350-й гвардейский парашютно-десантный полк

350-й гвардейский парашютно-десантный Краснознамённый ордена Суворова полк 350-й гв. пдп
Годы существования	25 декабря 1944 года январь 2002 года
Страна	СССР СССР Белоруссия Белоруссия
Подчинение	Командующему ВДВ
Входит в	до апреля 1956 г. — 114-я гв. вдд с 1956 г. — 103-я гв. вдд
Тип	Воздушно-десантные войска
Включает в себя	Управление и подразделения
Численность	полк
Дислокация	До 1946 года — г.Тейково Ивановской области, 1946—1979 — п. Боровуха Белорусская ССР , 1979—1989 - Кабул, Афганистан п.Боровуха Белорусская ССР
Прозвище	«Полтинник»
Девиз	Никто, кроме нас!!!
Участие в	Великая Отечественная война Венская наступательная операция (1945) Чехословацкие события 1968 г. Афганская война (1979—1989)
Знаки отличия

350-й гвардейский парашютно-десантный Краснознамённый ордена Суворова полк (сокращённо — 350-й гв. пдп) — воинская часть в составе ВДВ СССР а позже ВС Республики Беларусь.

История

Предвоенный период

В марте 1933 года в г. Брянске был создан 2-й батальон особого назначения.

19 июля 1934 года батальон был передислоцирован в г. Хабаровск, где вошёл в состав воздушных войск Особой Краснознамённой Дальневосточной армии.

В 1936 году на основе батальона был создан 1-й авиадесантный полк.

1 октября 1938 года на базе полка сформирована 202-я воздушно-десантная бригада (202-я вдбр).

Великая Отечественная война

Личный состав 202-й вдбр направлялся на формирование 10-й гвардейской воздушно-десантной дивизии.

В 1944 году по постановлению Государственного комитета обороны от 9 августа 1944 года было создано 3 воздушно-десантных корпуса (ВДК): 37-я ВДК, 38-я ВДК и 39-я ВДК (командир — Тихонов М. Ф.). В состав каждого входило по 3 воздушно-десантных дивизии (вдд). Дивизии состояли из бригад. 39-я ВДК имел в своем составе: 8-ю гв. вдд; 14-ю гв. вдд и 100-ю гв. вдд.

14-я гв. вдд (комдив — Иванов В. П.) состояла из: 22-й 23-й и 24-й гвардейских воздушно-десантных бригад. 22-я вдбр была укомплектована в основном десантниками из бывшей 202-й гвардейской воздушно-десантной бригады, и её командиром был назначен бывший командир 202-й вдбр подполковник Ф. П. Первеев.

В октябре 1944 года корпуса были сведены в Отдельную гвардейскую воздушно-десантную армию. (Советские воздушно-десантные. С. 276). [www.soldat.ru/doc/gko/text/6650.html].

В конце декабря 1944 года Отдельная гвардейская воздушно-десантная армия, объединившая большинство формирований воздушно-десантных войск, была преобразована в общевойсковую 9-ю гвардейскую армию, а три её корпуса и девять дивизий — в гвардейские стрелковые дивизии и полки.

В результате этого переформирования на основе 22-й вдбр 25 декабря 1944 года был создан 350-й гвардейский стрелковый полк (в составе 114-й гвардейской стрелковой дивизии, 39-го гвардейского стрелкового корпуса, 9-й гвардейской армии.) Командиром полка остался подполковник Ф. П. Первеев

Отправив на фронт 3 батальона, оставшаяся в Хабаровске 202 вдбр пополнила свои ряды за счёт призыва 1942 года и в августе 1944 года в полном составе убыла в г. Тейково Ивановской области. Здесь на её базе был создан 350-й гвардейский стрелковый полк, командиром которого был назначен бывший командир 202-й подполковник Первеев Фёдор Павлович, которого десантники уважительно звали «Батя». Боевое знамя 202-й вдбр до конца войны осталось в этом полку и вместе с полковым знаменем прошло по многим полям брани. Оно многократно было пробито вражескими пулями

— [www.mplcbs.ru/boevoiput.html Комната Боевой Славы "202-й воздушно-десантной бригады"]

.

С 4 марта по 26 апреля 1945 года 350-й гвардейский стрелковый полк принимал участие в боях с немецко-фашистскими захватчиками на территории Венгрии и Австрии.

В ходе Венской наступательной операции принимал участие в освобождении городов:

• Зирец — освобождён 23 марта 1945
• Папа — 26 марта 1945
• Винер-Нойштадт, Нойенкирхен — 2 апреля 1945
• Вена — 13 апреля 1945
• Корнейбург — 15 апреля 1945

За образцовое выполнение боевых задач в боях с немецко-фашистскими захватчиками 2837 военнослужащих полка были награждены орденами и медалями, а в мае 1945 года 350-й гвардейский стрелковый полк награждён орденом Суворова III степени.

