3-й гуркхский стрелковый полк

3-й гуркхский стрелковый полк 3 Gorkha Rifles
Годы существования	1815—н. вр.
Страна	Британская Индия Британская Индия Индия Индия
Тип	сухопутные войска
Численность	5 батальонов
Дислокация	Варанаси, Уттар-Прадеш
Девиз	Лучше погибнуть, чем жить, как трус
Участие в	Восстание сипаев Штурм Дели Вторая англо-афганская война Сражение при Ахмед-Кхеле Первая мировая война Месопотамская кампания Битва при Нев-Шапель Синайско-Палестинская кампания Вторая мировая война Битва за Тобрук (Ливийская операция) Первая индо-пакистанская война Сектор Ури Третья индо-пакистанская война Бои в долине реки Шинго (сектор Каргил)

3-й гуркхский стрелковый полк (англ. 3 Gurkha Rifles, хинди ३ गुरखा राइफल्स) — воинское подразделение армий Британской Индии, а затем независимой Индии. Сформирован в 1815 году, принимал участие во Второй англо-афганской войне, полицейских операциях в Тирахе и Пенджабе, Первой и Второй мировой войне, Первой и Третьей индо-пакистанской войне. В составе полка двое кавалеров Креста Виктории и один кавалер Ашока Чакра.

Символика и форма

Эмблема полка представляет собой два скрещённых ножа-кукри вогнутой стороной вверх. Над местом перекрещения, между клинками, размещена шестиконечная звезда с заключённой в центре цифрой 3. Над звездой расположена эмблема Индии в виде «Львиной капители» Ашоки.

Девиз подразделения — «Лучше погибнуть, чем жить, как трус». Боевой клич — «Айо горкали!» («Гуркхи здесь!»).

С первых дней существования полк носил зелёную форму. Отличительной особенностью формы 3-го гуркхского были зелёные матерчатые треугольники, нашитые с обеих сторон гуркхского тюрбана. В 1904 году полк стал первым подразделением, участвовавшим в парадном построении в шортах.

История

Британская Индия

24 апреля 1815 года в Алморе был сформирован Кумаонский местный батальон. В дальнейшем батальон был преобразован в 18-й Бенгальский полк туземной пехоты, который затем (в 1861 году) получил название 3-го гуркхского (Кумаонского) полка.

В течение первых четырёх десятилетий своего существования батальон, а затем полк нёс службу на непальской границе, а в 1857 году участвовал в штурме Дели в ходе подавления восстания сипаев. В конце 1864 года полк в ходе англо-бутанской войны был брошен на форт Бакса в Бутане и успешно им овладел, вернувшись на постоянные квартиры в Алморе в апреле 1866 года. Первой долгой кампанией с участием 3-го гуркхского полка была вторая англо-афганская война, когда в течение 21 месяца полк вёл боевые действия в районе Кандагара, Кабула и Газни. Полк наилучшим образом проявил себя в сражении при Ахмед-Кхеле, получив первое боевое отличие. В середине 1880-х годов 3-й гуркхский участвовал в подавлении партизанского движения в ходе 3-й англо-бирманской войны, вернувшись в Алмору в мае 1887 года.

В 1887 году в состав полка был введён второй батальон. Новая часть была укомплектована гархвальцами и расквартирована в Лансдауне. В 1889 году 100 солдат нового батальона вместе с таким же количество солдат 1-го батальона были отряжены в разведывательный рейд на границу с Тибетом, где предположительно возводились военные укрепления. Хотя данные о строительстве оказались ложными, бойцы полка вошли в историю, как регулярное воинское подразделение, побывавшее на самой большой высоте (в ходе выполнения задания они преодолели горный перевал на высоте около 5,5 км). Вскоре, однако, на основе 2-го батальона был сформирован 39-й Гархвальский бенгальский пехотный полк (в дальнейшем 39-й Гархвальский стрелковый полк), а в 1891 году 2-й батальон 3-го гуркхского полка был заново создан в Лансдауне. В 1897 году оба батальона 3-го гуркхского принимали участие в пограничных операциях в Пешаваре, Тирахе и Пенджабе, получив три боевых отличия. В 1907 году в знак монаршей признательности полк получил новое название — 3-й собственный королевы Александры гуркхский стрелковый полк.

