369-я стрелковая дивизия
369-я стрелковая дивизия — воинское соединение СССР в Великой Отечественной войне.
Содержание
История
Дивизия формировалась с июля 1941 года в лагере в районе Чебаркуля (Челябинская область), в основном из призывников Челябинской области, Башкирии и Кургана старших возрастов (35-40 лет).
В сентябре 1941 была переброшена в Курган, где продолжала доукомплектовываться людьми, техникой и готовиться к боям.
19 октября 1941 года - день принятия воинской присяги всем личным составом дивизии.
6 ноября 1941 года дивизия получила приказ о переброске на фронт.
12 ноября, совершив пеший марш до Кургана, дивизия погрузилась в «теплушки» и отправилась в направлении Тихвина на Ленинградский фронт. По дороге эшелоны подвергались обстрелам с самолётов, были раненые
16 ноября эшелоны дивизии прибыли на станцию Грязовец.
В декабре 1941 года дивизию погрузили на станции Череповец и отправили на Калининский фронт.
К 20 декабря 1941 года дивизия должна была высадиться в районе города Торжок, однако в связи с загруженностью железной дороги последний эшелон разгрузился только утром 24 декабря 1941 года в Лихославле.
В действующей армии с 22 декабря 1941 по 15 апреля 1943 и с 12 июля 1943 по 9 мая 1945 года.
28 декабря 1941 года была введена в наступление из резерва между 220-й и 183-й стрелковыми дивизиями в общем направлении на Богатьково, Маслово. Ввод в бой дивизии сыграл решающую роль в общем наступлении.
29 декабря 1941 года дивизия сбила неприятеля с рубежа реки Тьма, овладела Сенчуково, Лаврово, Бродово и к исходу дня вела бой за Овсянники,
к 30 декабря 1941 года вышла на рубеж Маслово, Красное, Братково, Железово.
С 1 декабря 1941 года года дивизия ввела упорные бои на рубеже Дунилово, Малое Карпово, Плотниково, Немцово, в результате которых вышла на рубеж: Старшевицы, Дешевка, Малое Карпово, захватила трофеи: 8 орудий, до 15 пулемётов, 19 автомашин и другое военное имущество, склады.
С 11 по 15 января 1942 вела упорные бои за Дешевка-Космариха, участвуя в Ржевско-Вяземской операции, безуспешно наступает непосредственно на Ржев.
В ночь на 15 января 1942 года сдав боевой участок 220-й стрелковой дивизии, дивизия форсированным маршем перешла в район Мончалово, Окороково, Тальцы.
В ночь с 17 на 18 января 1942 года дивизия перешла в наступление и заняла Толстиково, создав угрозу противнику в направлении станции Ржев-2. Подтянув силы противник выбил части дивизии из Толстиково.
По 21 января 1942 года части дивизии продолжали бои за ст. Ржев-2, Толстиково, которые успеха не имели.
До 29 января 1942 года дивизия занимала оборону на этом рубеже, отбивая многочисленные атаки противника, была окружена
29 января 1942 года дивизия сдала участок частям 183-й и 188-й дивизиям
30 января 1942 года дивизия включена в опергруппу генерал-майора Поленова (29А) вместе с 365-й и 246-й стрелковыми дивизяими с задачей пробиться на соединение с 30-й армией А[1]. Готовились к наступлению на Малахово, Соколово, Бродниково. Имела задачу одним полком оборонять Брехово, двумя другими наступать на Малахово, Бродниково, Кокошкино, прорывать кольцо окружения.
1 февраля 1942 года с утра переходит в наступление в направлении Малахово, Соколово, Бродниково в составе группы генерал-майора Поленова вместе с 365-й и частью сил 246-й стрелковых дивизий.
2 февраля 1942 года наступление группы генерал-майора Поленова приостановлено контрнаступлением противника из района Грива, Федотово, Жуково, Рязанцево силами одна-две роты с каждого направления на рубеже 150 метров южнее Малахово, и 300 метров южнее Соколово.
3 февраля 1942 годагруппа ведёт бой за восстановление положения и удержания рубежа: лес в 2 километрах западнее высоты 192.2 – Брехово и района Чертолино, Карпово, Тушино.
7 февраля 1942 года ведёт бой в окружении на рубеже: лес 3 км западнее высоты 209.1, казармы восточнее станции Мончалово, высота 196.5 западнее Брехово.
