36-й Нью-Йоркский пехотный полк

36-й Нью-Йоркский пехотный полк
Флаг штата Нью-Йорк
Годы существования	1861—1863 гг.
Страна	США США
Тип	Пехота
Численность	792 чел. (июль 1861) 620 чел. (окт. 1862 370 чел. (июль 1863)

36-й Нью-Йоркский добровольческий пехотный полк (англ. 36th New York Volunteer Infantry Regiment), он же «Washington Volunteers» — один из пехотных полков армии Союза во время Гражданской войны в США. Полк был сформирован в июне 1861 года, прошёл все сражения от кампании на полуострове до чанселорсвиллской кампании, участвовал в подавлении Нью-Йоркских бунтов из-за призыва и был расформирован 15 июня 1863 года. Часть его рядовых перешла в 65-й Нью-Йоркский пехотный полк.

Формирование

Полк был сформирован в Нью-Йорке и принят на службу штату 23 мая 1861 года. Между 17 июня и 4 июля его роты были приняты на службу в армию США сроком на 2 года службы. В этот полк было влито подразделение "New York British Volunteers", которое было набрано из бывших британских военнослужащих (и ветеранов Крымской войны - лейтенант Армстронг был одним из участников "атаки Лёгкой бригады" под Балаклавой.). Роты были набраны: А - в Буффало, В - в Ньюберге, I - в бруклине и Нью-Йорке, и C, D, E, F, G, H и K - в Нью-Йорке. Первым командиром полка стал полковник Чарльз Иннес, подполковником - Томас Лорд, и майором - Натаниель Финч.

Боевой путь

12 июля 1861 года полк покинул Нью-Йорк, прибыл в Вашингтон и был размещен на высотах Калорама ив лагере Кэмп-Брайтвуд. 4 августа он был включен в бригаду Дариуса Кауча. 5 августа подполковник Лорд уволился, а 19 сентября на его место был назначен Даниель Хангерфорд. В октябре полк стал частью Потомакской армии, дивизии Бьюэлла, бригады Кауча.

12 ноября уволился майор Финч и его место занял капитан роты В, Джеймс Рэни.

В марте 1862 года полк числился в бригаде Генри Бриггса (в дивизии Кауча). 11 - 15 марта он участвовал в марше к Проспект-Хилл, а 28 марта был переброшен на Вирджинский полуостров. В апреле полк участвовал в осаде Йорктауна, 5 мая - в сражении при Уильямсберге. 20 - 23 мая он участвовал в рекогносцировки у Боттомс-Бридж, а 31 мая участвовал в сражении при Севен-Пайнс. В этом бою полк потерял 12 рядовых убитыми, 6 офицеров и 29 рядовых ранеными и 4 рядовых пропавшими без вести.

Ссылки

• [civilwarintheeast.com/us-regiments-batteries/new-york-infantry/36th-new-york/ Хронология истории полка]
• [dmna.ny.gov/historic/reghist/civil/infantry/36thInf/36thInfMain.htm 36th Infantry Regiment Washington Volunteers]

Отрывок, характеризующий 36-й Нью-Йоркский пехотный полк

Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.