Послевоенные годы

Возвращение в состав ВДВ

После Великой Отечественной войны 114-я гвардейская Краснознаменная Венская стрелковая дивизия дислоцировалась в Белорусском военном округе. 357-й и 350-й гвардейские стрелковые полки дислоцировались в н. п. Боровухе-1.

В период с 15 июня по 1 июля 1946 года 350-й гвардейский стрелковый полк переформирован в 350-й парашютно-десантный полк.

В апреле 1956 года при расформировании 114-й гв. вдд, 350-й полк был передан в состав 103-й гвардейской воздушно-десантной Краснознаменной ордена Кутузова II степени дивизии. Место дислокации — Боровуха-1.

В 1959 году в составе дивизии полк принимал участие в государственных испытаниях нового военно-транспортного самолёта Ан-12 и войсковых испытаниях нового парашюта Д-1/8.

В 1962 году личный состав освоил парашютные прыжки вслед за десантируемой техникой. В том же году полк участвовал в учениях войск стран Варшавского договора «Влтава» и получил благодарность министра обороны ЧССР.

В 1967 году полк участвовал в учениях «Днепр» Чехословацкая Социалистическая Республика ЧССР. По итогам учений личному составу Министр обороны СССР Маршал Советского Союза Гречко А. А. объявил благодарность.

Участие в операции «Дунай-68»

12 июля 1968 года 103-я и 7-я гвардейская воздушно-десантные дивизии были подняты по тревоге и совершили марш в районы ожидания.

18 августа 1968 года на заседании Политбюро ЦК КПСС было принято решение о вводе войск Варшавского договора в Чехословакию.

В ночь с 20 на 21 августа 1968 года 350-й гв. пдп под командованием подполковника Колесова В. С. высадился на аэродром Намешть в 32 километрах западнее Брно с задачей не допустить открытия государственной границы для войск НАТО со стороны Австрии.

5 час. 10 мин. высадились разведрота 350-го парашютно-десантного полка и отдельная разведрота 103-й воздушно-десантной дивизии. В течение 10 минут они захватили аэродромы Туржани и Намешть, после чего началась высадка основных сил. По словам очевидцев, транспортные самолёты совершали посадку на аэродромы один за другим. Десант спрыгивал, не дожидаясь полной остановки. На боевой технике и захваченных гражданских автомобилях десантники уходили в глубь территории, и к 9:00 ими были блокированы в Брно все дороги, мосты, выезды из города, здания радио и телевидения, телеграф, главпочтамт, административные здания города и области, типография, вокзалы, а также штабы воинских частей и предприятия военной промышленности

— Вторжение войск ОВД в Чехословакию

.

350-й полк захватил органы партийного и городского управления, почтамт, склады боеприпасов и ряд других объектов. В первой половине сентября 1968 года основные части и соединения Советской армии и войск стран — участниц ОВД были выведены и возвратились к местам постоянной дислокации. 350-й полк вернулся к месту постоянной дислокации 20 октября 1968 года.

Боевая учёба

В 1970-х годах полк принимал участие в различных учениях:

• 1975 год — Весна-75
• 1977 год — Вал-77 в ГДР.
• 1978 год — Березина.

Во время этих учений десантная часть в полном составе с техникой и вооружением впервые десантировалась с самолётов Ил-76
За успешное выполнение боевых задач поставленных на учениях 350-й гв. пдп был награждён Вымпелом Министра Обороны СССР. За успешное выполнение боевых задач поставленных на учении (Весна-75) личному составу 350-го гв. пдп были вручены благодарности от Министра обороны СССР А. А. Гречко.

Афганская война 1979—1989 годов

Переброска в Кабул

10 декабря 1979 года 350-й гвардейский парашютно-десантный полк в составе 103-й гв. вдд был поднят по боевой тревоге и к исходу 12 декабря сосредоточился на аэродроме «Быхов», где до 15 декабря осуществлял подготовку к десантированию и боевым действиям.

25 декабря полк двумя группировками сосредоточился на аэродромах Чимкент и Энгельс.

В ночь на 25 декабря самолётами военно-транспортной авиации полк был переброшен на территорию Демократической Республики Афганистан и посадочным способом высадился на аэродроме г.Кабул.