12 февраля 1942 года Дивизия держит оборону в окружении противника в районе Ерзово и Брехово, отбивая многочисленные контратаки пехоты и танков противника (20 километров западнее Ржева). Ночью сброшены продовольствие и боеприпасы – упали на территории противника.
15 февраля 1942 года продолжает бои в окружении, с трудом отражая неоднократные атаки противника. После ночного напряжённого боя дивизия сдала Ерзово. Части готовились к прорыву на юг в ночь на 16 февраля для соединения с частями 39-й армии. Из мемуаров командира немецкой 6-ой пехотной дивизии генерала Хорста Гроссмана[2], посвященных Ржевской битве. «…Особенно тяжелым было наступление на так называемую школьную высоту в 1,5 километрах западнее Брехова. Эта высота была изрезана вырытой еще осенью 1941 года системой окопов и хорошо замаскирована с отличными полями обстрела. Блиндаж, опущенный на 2,5 метра в твёрдую как камень, промерзшую землю, выдерживал даже снаряды тяжелой немецкой артиллерии. 120 русских бойцов с большим упорством защищали это укрепление. Против него, пробираясь по глубокому снегу, сражались: с севера — 3-й батальон и с востока 1-й батальон 451-го полка 251-й дивизии под огневым прикрытием её артполка, а также 210-мм мортиры. Две 88-мм зенитки били по блиндажу прямой наводкой. 15 февраля 451-й полк отважно штурмовал этот важный, укрепленный русский опорный пункт. Немецкие части все сильнее сжимали врага в кольце окружения, однако противник под командованием своих офицеров и комиссаров сражался с ожесточенной яростью.»
16 февраля 1942 года вела тяжёлые бои в окружении в районе лес севернее Ерзово и лес 2 км восточнее Ерзово, одновременно имея задачу удержать занимаемый район в течение двух суток до подхода передовых частей 30-й армии, наступающей с севера на соединение с 29-й армии. Скопилось большое количество раненых, отсутствовали боеприпасы, продовольствие и горючее, создалась тяжёлая обстановка. Военный Совет 29-й армии принял решение на прорыв из окружения на соединение с 39-й армией.
17 февраля 1942 года в результате тяжёлых боёв в окружении оборона правофланговой группы 29-й армии была расчленена на три части и нарушена связь. Немецкий генерал Хорст Гроссман указывает, что очень много пленных было из 369-й стрелковой дивизии.
С 18 февраля 1942 выходит из окружения, составляя второй эшелон выходящих частей. Дивизия выходила мелкими группами, самая крупная группа в 120 человек вышла через село Белое к селу Сычёво и вынесла с собой дивизионное знамя, что могло повлиять на то, что дивизия не была расформирована. Выходящие из окружения группы направлялись в деревню Крутцы Ржевского района, где находились тылы дивизии.
В историческом формуляре дивизии этот период именуется так:
В период с 18.2. по 24.4.42 г. дивизия выполняла ряд частных боевых задач
24 апреля 1942 года рядовой и младший начсостав дивизии был передан в состав 185-й и 381-й стрелковых дивизий. Средний и старший начсостав дивизии выехал в район дислокации штаба 29-й армии, для формирования.
С 24 апреля 1942 года по 18 июля 1942 года дивизия, формируясь, находится в резерве армии. Произвела инженерно-оборонительные работы по оборудованию оборонительной полосы: Кокошилово, Радюкино, Зальково, Гороватка, Шалдыгино, Шапкин.
В августе 1942 года, уже будучи пополненной, участвует в Ржевско-Вяземской операции, смогла продвинуться на 30-40 километров, опять же Ржев взят не был.
В сентябре 1942 года должна была быть выведена в резерв, однако не была выведена в то время, осенью 1942 года приняла участие во второй Ржевско-Вяземской операции и лишь весной 1943 года была отведена в резерв.
Вновь поступила в действующую армию в июле 1943 года. Участвуя в Брянской операции, 15 августа 1943 года отличилась при освобождении Карачева
На 25 августа 1943 года года находилась в населённом пункте Дубровка, западнее города Киров, была введена оттуда в бой, пересекла железную дорогу Рославль — Сухиничи, форсировала Десну и 5 сентября 1943 года вышла к населённом пункту Смолот, севернее Рековичи, c 7 сентября 1943 года вновь в наступлении в западном направлении
28 сентября 1943 года форсировала Сож, в этот же день освободила Кричев, затем освобождала Кричевский район.
