3-я танковая дивизия (Третий рейх)
Поделись знанием:
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.
С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]
Ввалившись в Смоленск, представлявшийся им обетованной землей, французы убивали друг друга за провиант, ограбили свои же магазины и, когда все было разграблено, побежали дальше.
Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.
Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.
Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
(перенаправлено с «3-я танковая дивизия (Германия)»)
 |
В данной статье или разделе имеется список источников или внешних ссылок, но источники отдельных утверждений остаются неясными из-за отсутствия сносок. Утверждения, не подкреплённые источниками, могут быть поставлены под сомнение и удалены. Вы можете улучшить статью, внеся более точные указания на источники.
|
| 3-я танковая дивизия 3. Panzerdivision | |
 PzKpfw IV «Гризли» 3-й танковой дивизии на Восточном фронте, осень 1943 года | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Тип | |
| Функция | |
| Дислокация | |
| Войны | |
| Участие в |
Польская кампания, |
| Знаки отличия |
|
| Командиры | |
| Известные командиры | |
3-я танковая дивизия (нем. 3. Panzerdivision) — танковая дивизия вермахта времён Второй мировой войны.
Содержание
Формирование
3-я танковая дивизия была сформирована одной из первых вместе с 1-й и 2-й танковыми дивизиями. Датой формирования — 15 октября 1935 года. Место формирования — Берлин. Первым командиром стал генерал-лейтенант Эрнст Фессманн. В её составе было 2 танковых полка: 5-й и 6-й.
Боевой путь
Чехословакия
В марте 1939, после оккупации Судетской области, дивизия участвовала в захвате оставшейся Чехословакии. В 8.20 утра 13 марта 1939 года отдельные части достигли Праги, а во второй половине дня подошёл 6-й танковый полк. Два дня спустя танки дивизии возглавили немецкий парад в чешской столице.
Вторжение в Польшу
К началу второй мировой войны дивизия входила в состав 19-го моторизованного корпуса под командованием Гейнца Гудериана, развёрнутого в Померании. С началом войны корпус Гудериана пересек польский коридор в направлении Восточной Пруссии, отрезая Польшу от Балтийского моря. В авангарде корпуса двигались танки 3-й танковой дивизии, образуя с севера Польши гигантские клещи. 18 сентября южнее Брест-Литовска танки дивизии встретились с танками 22-го моторизованного корпуса, наступавшего с юга.
Французская кампания
После успешной кампании в Польше, дивизия была переброшена на Западный фронт. В плане разгрома Франции, дивизия должна была действовать в составе группы армии «Б». Она вступала в Бельгию и Нидерланды как часть сил, завлекающих французские войска в Нидерланды. Когда началось наступление во Франции, дивизия наступала западнее Парижа. Во время действий во Франции, дивизия вступала в серьёзные бои с французской 3-й механизированной дивизией. Всего за кампанию, танкисты дивизии заявили о 87 уничтоженных танках противника.
Восточный фронт
В январе 1941 года дивизия была отозвана в Германию на отдых и переформирование. В это время один из двух танковых полков дивизии — 5-й — был выведен из состава и на его основе была создана 5-я лёгкая дивизия, вошедшая в состав новообразованного Африканского корпуса[1].
После отдыха и восстановления, дивизия вошла в состав 2-й танковой группы Гудериана, включённой в группу армий «Центр».
Июнь — июль, 1941
В составе танковой группы дивизия приняла участие во всех основных сражениях на центральном направлении: Минск — Смоленск.
Август — сентябрь, 1941
После завершения Смоленского сражения, 2-я танковая группа была развёрнута на юг, где приняла участие в окружении сил Юго-Западного фронта под Киевом.
В результате тяжёлых боёв и маршей количество танков в дивизии сократилось с 200 в июне до 50 в сентябре, большую часть которых составляли лёгкие танки Pz Kpfw II.
Октябрь — декабрь, 1941
1942-й год
В марте 1942 года 3-я танковая дивизия была выведена из состава группы армий «Центр» и передана в состав 6-й армии. После успешного наступления дивизия была передана в подчинение 1-й танковой армии Клейста[2] из группы армий «А». Летом дивизия в составе 1 ТА наступала в направлении кавказских нефтяных месторождений. После поражения вермахта под Сталинградом (см. Сталинградская битва) возникла угроза окружения 1 ТА на Кубани, но окружения удалось избежать: армия была выведена через Ростов-на-Дону на Украину и включена в состав группы армий «Дон».
1943 год
В мае 1943 года III батальон 6-го танкового полка был расформирован, тогда как I батальон получил к августу новые танки «Пантера».
После неудачи вермахта на Курской дуге, 3-я дивизия была вынуждена отступать по территории Украины вместе с частями группы армий «Юг», в состав которой она теперь входила. В декабре 1943 года, дивизия под командованием ветерана африканских боёв Фрица Байерлейна была окружена в ходе внезапного советского наступления в районе Кировограда. Дивизия предприняла отчаянный прорыв из котла, в результате которого сумела встретиться с деблокирующими войсками, в частности с дивизией «Великая Германия».
