36 год до н. э.
Поделись знанием:
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
(перенаправлено с «36 до н. э.»)
| Годы |
|---|
| 40 до н. э. · 39 до н. э. · 38 до н. э. · 37 до н. э. — 36 до н. э. — 35 до н. э. · 34 до н. э. · 33 до н. э. · 32 до н. э. |
| Десятилетия |
| 50-е до н. э. · 40-е до н. э. — 30-е до н. э. — 20-е до н. э. · 10-е до н. э. |
| Века |
| II век до н. э. — I век до н. э. — I век |
Содержание
События
- 36 — Консулы Луций Геллий Публикола и Марк Кокцей Нерва. Консулы-суффекты Луций Ноний Аспренат и Марций.
- 36 — Лето — Против Помпея выступают флота Октавиана из Дикеархии, Лепида из Африки и Тавра с флотом Антония из Тарента. Разыгралась буря. Лепид потерял много кораблей, но добрался до Сицилии. Флот Октавиана понёс потери, и он затратил месяц на ремонт кораблей. Флот Марка Випсания Агриппы он отправил к Милам, а сам с кораблями Тавра поплыл к Тавромению. Победа флота Агриппы над флотом Помпея. Октавиан при высадке в Тавромении полностью разгромлен. Октавиан бежал и едва ускользнул от преследователей.
- 36 — Наконец в Милах войска Агриппы, Октавиана и Лепида соединились, расположились близ Мессены и начали опустошать Сицилию. Помпей предложил Октавиану решить исход войны морской битвой. Обе стороны снарядили по 300 кораблей. Вблизи Навлоха флот Агриппы разгромил флот Помпея. Помпей (73-35) бежал из Сицилии. Гарнизоны Мессены и Лилибея капитулировали.
- 3 сентября — 36 до н. э. — битва при Навлохе (Сицилия), где флот Октавиана под руководством Агриппы разбил флот Секста Помпея, что положило конец гражданской войне между Помпеем и Октавианом.
- 36 — Лепид решил сохранить Сицилию для себя. Октавиан явился в лагерь Лепида, где его чуть не убили. Лепид покинут войсками, смещён и отправлен в Рим. Африка и Сицилия перешли к Октавиану. Проскрипции объявлены оконченными. Октавиан отпраздновал овацию в Риме и стал плебейским трибуном.
- 36 — Римляне побеждают иберского царя Фарнабаза. Полководец Антония Публий Канидий Красс покоряет Албанию.
- 36 — Антоний вторгается из Армении в Мидию Атропатену. Неудачная осада столицы Атропатены Фрааспы. Антоний вынужден отступить. Антоний захватывает армянского царя Артавазда и отправляет его в Египет.
- 36 — Клеопатра, проводив Антония до Евфрата, заехала в Иудею и остановилась у Ирода.
- 7.16.3.2.13, 6 Бен 16 Шуль (10 декабря 36 года до н. э.) — первая дошедшая до нас стела с датой календаря майя (раскопки в Чьяпа-де-Корсо, Чьяпас, Мексика).
Родились
- 31 января — Антония Младшая, мать Германика и Клавдия
- Випсания Агриппина, первая жена Тиберия
- Птолемей Филадельф (сын Клеопатры) — младший ребёнок Клеопатры и Марка Антония.
Скончались
См. также
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Напишите отзыв о статье "36 год до н. э."
Отрывок, характеризующий 36 год до н. э.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
