3-я горнострелковая дивизия (Третий рейх)
Поделись знанием:
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.
Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
| 3-я горная дивизия 3. Gebirgs-Division | |
| Годы существования |
апрель 1938 - |
|---|---|
| Страна | |
| Войны | |
| Участие в |
Польша, |
| Командиры | |
| Известные командиры | |
3-я го́рная диви́зия (нем. 3. Gebirgs-Division) — создана в апреле 1938 года, из 5-й и 7-й дивизий австрийской армии. К концу войны в дивизии было 33 награждения Рыцарским крестом[1].
Содержание
Боевой путь дивизии
Польша
В сентябре 1939 года дивизия участвовала в Польской кампании (наступала из Словакии в направлении на Сан), должна была участвовать во взятии Львова. Но ещё в разгар боевых действий дивизию передислоцировали на охрану западной границы[2].
Норвегия
Весной 1940 года дивизия была задействована в Норвежской кампании и Битве при Нарвике[2][3]. 139-й горно-егерский полк дивизии (нем. Gebirgs-Jäger-Regiment 139) непосредственно захватывал Нарвик[4]. В мае 1940-го британские экспедиционные войска, вместе с которыми воевали французские и польские части, вытеснили упорно сопротивлявшихся солдат 3-й горнострелковой дивизии из Нарвика в горную местность, и продолжили сжимать кольцо, используя численный перевес[2][4]. Однако неблагоприятное течение боевых действий во Франции в этот же период вынудило британское командование отозвать свои силы из Нарвика. После нескольких недель боёв, к 8 июня 1940 года, Нарвик оказался целиком в руках немецких горных стрелков,[3][4] а изображение Нарвикского щита стало считаться для дивизии именным[3].
Во время оккупации Норвегии силами Третьего рейха дивизия оставалась на территории этого государства.
Советский Союз
С 22 июня 1941 года 3-я горнострелковая дивизия наступала на Мурманск с территории Финляндии в составе горного корпуса «Норвегия». Летом и осенью она оказалась втянута в кровопролитные бои в районе реки Лица. В январе 1942 года отведена в Германию на переформирование и восстановление. С апреля этого года она несколько месяцев находилась на территории Норвегии в окрестностях Лиллехаммера[3].
С конца сентября 1942 года 3-я горнострелковая дивизия вновь оказалась на Восточном фронте. На завершающих этапах операции «Нордлихт» участвовала в срыве попытки деблокирования Ленинграда советскими войсками (пос. Гайтолово, пос. Мга, Синявинские высоты).[3][5][6] Ноябрь — декабрь, бои в районе Великих Лук[3].
В январе 1943 года дивизия перемещена в Могилёв для восстановления. В апреле дивизия перебрасывается в район Ворошиловграда, ведёт бои на Миус-фронте.
С осени 1943 года дивизия воевала на Украине (оборона Никопольского плацдарма), в 1944 году — в Молдавии, в Карпатах, Венгрии, Словакии. В 1945 году отступила в Силезию.
Состав дивизии
1939 год
- 138-й горно-егерский полк
- 139-й горно-егерский полк
- 112-й горно-артиллерийский полк
- 112-й разведывательный батальон
- 48-й противотанковый батальон
- 83-й горный саперный батальон
- 68-й горный батальон связи
1942 год
- 138-й горно-егерский полк
- 144-й горно-егерский полк
- 112-й горно-артиллерийский полк
- 95-й горный противотанковый батальон
- 83-й горный саперный батальон
- 68-й горный батальон связи
- 83-й разведывательный эскадрон
Конец 1944 года
- 138-й горно-егерский полк
- 144-й горно-егерский полк
- 112-й горно-артиллерийский полк
- 95-й горный противотанковый батальон
- 83-й горный разведбатальон
- 83-й горный саперный батальон
- 68-е дивизионное подразделение
Командиры дивизии
- с 23 апреля 1938 года — генерал-майор (с апреля 1940 — генерал-лейтенант) Эдуард Дитль
- с 14 июня 1940 года — полковник Юлиус Рингель
- с 23 октября 1940 года — генерал-майор (с июля 1942 — генерал-лейтенант) Ганс Крейзинг
- с 29 сентября 1943 года — генерал-лейтенант Август Витман
- с 3 июля 1944 года — генерал-лейтенант Пауль Клат (англ.)
