31-я гвардейская стрелковая дивизия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
31-я гвардейская стрелковая дивизия
Награды:


Почётные наименования:

Витебская

Войска:

сухопутные

Род войск:

пехота

Формирование:

24 октября 1941

Предшественник:

328-я стрелковая дивизия

Преемник:

29-я гвардейская механизированная дивизия31-я гвардейская мотострелковая дивизия21-я гвардейская танковая дивизия38-я гвардейская отдельная мотострелковая бригада

31-я гвардейская стрелковая Витебская ордена Ленина Краснознамённая ордена Суворова дивизия — воинская часть СССР, принимавшая участие в Великой Отечественной войне.





История

328-я стрелковая дивизия сформирована в Песочных лагерях в 27 км юго-западнее города Костромы из военнообязанных Ярославской области в период с 16 августа по 24 октября 1941 года.

7 декабря дивизия опоздала с выходом в исходное положение, поэтому участия в атаке на город Михайлов не принимала, но ликвидировала подразделения противника, которые отходили из Михайлова на юго-запад. После ожесточённых боёв к утру 13 декабря дивизии удалось выбить противника из станции и посёлка Бобрик-Донской (ныне город Донской), где было захвачено 20 вагонов с боеприпасами, а также большое количество автомашин и мотоциклов[1].

В январе 1942 года вела бои по уничтожению окружённой группировки города Сухиничи.

24 мая 1942 года преобразована в 31-ю гвардейскую стрелковую дивизию.

К июню 1942 года совершает марш, ведёт бои в районе города Жиздра и переходит к обороне.

В феврале 1943 года начала наступательные бои под Жиздрой. После чего передислоцируется и 12 июня 1943 года переходит в наступление на Карачев на Орловском направлении где ведёт бои до 6 сентября 1943 года.

К 18 ноября 1943 года по железной дороге перебрасывается в район города Великие Луки. С 20 ноября 1943 по 10 февраля 1944 года ведёт бои в направлении Витебска.

В марте 1944 года ведёт бои в районе Идрица.

В связи с подготовкой Витебской операции части соединения быстро совершили 210-км марш и затем, после тщательной подготовки, 23 июня 1944 года, вступили в бой за Витебск. Прорвав вражескую оборону 23 июня 1944 года части соединения взяли город Витебск, за что были удостоены благодарности Верховного Главнокомандующего, а соединению было присвоено почётное наименование «Витебская». Продолжая развивать достигнутый успех, громя отходящего противника, гвардейцы сходу форсировали реку Березину и стремительным ударом овладели городом Молодечно, в дальнейшем развивая наступление, сходу форсировали реку Неман и овладели городом Алитус. За форсирование Немана в районе города Алитус дивизия награждена орденом Суворова II степени (12 августа 1944 года).

6 августа 1944 года соединение за взятие города Молодечно в ходе Вильнюсской операции было награждено орденом Красного Знамени.

К исходу 17 октября 1944 года дивизия выходит на государственную границу СССР — Германии западнее города Вилкавишкис. За 13 дней боёв соединение прошло 335 км и освободило свыше 600 населённых пунктов, уничтожив тысячи немецких солдат и офицеров. За бои в Восточной Пруссии 14 ноября 1944 года награждена орденом Ленина.

В марте 1945 года дивизия форсирует реку Прегель и к 30 марта 1945 года выходит к пригородам города Кёнигсберг.

В период 6-9 апреля 1945 года врывается в центр Кёнигсберга и в результате капитуляции гарнизона приступает к его пленению и разоружению.

25 апреля 1945 года дивизия овладевает городом Пиллау, где и встречает Победу.

Свыше 14,5 тысяч воинов дивизии награждены орденами и медалями, 11 удостоены звания Героя Советского Союза.[2]

Послевоенный период

Боевой состав

Новая нумерация частям дивизии была присвоена 19 июня 1942 года.

  • 95-й гвардейский стрелковый полк
  • 97-й гвардейский стрелковый полк
  • 99-й гвардейский стрелковый полк
  • 64-й гвардейский артиллерийский полк
  • 36-й гвардейский отдельный истребительно-противотанковый дивизион
  • 37-я гвардейская зенитная артиллерийская батарея (до 25.4.1943)
  • 30-й гвардейский миномётный дивизион (до 20.10.1942)
  • 33-я гвардейская разведывательная рота
  • 35-й гвардейский саперный батальон
  • 43-й гвардейский отдельный батальон связи
  • 401-й (34-й) медико-санитарный батальон
  • 32-я гвардейская отдельная рота химзащиты
  • 580-я (31-я) автотранспортная рота
  • 551-я (39-я) полевая хлебопекарня
  • 528-й (30-й) дивизионный ветеринарный лазарет
  • 654-я полевая почтовая станция
  • 767-я полевая касса Госбанка

Командиры

Награды дивизии [3]

- за стойкость и мужество, проявленные личным составом дивизии в битве под Москвой 24 мая 1942 года преобразована в 31 гвардейскую стрелковую дивизию.

Витебская - в ознаменование одержанной победы и за отличие в боях по прорыву витебского укрепрайона. Приказ Верховного Главнокомандующего № 0175 от 2.07.1944 года.

- за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками ( в боях за город Молодечено ) и проявленные при этом доблесть и мужество награждена орденом Красного Знамени. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 23.07.1944 года.

- за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками ( за успешное форсирование реки Неман в районе города Алитус ) и проявленные этом доблесть и мужество награждена орденом Суворова II степени. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 12.08.1944 года.

- за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками ( в боях на границе с Восточной Пруссией и на её территории ) и проявленные при этом доблесть и мужество награждена орденом Ленина.Указ Президиума Верховного Совета СССР от 14.11.1944 года

Отличившиеся воины дивизии[4][5]

Напишите отзыв о статье "31-я гвардейская стрелковая дивизия"

Примечания

  1. Голиков Ф. И. В Московской битве (Записки командарма). — 1967. — С. 72.
  2. [samsv.narod.ru/Div/Sd/sd328/main1.html 328-я (31-я гвардейская) Витебская стрелковая дивизия]. samsv.narod.ru
  3. Советская военная энциклопедия. Том 2, стр.151 - М.: Военное издательство Министерства обороны СССР,1979.
  4. Герои Советского Союза. Краткий биографический словарь в двух томах — М.: Воениздат, 1987;
  5. Кавалеры ордена Славы трех степеней. Краткий биографический словарь - М.: Военное издательство,2000.

Литература

  • Полянцев А., Туткус В. Гвардейская Витебская. — Ярославль, 1975.
  • Сидоров И. И. Трудящиеся Ярославской области в годы Великой Отечественной войны / под ред. Л. Б. Генкина. — Ярославль: Ярославское книжное издательство, 1958. — С. 50-54. — 232 с. — 3000 экз.
  • Голиков Ф. И. Первая задача 10-й армии // [militera.lib.ru/memo/russian/golikov_fi2/02.html В Московской битве (Записки командарма)]. — М.: Наука, 1967. — 200 с. — 70 000 экз.
  • Беларусь у Вялікай Айчыннай вайне, 1941—1945: Энцыклапедыя / Рэдкал.: І. П. Шамякін (гал. рэд.) і інш. — Мн.: БелСЭ, 1990. — 680 с. — 20 000 экз. — ISBN 5-85700-012-2. (на белор. языке)


Отрывок, характеризующий 31-я гвардейская стрелковая дивизия

– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.