25 декабря полк понёс первые потери. В 19:33 по московскому времени (21:03 по местному времени) транспортный самолёт Ил-76 (бортовой номер 86036) из 128-го гвардейского Ленинградского Краснознаменного военно-транспортного авиационного полка 18-й гвардейской военно-транспортной авиационной дивизии, заходя на посадку в аэропорт Кабула, врезался в вершину хребта Гиндукуш на высоте 4662 метра над уровнем моря примерно в 60 км от пункта назначения. Погибли находившиеся на борту 7 членов экипажа и 34 десантника.

Операция «Байкал-79»

27 декабря 1979 года в 18:25 по местному времени началась операция под кодовым названием «Байкал-79».

Согласно плану операции первой боевой задачей, поставленной перед 103-й гв. вдд и 350-м гв. пдп был захват важных государственных и военных объектов в Кабуле. В общем планировался захват 17 объектов.

Среди них — здания министерств, штабов, тюрьма для политзаключённых, радиоцентр и телецентр, почта и телеграф. Одновременно планировалось блокировать располагавшиеся в афганской столице штабы, воинские части и соединения Вооружённых сил ДРА силами десантников и прибывающими в Кабул подразделениями 108-й мотострелковой дивизии.

Боевые действия с участием 350-го полка

29 февраля 1980 года в провинции Кунар, 3-й парашютно-десантный батальон 350-го пдп участвовал в рейде с подразделениями других советских полков, в ходе которого произошёл первый серьёзный бой подразделения ВДВ СССР в послевоенный период, который завершился большими потерями десантников.

Позже подразделения 350-го полка участвовали во всех крупных операциях, включая Панджшерские операции, Кунарская операция 1985 года и Операция «Магистраль».

По словам бывшего командующего 40-й армией в Афганистане Бориса Громова, вывод 140-тысячной группировки советских войск был беспрецедентной операцией:

Мы были обязаны не просто уйти из страны, где воевали почти 10 лет, а достойно покинуть её, не допуская потерь. Наша разведка докладывала, что моджахеды планировали испортить нам вывод, превратить его в позорное отступление. Мы сделали все, чтобы сорвать эти планы, — говорит Громов. — Труднее всего было тем, кто уходил в числе последних. Пожалуй, самая тяжелая задача досталась 350-му полку 103-й дивизии: обеспечить безопасный выход последних колонн и самому уйти без потерь…

Данное высказывание генерала Громова, является спорным, так как согласно сведениям от руководителей пограничных войск КГБ СССР, прикрытие вывода войск 40-й Армии осуществлялось подразделениями пограничных войск, которые полностью покинули территорию Афганистана две недели спустя официальной даты вывода войск, а также потому что 350-й гв.пдп был выведен 13 февраля (за 2 дня до окончания вывода).

За успешное выполнение заданий по оказанию интернациональной помощи ДРА 350-й гв. ордена Суворова III степени парашютно-десантный полк в январе 1983 года был награждён орденом «Красного Знамени».

За период ведения боевых действий в полку погибло 358 офицеров, прапорщиков, солдат и сержантов.

Более 5000 офицеров, прапорщиков, солдат, сержантов были награждены боевыми орденами и медалями СССР.

15 февраля 1989 года 350 гв. пдп прибыл в пункт постоянной дислокации населённый пункт Боровуха-1 Витебской области. Командиром полка был гв. подполковник Попов А. В., начальником штаба гв. майор Замотаев И. А.

Распад СССР

4 января 1990 года вышли директивы министра обороны СССР и начальника Генерального штаба Вооружённых Сил СССР о передаче 103-й гв. вдд из состава ВДВ и её переподчинении начальнику Пограничных войск Комитета государственной безопасности СССР

13 января 1990 года 103-ю воздушно-десантную дивизию был поднят по тревоге и воздухом передислоцирован на Баку.

С 14 января по 12 мая 1990 года 350-й гв. пдп выполнял боевые задачи по охране государственной границы на участках 43-го и 44-го Пограничных отрядов Закавказского пограничного округа.

В сентябре 1991 года 350-го гв. пдп в составе 103 гв. вдд был выведен из состава ПВ КГБ СССР и передан в состав Воздушно-десантных войск ВС СССР.

В мае 1992 года 350-й гв. пдп передан в составе 103 гв. вдд в Вооружённые Силы Республики Беларусь.

С 1 сентября 1995 года 350-й гв. пдп переформирован в 350-ю отдельную гвардейскую мобильную Краснознаменную ордена Суворова бригаду с пунктом дислокации в н. п. Боровуха-1.

В связи с реформированием ВС РБ в январе 2002 года 350-й гв. пдп был расформирован.