Награждённые Рыцарским крестом Железного креста
Рыцарский Крест Железного креста (30)
- Эдуард Дитль, 09.05.1940 – генерал-лейтенант, командир 3-й горнострелковой дивизии
- Алоиз Виндиш, 20.06.1940 – полковник, командир 139-го горно-егерского полка
- Ганс Рор, 20.06.1940 – лейтенант резерва, командир взвода 7-й роты 139-го горно-егерского полка
- Виктор Шёнбек, 20.06.1940 – капитан, командир 13-й роты 139-го горно-егерского полка
- Ганс фон Шлебрюгге, 20.06.1940 – майор, командир 1-го батальона 139-го горно-егерского полка
- Людвиг Штаутнер, 20.06.1940 – майор, командир 1-го батальона 139-го горно-егерского полка
- Вольф Хагеманн, 04.09.1940 – оберстлейтенант, командир 3-го батальона 139-го горно-егерского полка
- Артур Хауссельс, 04.09.1940 – майор, командир 2-го батальона 139-го горно-егерского полка
- Антон Хольцингер, 11.01.1941 – майор, командир 1-го батальона 138-го горно-егерского полка
- Вальтер Гирль, 31.07.1942 – обер-лейтенант, командир 7-й роты 138-го горно-егерского полка
- Пауль Клатт, 04.01.1943 – полковник, командир 138-го горно-егерского полка
- Иоганн Май, 25.01.1943 – обер-лейтенант, командир 3-го батальона 138-го горно-егерского полка
- Вольфхарт Вике, 08.02.1943 – обер-лейтенант, командир 5-й роты 144-го горно-егерского полка
- Фридрих Фридманн, 12.02.1943 – полковник, командир 144-го горно-егерского полка
- Франц Лист, 03.03.1943 – капитан, командир 2-го батальона 144-го горно-егерского полка
- Курт Триппензее, 02.04.1943 – обер-фельдфебель, командир взвода 7-й роты 144-го горно-егерского полка
- Вальтер Вридт, 25.10.1943 – обер-фельдфебель, командир взвода 13-й роты 138-го горно-егерского полка
- Юлиус Грунд, 30.10.1943 – капитан, командир 1-го батальона 138-го горно-егерского полка
- Карл Пабст, 04.11.1943 – капитан, командир 3-го дивизиона 112-го горного артиллерийского полка
- Альберт Радезински, 07.12.1943 – обер-ефрейтор, пулеметчик 4-й роты 138-го горно-егерского полка
- Иоганн Бенедикт, 11.12.1943 – обер-ефрейтор, связной 6-й роты 138-го горно-егерского полка
- Хорст Хайнрих, 30.12.1943 – обер-лейтенант, командир 2-й роты 83-го горного саперного батальона
- Франц Хольцингер, 13.04.1944 – лейтенант резерва, командир взвода 1-й роты 95-го горного противотанкового батальона
- Герберт Ходурек, 15.04.1944 – капитан, командир 3-го батальона 144-го горно-егерского полка
- Антон Лорьх, 04.06.1944 – оберстлейтенант, командир 144-го горно-егерского полка
- Ганс Виттенцелльнер, 09.06.1944 – обер-фельдфебель, командир взвода 1-й роты 144-го горно-егерского полка
- Юлиус Шпари, 10.09.1944 – штабс-фельдфебель, командир взвода 7-й роты 138-го горно-егерского полка
- Макс Клосс, 26.11.1944 – майор, командир 2-го батальона 144-го горно-егерского полка
- Карл Зелингер, 12.12.1944 – фельдфебель, командир взвода штабной роты 2-го батальона 144-го горно-егерского полка
- Маттиас Хетценауэр, 17.04.1945 – ефрейтор, снайпер 7-й роты 144-го горно-егерского полка
Рыцарский Крест Железного креста с Дубовыми листьями (3)
- Ганс Крейзинг (№ 183), 20.01.1943 – генерал-лейтенант, командир 3-й горнострелковой дивизии
- Альберт граф фон дер Гольц (№ 316), 02.11.1943 – оберстлейтенант резерва, командир 144-го горно-егерского полка
- Пауль Клатт (№ 686), 26.12.1944 – генерал-лейтенант, командир 3-й горнострелковой дивизии
Самые известные солдаты дивизии
В 3-й горнострелковой дивизии в одном (144-м) полку служили снайпер вермахта № 1 Маттиас Хетценауэр, и снайпер № 2 Йозеф Аллербергер.
Напишите отзыв о статье "3-я горнострелковая дивизия (Третий рейх)"
Литература
- Roland Kaltenegger: Die deutsche Gebirgstruppe 1935—1945, Universitas Verlag, 2000, ISBN 978-3-8004-1196-2
Примечания
- ↑ [www.axishistory.com/index.php?id=9079 Axis History Factbook: Knight’s Cross Holders of 3. Gebirgs-Division]
- ↑ 1 2 3 [www.axishistory.com/index.php?id=1046 Axis History Factbook: 3. Gebirgs-Divison]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.lexikon-der-wehrmacht.de/Gliederungen/Gebirgsdivisionen/3GebD-R.htm 3. Gebirgsdivision — Lexikon der Wehrmacht]
- ↑ 1 2 3 [www.lexikon-der-wehrmacht.de/Gliederungen/Gebirgsjagerregimenter/GJR139-R.htm Gebirgs-Jäger-Regiment 139 — Lexikon der Wehrmacht]
- ↑ [www.balsi.de/Weltkrieg/Einheiten/Gebirgsdivisionen/3-GebDiv-Startseite.htm Die 3. Gebirgs-Division]
- ↑ [militera.lib.ru/h/isaev_av6/05.html ВОЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА -[ Военная история ]- Исаев А. В. Когда внезапности уже не было]
Отрывок, характеризующий 3-я горнострелковая дивизия (Третий рейх)
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.
Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