18 июня 1944 года форсировала Днепр. 23-25 июня 1944 года в ходе Могилёвской операции прорвала сильно укреплённую оборону противника, форсировала реки Проня и Бася, с боями продвинулась на 25 километров, нанеся врагу значительный урон. Участвовала в непосредственных боях по освобождению Могилёва. Продолжила наступление по Белоруссии, участвовала в уничтожении минской группировки врага.
15 августа 1944 года переправилась через реку Бобр в районе города Осовец, ведёт тяжёлые бои на плацдарме. С начала февраля 1945 участвует в Восточно-Померанской операции, ведёт бои у города Кульм, весь март 1945 ведёт бои на подступах к Гдыне, освобождает Бытув 8 марта 1945 года. С 4 по 15 апреля 1945 года передислоцируется из района Гдыни на рубеж Одера.
20 апреля 1945 года части дивизии переправились через Одер, 23 апреля 1945 года года дивизия ведёт уличные бои в гороле Гарц, 26 апреля 1945 года освобождает Казеков.
По окончании Великой Отечественной войны дивизия вошла в состав Группы советских оккупационных войск в Германии и вскоре расформирована в июле 1945 года
Полное название
369-я стрелковая Карачевская Краснознамённая дивизия
Состав
- 1223-й стрелковый полк
- 1225-й стрелковый Осовецкий Краснознамённый орденов Суворова и Александра Невского полк
- 1227-й стрелковый Гдынский Краснознамённый, ордена Александра Невского полк
- 929-й артиллерийский орденов Кутузова и Александра Невского полк
- 236-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион
- 428-я отдельная разведывательная рота
- 438-й отдельный сапёрный батальон
- 817-й отдельный батальон связи (300-я отдельная рота связи)
- 451-й медико-санитарный батальон
- 444-я отдельная рота химической защиты
- 481-я автотранспортная рота
- 220-я полевая хлебопекарня
- 789-й дивизионный ветеринарный лазарет
- 1440-я полевая почтовая станция
- 739-я полевая касса Госбанка
Подчинение
Командиры
- Василенко Емельян Иванович (01.08.1941 — 15.09.1941), подполковник;
- Фисенко Гавриил Иванович (16.09.1941 — 28.02.1942), подполковник, с 28.11.1941 полковник;
- Головко Алексей Павлович (01.03.1942 — 08.05.1942), подполковник;
- Казишвили Михаил Зурабович (09.05.1942 — 09.03.1943), полковник;
- Хазов, Иван Васильевич (10.03.1943 — 15.11.1943), генерал-майор;
- Лазаренко, Иван Сидорович (16.11.1943 — 25.06.1944), генерал-майор (погиб 25.06.1944, Герой Советского Союза, похоронен в г. Могилёве)
- Галайко Пётр Семёнович (26.06.1944 — 13.10.1944), полковник;
- Федотов Александр Александрович (14.10.1944 — 03.03.1945), полковник;
- Голубев Иван Андреевич (04.03.1945 — 09.05.1945), полковник.
Награды и наименования
Награда (наименование) | Дата | За что получена |
---|---|---|
Карачевская | 15.08.1943 | за освобождение Карачева |
? | ? |
Отличившиеся воины дивизии
Награда | Ф. И. О. | Должность | Звание | Дата награждения | Примечания |
---|---|---|---|---|---|
Воробьёв, Василий Петрович | Разведчик 428-й отдельной разведывательной роты | сержант | 21.08.1944 07.03.1945 29.06.1945 |
||
Караев, Анна | Разведчик взвода пешей разведки | рядовой | 21.08.1944 07.03.1945 29.06.1945 |
||
Лупиков, Сергей Агафонович | Командир отделения взвода пешей разведки 1223-го стрелкового полка Помощник командира взвода пешей разведки |
рядовой сержант |
21.08.1944 07.03.1945 29.06.1945 |
||
Лазаренко, Иван Сидорович | Командир дивизии | генерал-майор | 21.07.1944 | посмертно | |
Морозов, Василий Фёдорович | Командир 1227-го стрелкового полка | подполковник | 29.06.1945 | - |
Память
- Музей дивизии в г. Кургане
Напишите отзыв о статье "369-я стрелковая дивизия"
Примечания
- ↑ ЦАМО РФ, Ф. 29 А, оп 8529, д. 87, Л. 22а. [365sd.ru/бои-365-стрелковой-дивизии-под-ржевом-в-с/ Доклад о боевой деятельности частей Южной группы 29 армии]. 365 стрелковая дивизия.
