38-я танковая дивизия (СССР)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
<tr><td style="font-size: 120%; text-align: center; background-color: #BDB76B" colspan="2"> Боевой путь </td></tr>
<tr><td style="font-size: 120%; text-align: center; background-color: #BDB76B" colspan="2"> 38-я танковая дивизия </td></tr>
Войска: сухопутные
Род войск: автобронетанковые
Формирование: март 1941 года
Расформирование (преобразование): 1 августа 1941 года
Предшественник: 20-я легкотанковая бригада
1941: Белоруссия

38-я танковая дивизия — воинское соединение СССР в Великой Отечественной войне.





История дивизии

Дивизия формировалась с марта 1941 года в районе Борисова на базе 20-й легкотанковой бригады в составе 20-го механизированного корпуса. На 22 июня 1941 года дислоцировалась в военном городке Ново-Борисове, на правобережье Березины.[1] К началу войны материальной частью была сильно недоукомплектована, так гаубичный полк имел в наличии лишь три орудия, оба танковых полка имели 43 танка Т-26. Личный состав дивизии насчитывал около 3 000 человек.[2]

В составе действующей армии с 22 июня по 1 августа 1941 года.

24 июня 1941 года начала выдвижение в район Логойска, где вступила в бои, в том числе с частями 17-й танковой дивизии. Вскоре дивизия начала отступление в направлении на юго-восток от Минска через Свислочь. К утру 2 июля 1941 года находилась в районе Хидры (несколько северо-восточнее Марьиной Горки). 9 июля 1941 года на участке 20-го механизированного корпуса оборона была прорвана и дивизия в составе корпуса была отведена в тыл. После доформирования на 12 июля 1941 года в дивизии насчитывалось 3422 человека личного состава, танки и бронемашины отсутствовали. 12 июля 1941 года дивизия была передана в подчинение 61-го стрелкового корпуса и с 17 июля 1941 года приняла участие в контрударе на Оршу. К 20 июля 1941 года была отброшена и на 21 июля 1941 года держала оборону в районе Ладыжино, Черепы, Ничипоровичи (ныне в Фащевском сельсовете Шкловского района). К тому времени дивизия уже находилась в окружении в Могилёвском котле. К 26 июля 1941 года остатки дивизии вместе с другими окружёнными частями сгруппировались в районе Васьковичей и после неудачных попыток прорыва, остатки личного состава разрозненными группами начали движение на восток. Одну из групп, числом около 70 человек, возглавил командир дивизии С.И. Капустин. К концу сентября 1941 года, во время попытки переправы группы (числом уже около 15 человек) через Десну в районе железнодорожного моста Рославль — Брянск, С.И. Капустин попал в плен.[2]

1 августа 1941 года дивизия исключена из списков действующей армии.

Подчинение

Дата Фронт (округ) Армия Корпус (группа) Примечания
22 июня 1941 года Западный фронт - 20-й механизированный корпус -
01 июля 1941 года Западный фронт 13-я армия 20-й механизированный корпус -
10 июля 1941 года Западный фронт 13-я армия 20-й механизированный корпус -

Состав

  • 75-й танковый полк
  • 76-й танковый полк
  • 38-й мотострелковый полк
  • 38-й гаубичный артиллерийский полк
  • 38-й разведывательный батальон
  • 38-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион
  • 38-й отдельный батальон связи
  • 38-й автотранспортный батальон
  • 38-й ремонтно-восстановительный батальон
  • 38-й понтонный батальон
  • 38-й медико-санитарный батальон
  • 38-я рота регулирования
  • 38-й полевой автохлебозавод
  • 71-я полевая почтовая станция
  • 376-я полевая касса Госбанка

Командиры

  • Капустин Сергей Иванович, полковник (11.3.1941 — 1.8.1941, в сентябре 1941 попал в плен) [3]

Напишите отзыв о статье "38-я танковая дивизия (СССР)"

Примечания

  1. [www.soldat.ru/doc/dis/zap/t10f.html Западный Особый военный округ 30 мая 1941 года]
  2. 1 2 Загадки судьбы комдива Капустина. Малоярославец. Информационный портал города
  3. [soldat.ru/kom.html Командный состав РККА]

Ссылки

  • [samsv.narod.ru/Div/Td/td038/default.html Справочник]
  • [soldat.ru/doc/perechen Перечень № 6 кавалерийских, танковых, воздушно-десантных дивизий и управлений артиллерийских, зенитно-артиллерийских, миномётных, авиационных и истребительных дивизий, входивших в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945]

Отрывок, характеризующий 38-я танковая дивизия (СССР)

Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…