убит. Используя свой третий глаз, Пай спасла ему жизнь, связав его жизнь со своей и сделав его своим немертвым слугой. Вместе они продолжают искать Нинген, артефакт, способный сделать их обоих людьми. В этом им мешают орды монстров и демонов из мира теней, часть из которых охотится за силой Пай, а часть — за артефактом для своих целей. В том числе на их пути встают слуги Кайянвана, мёртвого тёмного бога, желающие воскресить своё божество и/или получить бессмертие. ПерсонажиПай Аянакодзи (яп. 綾小路 パイ Аяноко:дзи Пай, Парвати IV (яп. パールバティー四世 Па:рубати: Ёнсэй)) — Последняя оставшаяся в живых из расы Сандзиян Ункара, которая была обнаружена отцом Якумо на Тибете. Она носит традиционную одежду Тибета. Как это обычно было с представителями её расы, у неё было раздвоение личности. Тем не менее, Пай никогда не показывала, что и у неё есть истинное раздвоение личности. Её первая личность и есть та самая Пай — имеет вид нормальной девушки, веселой и наивной. Вторая личность, Парвати IV, как правило, возникает тогда, когда Пай беззащитна и жизнь её под угрозой. В состоянии Парвати у девушки открывается третий глаз на лбу, который обычно закрыт, а сила магии возрастает в разы, но быстро истощается. Её раздвоение личности может служить отсылкой к индуисткой богине Парвати, у которой так же есть множество различных воплощений. В 32 томе появляется её клон — Кали. В мифологии Кали — жестокая и кровожадная богиня разрушения, одна из воплощений Парвати. Якумо Фудзии (яп. 藤井 八雲 Фудзии Якумо) — Главный герой, немертвый слуга Пай. Был смертельно ранен и его душа была соединена с душой Пай. С тех пор стал бессмертным как и сама девушка. Его можно ранить, он чувствует боль, но его нельзя убить. Он регенерирует любые раны. Такухи (яп. 橐[非巴][n 1] или タクヒ) — Питомец Парвати. Огромная птица, ответственная за события, приведшие к превращению Якумо в немертвого. Такухи был убит одним из последователей Кайянвана во время поисков Стива Лонга и Мей Линь Линь. Джейк Макдональд — Охотник за сокровищами, разыскивающий секрет бессмертия, хранимый сандзиянами. Хан Хазрат (яп. ハズラット・ハーン Хадзуратто Ха:н) — Магический торговец, родом из Пакистана. Способен использовать магию для защиты от демонов. Он впервые появляется в 7-м томе манги. В конце концов влюбляется в Ёко Аянокодзи. Ёко Аянокодзи (яп. 綾小路 葉子 Аяноко:дзи Ё:ко, Хоасио (яп. 化蛇 Хо:асио)) — Демон-змея, оказавшаяся запечатанной в теле Парвати в 3-5 томах; позже она вернулась в новом воплощении в 12 томе. Её силы демона позволяют ей управлять водой по своему желанию. В конце влюбилась в Хана Хазрата. Кайянван (яп. 鬼眼王 Кайянван, /Шива) — Самый могущественный из сандзиян. Его амбиции втянули его в войну против его народа. В итоге он был запечатан Парвати IV. Имена Шивы и Кайявана, как правило, используются в основном как синонимы, но вернее они представляют собой две стороны одного и того же человека. Личность Шивы была принесена в жертву за несколько столетий до начала истории манги, чтобы помешать Кайявану убить Парвати. Бенарес (яп. ベナレス Бэнарэсу) — Немертвый слуга Кайявана. После запечатывания его бога он возглавил демонов Каявана. Уже 300 лет ищет способ освободить хозяина. До того, как стать немертвым, был могущественным драконом и поглощал других демонов. Впитав достаточно силы, смог принять форму гуманоида. Ещё до того как стать немертвым, обладал сокрушительной силой. Бенарес является крайне влиятельной фигурой в мире демонов не только физически и магически, но и политически. Напишите отзыв о статье "3×3 Eyes"КомментарииПримечания
Ссылки
| ||
|---|---|---|
Отрывок, характеризующий 3×3 Eyes
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.
Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