- ↑ Хорст Гроссман. [www.nakop.ru/topic/20153-horst-grossman-ja-bil-marshala-zhukova/ Мемуары командира 6-ой пехотной дивизии генерала Хорста Гроссмана.].
Ссылки
- [samsv.narod.ru/Div/Sd/sd369/default.html Справочник на сайте клуба «Память» Воронежского госуниверситета]
- [www.soldat.ru/forum/viewtopic.php?f=2&t=2008 Форум]
- [www.soldat.ru/files/ Боевой состав Советской Армии 1941—1945]
- [www.soldat.ru/doc/perechen/ Перечень № 6 стрелковых, горнострелковых и моторизованных дивизий входивших в состав Действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.]
- [365sd.ru/окружение-и-гибель-дивизии-в-составе-г/ Окружение и гибель <...> группы генерала Г.М. Поленова в феврале 1942 года]
Литература
Отрывок, характеризующий 369-я стрелковая дивизия
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.
Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.
Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.
Родные и друзья советовали Николаю отказаться от наследства. Но Николай в отказе от наследства видел выражение укора священной для него памяти отца и потому не хотел слышать об отказе и принял наследство с обязательством уплаты долгов.
Кредиторы, так долго молчавшие, будучи связаны при жизни графа тем неопределенным, но могучим влиянием, которое имела на них его распущенная доброта, вдруг все подали ко взысканию. Явилось, как это всегда бывает, соревнование – кто прежде получит, – и те самые люди, которые, как Митенька и другие, имели безденежные векселя – подарки, явились теперь самыми требовательными кредиторами. Николаю не давали ни срока, ни отдыха, и те, которые, по видимому, жалели старика, бывшего виновником их потери (если были потери), теперь безжалостно накинулись на очевидно невинного перед ними молодого наследника, добровольно взявшего на себя уплату.
Ни один из предполагаемых Николаем оборотов не удался; имение с молотка было продано за полцены, а половина долгов оставалась все таки не уплаченною. Николай взял предложенные ему зятем Безуховым тридцать тысяч для уплаты той части долгов, которые он признавал за денежные, настоящие долги. А чтобы за оставшиеся долги не быть посаженным в яму, чем ему угрожали кредиторы, он снова поступил на службу.
Ехать в армию, где он был на первой вакансии полкового командира, нельзя было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире, на Сивцевом Вражке.
Наташа и Пьер жили в это время в Петербурге, не имея ясного понятия о положении Николая. Николай, заняв у зятя деньги, старался скрыть от него свое бедственное положение. Положение Николая было особенно дурно потому, что своими тысячью двумястами рублями жалованья он не только должен был содержать себя, Соню и мать, но он должен был содержать мать так, чтобы она не замечала, что они бедны. Графиня не могла понять возможности жизни без привычных ей с детства условий роскоши и беспрестанно, не понимая того, как это трудно было для сына, требовала то экипажа, которого у них не было, чтобы послать за знакомой, то дорогого кушанья для себя и вина для сына, то денег, чтобы сделать подарок сюрприз Наташе, Соне и тому же Николаю.
Соня вела домашнее хозяйство, ухаживала за теткой, читала ей вслух, переносила ее капризы и затаенное нерасположение и помогала Николаю скрывать от старой графини то положение нужды, в котором они находились. Николай чувствовал себя в неоплатном долгу благодарности перед Соней за все, что она делала для его матери, восхищался ее терпением и преданностью, но старался отдаляться от нее.
Он в душе своей как будто упрекал ее за то, что она была слишком совершенна, и за то, что не в чем было упрекать ее. В ней было все, за что ценят людей; но было мало того, что бы заставило его любить ее. И он чувствовал, что чем больше он ценит, тем меньше любит ее. Он поймал ее на слове, в ее письме, которым она давала ему свободу, и теперь держал себя с нею так, как будто все то, что было между ними, уже давным давно забыто и ни в каком случае не может повториться.
Положение Николая становилось хуже и хуже. Мысль о том, чтобы откладывать из своего жалованья, оказалась мечтою. Он не только не откладывал, но, удовлетворяя требования матери, должал по мелочам. Выхода из его положения ему не представлялось никакого. Мысль о женитьбе на богатой наследнице, которую ему предлагали его родственницы, была ему противна. Другой выход из его положения – смерть матери – никогда не приходила ему в голову. Он ничего не желал, ни на что не надеялся; и в самой глубине души испытывал мрачное и строгое наслаждение в безропотном перенесении своего положения. Он старался избегать прежних знакомых с их соболезнованием и предложениями оскорбительной помощи, избегал всякого рассеяния и развлечения, даже дома ничем не занимался, кроме раскладывания карт с своей матерью, молчаливыми прогулками по комнате и курением трубки за трубкой. Он как будто старательно соблюдал в себе то мрачное настроение духа, в котором одном он чувствовал себя в состоянии переносить свое положение.