Последние операции
В течение первой половины 1944 года дивизия беспрерывно отступала, прокладывая себе с боями путь на Умань, через Западный Буг и далее в Польшу.
После недолгих совместных действий с разгромленными войсками группы армии «Центр» дивизия пыталась стабилизировать фронт, но в конце концов была переброшена в январе 1945 года в Венгрию. Там она сражалась до апреля, после чего отступила в Австрию, где и сдалась американским войскам.
Организация
Август 1939 г.
- 3-я танковая бригада
- 5-й танковый полк
- 6-й танковый полк
- 3-я стрелковая бригада
- 3-й стрелковый полк
- 3-й мотоциклетный батальон
- 75-й артиллерийский полк
- 3-й разведывательный батальон
- 39-й батальон истребителей танков
- 39-й саперный батальон
- 39-й батальон связи
- 83-й батальон снабжения
Лето 1943 г.
- 6-й танковый полк
- 3-й панцергренадерский полк
- 394-й панцергренадерский полк
- 75-й танковый артиллерийский полк
- 314-й зенитно-артиллерийский дивизион
- 3-й танковый разведывательный батальон
- 543-й противотанковый батальон
- 39-й танковый саперный батальон
- 39-й танковый батальон связи
- 83-й батальон снабжения
Командующие
- 15 октября 1935 – 1 сентября 1937 — генерал-лейтенант Эрнст Фессманн
- 1.09.1939 — 7.10.1939 — генерал танковых войск Лео Фрейхер Гейер фон Швеппенбург
- 7.10.1939 — __.09.1940 — генерал танковых войск Хорст Штумпф
- __.09.1940 — 4.10.1940 — генерал танковых войск Фридрих Кюн
- 4.10.1940 — 13.11.1940 — генерал танковых войск Хорст Штумпф
- 13.11.1940 — 1.10.1941 — генерал-лейтенант Вальтер Модель
- 2.10.1941 — 1.10.1942 — генерал танковых войск Герман Брайт
- 1.10.1942 — 25.10.1943 — генерал-лейтенант Франц Вестхофен
- 25.10.1943 — 5.01.1944 — генерал-лейтенант Фриц Байерлайн
- 5.01.1944 — 25.05.1944 — полковник Рудольф Ланг
- 25.05.1944 — 1.01.1945 — генерал-лейтенант Вильгельм Филипс
- 1.01.1945 — 19.04.1945 — генерал-майор Вильгельм Зот
- 19.04.1945 — 8.05.1945 — полковник Фолькмар Шёне
Награждённые Рыцарским крестом Железного креста
Рыцарский Крест Железного креста (42)
- Эрнст-Георг Бухтеркирх, 29.06.1940 – обер-лейтенант, командир взвода 2-й роты 6-го танкового полка
- Фридрих Кюн, 04.07.1940 – генерал-майор, командир 3-й танковой бригады
- Ганс Кратценберг, 15.08.1940 – майор, командир 3-го батальона 3-го стрелкового полка
- Герман Циммерманн, 04.09.1940 – майор, командир 2-го батальона 3-го стрелкового полка
- Вилли Модер, 28.11.1940 – унтер-офицер, командир отделения 6-й роты 3-го стрелкового полка
- Фриц Байгель, 09.07.1941 – майор, командир 39-го танкового саперного батальона
- Вальтер Модель, 09.07.1941 – генерал-лейтенант, командир 3-й танковой дивизии
- Герхард Райнике, 09.07.1941 – фельдфебель 2-й роты 6-го танкового полка
- Фердинанд Шнайдер-Костальски, 09.07.1941 – капитан, командир 3-го батальона 6-го танкового полка
- Альберт Блайх, 24.07.1941 – обер-фельдфебель, командир взвода 12-й роты 6-го танкового полка
- Артур Беккер, 25.08.1941 – унтер-офицер, командир отделения 7-й роты 394-го стрелкового полка
- Тило фрайхерр фон Вертерн, 08.09.1941 – обер-лейтенант, командир 3-й роты 394-го стрелкового полка
- Герберт Мюллер, 08.09.1941 – майор, командир 2-го батальона 394-го стрелкового полка
- Георг Штёрк, 22.09.1941 – лейтенант резерва, командир саперного взвода штабной роты 394-го стрелкового полка
- Ульрих Клееманн, 13.10.1941 – полковник, командир 3-й стрелковой бригады
- Гюнтер Папе, 10.02.1942 – майор, командир 2-го мотоциклетного батальона
- Фридрих Брандт, 20.08.1942 – обер-лейтенант, командир 3-й роты 39-го танкового саперного батальона
- Эрнст Велльманн, 02.09.1942 – оберстлейтенант, командир 1-го батальона 3-го панцергренадерского полка
- Вальтер Танк, 24.09.1942 – обер-лейтенант резерва, командир 6-й роты 3-го панцергренадерского полка
- Эрнст Крузе, 06.10.1942 – обер-фельдфебель, командир взвода 7-й роты 3-го панцергренадерского полка
- Густав-Альбрехт Шмидт-Отт, 07.10.1942 – оберстлейтенант, командир 6-го танкового полка