Мировые войны

В ходе Первой мировой войны в состав 3-го гуркхского полка были введены два новых батальона, причём 4-й батальон был придан ему в результате бюрократической ошибки: в документах на приписку 1-го резервного батальона в июне 1917 года им был получен новый номер 4/3 вместо 3/4. В итоге 4-й гуркхский полк так и не получил в свой состав третьего батальона, тогда как в составе 3-го их оказалось четыре.

1-й батальон 3-го гуркхского с ноября 1917 года принимал участие в Месопотамской кампании, сначала против турецких войск, а затем при подавлении курдских и арабских восстаний. Батальон вернулся в Кумаон в июне 1921 года. 2-й батальон был вначале переброшен на европейский театр военных действий, где с октября 1914 года участвовал в боях сначала при Ла-Кутюр, а затем при Нев-Шапель. Именно за действия под Нев-Шапель в сентябре 1915 года рядовой Кулбир Тхапа получил первый в истории полка Крест Виктории (позже этой же награды был удостоен рядовой 2-го батальона Каранбахадур Рана). В ноябре батальон был переброшен в Египет и в 1917 году вместе со сформированным там же 3-м батальоном принял участие в Синайско-Палестинской кампании. В 1919 году 2-й батальон возвратился в Бомбей, а 3-й был расформирован в 1920 году в Лансдауне. 4-й батальон принимал ограниченное участие в пограничных операциях на северо-западных границах Британской Индии и был расформирован в 1922 году.

В ходе Второй мировой войны 3-й гуркхский полк принимал участие в боевых действиях в Бирме, Малайе, Индонезии, Ираке, Иране, Палестине, Северной Африке и на Кипре.

Период независимости

После обретения Индией независимости 3-й гуркхский остался одним из шести гуркхских полков в составе индийской армии. Приняв участие в 1-й и 3-й индо-пакистанской войне, полк заслужил боевые отличия за действия в секторе Ури в 1948 году и в долине реки Шинго (сектор Каргил) в 1971 году. 1-й батальон 3-го гуркхского полка стал в 1971 году первым подразделением армии независимой Индии, осуществившим операцию по высадке морского десанта. За героизм в ходе действий по подавлению сепаратистских выступлений в Нагаленде в 1956 году офицер 3-го гуркхского — подполковник Джаганнатх Читнис — был посмертно удостоен Ашока Чакры — высшей боевой награды Индии, вручаемой в перерывах между войнами.

Основное стрелковое оружие на вооружении подразделения

Данные приводятся по книге: Sahgal Amrish. [books.google.ca/books?id=k9B5b-NGDhgC&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=false Third And Ninth Gorkhas]. — New Delhi: Sona Printers, 2003. — ISBN 81-7062-290-5.

• 1815 — ударно-кремнёвый пехотный мушкет «Рыжая Бесс»
• 1866 — гладкоствольный мушкет Энфилда образца 1853 года
• 1873 — винтовка Энфилда калибра .577 образца 1867 года
• 1887/88 — магазинная винтовка Мартини-Генри
• 1902 — магазинная винтовка Ли-Энфилда, модель 1
• 1950 — винтовка Ли-Энфилда, модель 5
• 1963 — самозарядная винтовка 1A1 калибра 7,62 мм
• 1999 — автоматическая винтовка INSAS калибра 5,56 мм

Литература

• Sahgal Amrish. [books.google.ca/books?id=k9B5b-NGDhgC&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=false Third And Ninth Gorkhas]. — New Delhi: Sona Printers, 2003. — ISBN 81-7062-290-5.
• J. B. R. Nicholson. [books.google.ca/books?id=TCvyed3WstwC&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=false The Gurkha Rifles]. — Osprey Publishing, 1974. — ISBN 0-85045-196-5.

Ссылки

• [indianarmy.nic.in/Site/FormTemplete/frmTempSimple.aspx?MnId=17RsRozxSQmvIIPs8WlCiw==&ParentID=Ng7Cd9Wg6ZuCkQ6U3pj7eg== 3-й гуркхский стрелковый полк] на официальном сайте индийской армии  (англ.)

Отрывок, характеризующий 3-й гуркхский стрелковый полк

– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?