В начале зимы княжна Марья приехала в Москву. Из городских слухов она узнала о положении Ростовых и о том, как «сын жертвовал собой для матери», – так говорили в городе.
«Я и не ожидала от него другого», – говорила себе княжна Марья, чувствуя радостное подтверждение своей любви к нему. Вспоминая свои дружеские и почти родственные отношения ко всему семейству, она считала своей обязанностью ехать к ним. Но, вспоминая свои отношения к Николаю в Воронеже, она боялась этого. Сделав над собой большое усилие, она, однако, через несколько недель после своего приезда в город приехала к Ростовым.
Николай первый встретил ее, так как к графине можно было проходить только через его комнату. При первом взгляде на нее лицо Николая вместо выражения радости, которую ожидала увидать на нем княжна Марья, приняло невиданное прежде княжной выражение холодности, сухости и гордости. Николай спросил о ее здоровье, проводил к матери и, посидев минут пять, вышел из комнаты.
Когда княжна выходила от графини, Николай опять встретил ее и особенно торжественно и сухо проводил до передней. Он ни слова не ответил на ее замечания о здоровье графини. «Вам какое дело? Оставьте меня в покое», – говорил его взгляд.
– И что шляется? Чего ей нужно? Терпеть не могу этих барынь и все эти любезности! – сказал он вслух при Соне, видимо не в силах удерживать свою досаду, после того как карета княжны отъехала от дома.
– Ах, как можно так говорить, Nicolas! – сказала Соня, едва скрывая свою радость. – Она такая добрая, и maman так любит ее.
Николай ничего не отвечал и хотел бы вовсе не говорить больше о княжне. Но со времени ее посещения старая графиня всякий день по нескольку раз заговаривала о ней.
Графиня хвалила ее, требовала, чтобы сын съездил к ней, выражала желание видеть ее почаще, но вместе с тем всегда становилась не в духе, когда она о ней говорила.
Николай старался молчать, когда мать говорила о княжне, но молчание его раздражало графиню.
– Она очень достойная и прекрасная девушка, – говорила она, – и тебе надо к ней съездить. Все таки ты увидишь кого нибудь; а то тебе скука, я думаю, с нами.
– Да я нисколько не желаю, маменька.
– То хотел видеть, а теперь не желаю. Я тебя, мой милый, право, не понимаю. То тебе скучно, то ты вдруг никого не хочешь видеть.
– Да я не говорил, что мне скучно.
– Как же, ты сам сказал, что ты и видеть ее не желаешь. Она очень достойная девушка и всегда тебе нравилась; а теперь вдруг какие то резоны. Всё от меня скрывают.
– Да нисколько, маменька.
– Если б я тебя просила сделать что нибудь неприятное, а то я тебя прошу съездить отдать визит. Кажется, и учтивость требует… Я тебя просила и теперь больше не вмешиваюсь, когда у тебя тайны от матери.
– Да я поеду, если вы хотите.
– Мне все равно; я для тебя желаю.
Николай вздыхал, кусая усы, и раскладывал карты, стараясь отвлечь внимание матери на другой предмет.
На другой, на третий и на четвертый день повторялся тот же и тот же разговор.
После своего посещения Ростовых и того неожиданного, холодного приема, сделанного ей Николаем, княжна Марья призналась себе, что она была права, не желая ехать первая к Ростовым.
«Я ничего и не ожидала другого, – говорила она себе, призывая на помощь свою гордость. – Мне нет никакого дела до него, и я только хотела видеть старушку, которая была всегда добра ко мне и которой я многим обязана».
Но она не могла успокоиться этими рассуждениями: чувство, похожее на раскаяние, мучило ее, когда она вспоминала свое посещение. Несмотря на то, что она твердо решилась не ездить больше к Ростовым и забыть все это, она чувствовала себя беспрестанно в неопределенном положении. И когда она спрашивала себя, что же такое было то, что мучило ее, она должна была признаваться, что это были ее отношения к Ростову. Его холодный, учтивый тон не вытекал из его чувства к ней (она это знала), а тон этот прикрывал что то. Это что то ей надо было разъяснить; и до тех пор она чувствовала, что не могла быть покойна.