- Ганс Эрдманн, 10.12.1942 – капитан, командир 1-го батальона 3-го панцергренадерского полка
- Хеннеке Фолькенс, 17.12.1942 – капитан, командир 7-й роты 6-го танкового полка
- Иоахим Диттмер, 03.04.1943 – капитан, командир 1-го батальона 3-го панцергренадерского полка
- Герхард Штайнфюрер, 08.05.1943 – обер-фельдфебель, командир взвода 2-й роты 394-го панцергренадерского полка
- Курт Дайхен, 10.09.1943 – капитан резерва, командир 3-го танкового разведывательного батальона
- Арно Таулин, 18.10.1943 – обер-лейтенант, командир 7-й роты 6-го танкового полка
- Франц Вестхофен, 25.10.1943 – генерал-лейтенант, командир 3-й танковой дивизии
- Иоганн Эггерс, 14.12.1943 – унтер-офицер, наводчик 7-й роты 6-го танкового полка
- Хелльмут Швинг, 30.12.1943 – майор, командир 39-го танкового саперного батальона
- Густав Пешке, 15.01.1944 – майор, командир 2-го батальона 394-го панцергренадерского полка
- Карл-Хайнц Зорге, 07.02.1944 – обер-лейтенант, командир 5-й роты 6-го танкового полка
- Отто Бюргер, 14.04.1945 – обер-лейтенант, командир 1-й роты 3-го панцергренадерского полка
- Курт Шульце, 14.04.1945 – майор, командир 1-го батальона 3-го панцергренадерского полка
- Пауль-Георг Клеффель, 14.05.1944 – обер-лейтенант резерва, командир 4-й роты 3-го танкового разведывательного батальона
- Отто Лемп, 14.05.1944 – капитан резерва, командир 2-й батареи 75-го танкового артиллерийского полка
- Карл-Хайнц Дитрих, 26.06.1944 – капитан резерва, командир 2-го батальона 3-го панцергренадерского полка
- Рихард Гёрлих, 04.07.1944 – унтер-офицер, командир отделения 1-й роты 394-го панцергренадерского полка
- Мартин Вейманн, 10.02.1945 – оберстлейтенант, командир 3-го панцергренадерского полка
- Вильгельм Филиппс, 05.03.1945 – генерал-лейтенант, командир 3-й танковой дивизии
- Вернер Ширп, 28.03.1945 – капитан, командир 4-й роты 6-го танкового полка
- Рудольф Фляйшер, 09.05.1945 – майор, командир 314-го зенитно-артиллерийского дивизиона
Рыцарский Крест Железного креста с Дубовыми листьями (5)
- Эрнст-Георг Бухтеркирх (№ 44), 31.12.1941 – обер-лейтенант, командир 2-й роты 6-го танкового полка
- Герман Брайт (№ 69), 31.01.1942 – генерал-майор, командир 3-й танковой дивизии
- Эрнст Крузе (№ 245), 17.05.1943 – обер-фельдфебель, командир взвода 7-й роты 3-го панцергренадерского полка
- Гюнтер Папе (№ 301), 15.09.1943 – полковник, командир 394-го панцергренадерского полка
- Эрнст Велльманн (№ 342), 30.11.1943 – оберстлейтенант, командир 3-го панцергренадерского полка
См. также
Напишите отзыв о статье "3-я танковая дивизия (Третий рейх)"
Примечания
- ↑ Перед вторжением в СССР по личному распоряжению Гитлера был увеличен состав танковых дивизий вермахта: в каждой из существующих дивизий из двух полков был оставлен один, на базе которых были сформированы новые дивизии. Таким образом количество танковых дивизий было увеличено вдвое.
- ↑ В ноябре 1942 Клейста на посту командующего 1 ТА сменил Э. фон Макензен (21 ноября 1942 — 29 октября 1943)
Ссылки
- [www.feldgrau.com/heer3p.html на сайте Feldgrau.com]
- [www.axishistory.com/index.php?id=1275 на сайте axishistory.com]
- [www.lexikon-der-wehrmacht.de/Gliederungen/Panzerdivisionen/3PD.htm на сайте lexikon-der-wehrmacht.de]
- [tankfront.ru/deutschland/pzdiv/pzdiv003.html 3-я танковая дивизия (3. Panzer-Division)] (рус.). на tankfront.ru. [www.webcitation.org/66B6HaSdA Архивировано из первоисточника 15 марта 2012].
| ||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий 3-я танковая дивизия (Третий рейх)
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.
С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]
Ввалившись в Смоленск, представлявшийся им обетованной землей, французы убивали друг друга за провиант, ограбили свои же магазины и, когда все было разграблено, побежали дальше.
Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.
Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.
Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