В октябре 2002 года в составе 103 гв. отдельной мобильной бригады ВС РБ был сформирован 350-й отдельный гвардейский мобильный батальон с сохранением номера, наград, присвоенного наименования и вручением Боевого Знамени 350-го гв. пдп.

Командиры 350-го полка

Список командиров полка:

• 1945—1948 — Трусов Алексей Ильич
• 1948—1950 — Звягин Константин Яковлевич
• 1950—1954 — Самокиш Николай Прохорович
• 1955—1960 — Калоев Георгий Александрович
• 1960—1962 — Голованов Павел Иванович
• 1962—1966 — Клыбин Иван Васильевич
• 1966—1967 — Анищенко Валентин Сергеевич
• 1967—1969 — Колесов, Владлен Серафимович
• 1969—1974 — Гордиенко Григорий Яковлевич
• 1974—1976 — Федотов Сергей Васильевич
• 1976—1978 — Борецкий Юрий Богданович
• 1978—1980 — Шпак Георгий Иванович
• 1981—1982 — Семкин Александр Александрович
• 1983—1984 — Соловьев Александр Владимирович
• 1984—1986 — Сыромятников Виктор Дмитриевич
• 1986—1987 — Борисов Геннадий Сергеевич
• 1987—1992 — Попов Александр Васильевич

Вооружённые силы Республики Беларусь

• 1992 — Литош Николай Александрович.

Персоналии служившие в 350-м гв. пдп

• Евтухович Валерий Евгеньевич — российский военачальник, командующий Воздушно-десантными войсками Вооружённых сил РФ с ноября 2007 года по май 2009 года. Прошёл в 350-м гв. пдп все ступени от командира взвода до начальника штаба батальона в 1975—1981 гг.
• Колыбабинский Владимир Николаевич — подполковник Вооружённых Сил Российской Федерации, участник Афганской войны, Герой Российской Федерации (1995). Служил в 350-м гв. пдп командиром взвода в 1987—1989 гг.
• Исаханян Геворк Анушаванович — гвардии генерал-майор. Герой Российской Федерации (2000 г.). Служил в 350-м гв. пдп служил начальником штаба батальона в 1987—1989 гг.

См. также

• Силы специальных операций ВС РБ
• Бой у кишлака Шигал

Литература

• Советские воздушно-десантные. Военно-исторический очерк. — Москва: Воениздат, 1986, 2-е изд.
• «Воздушно-десантные войска в лицах» Издатель Ульяновский Дом печати, 2010, ISBN 5-98585-024-2, 9785985850246
• Кошелев В. М. Штурм дворца Амина: версия военного разведчика.(Серия "Библиотека «ОФИЦЕРСКОГО СОБРАНИЯ»)/Предисловие Н. М. Шубы — г. Люберцы. Московской области., РОО «Союз писателей Подмосковья», 2007. — 536 c.: ил. — 16.ISBN 978-5-903185-11-5

Ссылки

• [www.coldwar.ru/conflicts/praga/praga3.php/ Вторжение войск ОВД в Чехословакию]
• [vsr.mil.by/2013/02/28/operaciya-dunaj/ Операция «Дунай»]
• [www.bratishka.ru/archiv/2003/3/2003_3_1.php/ ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА: Генерал-полковник Георгий ШПАК: «Главный экзамен мы держим на поле боя»]
• [ria.ru/analytics/20091225/201464830.html/ Как начиналась война в Афганистане]
• [www.bratishka.ru/archiv/2008/8/2008_8_8.php Моя история: Тяжёлая неделя в ущелье Дарзаб]
• [русская-сила.рф/others/first.shtml В первый день далёкой войны]
• [www.war-history.ru/library/?id=216/ Ввод советских войск в Афганистан]
• [www.ruscourier.ru/archive/3266 Три войны полковника Глебова]
• [www.bratishka.ru/archiv/2004/2/2004_2_3.php/ Товарищ командующий]
• [vdvpoltinik.ucoz.com/publ/saninstruktor_5_pdr_nikolaj_ovcharenko/1-1-0-65 Санинструктор 5 ПДР- Николай Овчаренко!]
• [voenpro.ru/voentorg/flag-vdv-350-gv-pdp Флаг ВДВ 350 гвардейский парашютно-десантный полк]
• [kupolos.jimdo.com/афган-разведка-вдв-в-действии/ «Афган: разведка ВДВ в действии»]
• [militera.lib.ru/db/lapshin_um/06.html Из приказа о порядке вывода соединений и частей 40-й общевойсковой армии из Республики Афганистан]
• [vtap339.ucoz.ru/publ/1-1-0-35 Аэродром посадки — Кабул. Часть I.]

Отрывок, характеризующий 350-й гвардейский парашютно-десантный полк

Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.