В середине зимы она сидела в классной, следя за уроками племянника, когда ей пришли доложить о приезде Ростова. С твердым решением не выдавать своей тайны и не выказать своего смущения она пригласила m lle Bourienne и с ней вместе вышла в гостиную.
При первом взгляде на лицо Николая она увидала, что он приехал только для того, чтобы исполнить долг учтивости, и решилась твердо держаться в том самом тоне, в котором он обратится к ней.
Они заговорили о здоровье графини, об общих знакомых, о последних новостях войны, и когда прошли те требуемые приличием десять минут, после которых гость может встать, Николай поднялся, прощаясь.
Княжна с помощью m lle Bourienne выдержала разговор очень хорошо; но в самую последнюю минуту, в то время как он поднялся, она так устала говорить о том, до чего ей не было дела, и мысль о том, за что ей одной так мало дано радостей в жизни, так заняла ее, что она в припадке рассеянности, устремив вперед себя свои лучистые глаза, сидела неподвижно, не замечая, что он поднялся.
Николай посмотрел на нее и, желая сделать вид, что он не замечает ее рассеянности, сказал несколько слов m lle Bourienne и опять взглянул на княжну. Она сидела так же неподвижно, и на нежном лице ее выражалось страдание. Ему вдруг стало жалко ее и смутно представилось, что, может быть, он был причиной той печали, которая выражалась на ее лице. Ему захотелось помочь ей, сказать ей что нибудь приятное; но он не мог придумать, что бы сказать ей.
– Прощайте, княжна, – сказал он. Она опомнилась, вспыхнула и тяжело вздохнула.
– Ах, виновата, – сказала она, как бы проснувшись. – Вы уже едете, граф; ну, прощайте! А подушку графине?
– Постойте, я сейчас принесу ее, – сказала m lle Bourienne и вышла из комнаты.
Оба молчали, изредка взглядывая друг на друга.
– Да, княжна, – сказал, наконец, Николай, грустно улыбаясь, – недавно кажется, а сколько воды утекло с тех пор, как мы с вами в первый раз виделись в Богучарове. Как мы все казались в несчастии, – а я бы дорого дал, чтобы воротить это время… да не воротишь.
Княжна пристально глядела ему в глаза своим лучистым взглядом, когда он говорил это. Она как будто старалась понять тот тайный смысл его слов, который бы объяснил ей его чувство к ней.
– Да, да, – сказала она, – но вам нечего жалеть прошедшего, граф. Как я понимаю вашу жизнь теперь, вы всегда с наслаждением будете вспоминать ее, потому что самоотвержение, которым вы живете теперь…
– Я не принимаю ваших похвал, – перебил он ее поспешно, – напротив, я беспрестанно себя упрекаю; но это совсем неинтересный и невеселый разговор.
И опять взгляд его принял прежнее сухое и холодное выражение. Но княжна уже увидала в нем опять того же человека, которого она знала и любила, и говорила теперь только с этим человеком.
– Я думала, что вы позволите мне сказать вам это, – сказала она. – Мы так сблизились с вами… и с вашим семейством, и я думала, что вы не почтете неуместным мое участие; но я ошиблась, – сказала она. Голос ее вдруг дрогнул. – Я не знаю почему, – продолжала она, оправившись, – вы прежде были другой и…
– Есть тысячи причин почему (он сделал особое ударение на слово почему). Благодарю вас, княжна, – сказал он тихо. – Иногда тяжело.
«Так вот отчего! Вот отчего! – говорил внутренний голос в душе княжны Марьи. – Нет, я не один этот веселый, добрый и открытый взгляд, не одну красивую внешность полюбила в нем; я угадала его благородную, твердую, самоотверженную душу, – говорила она себе. – Да, он теперь беден, а я богата… Да, только от этого… Да, если б этого не было…» И, вспоминая прежнюю его нежность и теперь глядя на его доброе и грустное лицо, она вдруг поняла причину его холодности.
– Почему же, граф, почему? – вдруг почти вскрикнула она невольно, подвигаясь к нему. – Почему, скажите мне? Вы должны сказать. – Он молчал. – Я не знаю, граф, вашего почему, – продолжала она. – Но мне тяжело, мне… Я признаюсь вам в этом. Вы за что то хотите лишить меня прежней дружбы. И мне это больно. – У нее слезы были в глазах и в голосе. – У меня так мало было счастия в жизни, что мне тяжела всякая потеря… Извините меня, прощайте. – Она вдруг заплакала и пошла из комнаты.