Валеран де Бомон, 4-й граф Уорик
Поделись знанием:
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
(перенаправлено с «4-й граф Уорик Валеран де Бомон»)
| Валеран де Бомон англ. Waleran de Beaumont | ||
| ||
|---|---|---|
| 15 ноября 1184 — 24 декабря 1203 | ||
| Предшественник: | Уильям де Бомон | |
| Преемник: | Генрих де Бомон | |
| Рождение: | 1153 | |
| Смерть: | 24 декабря 1203 | |
| Род: | Бомоны | |
| Отец: | Рожер де Бомон | |
| Мать: | Гундрада де Варенн | |
| Супруга: | Марджери д’Ойли; Алиса д’Аркур | |
| Дети: | Генрих | |
Валеран де Бомон (англ. Waleran de Beaumont; 1153 — 24 декабря 1203) — 4-й граф Уорик с 1184, сын Рожера де Бомон, 2-го графа Уорика и Гундрады де Варенн, дочери Вильгельма де Варенна, 2-го графа Суррей.
Биография
Правление
Старший брат Валерана Уильям имел две жены, но не оставил наследников, и титул перешёл к Валерану. Его покойный брат доставил Валерану неприятности соблюдением его требований в завещании.
Валеран не участвовал в военных конфликтах. Например, он заплатил деньги, чтобы избежать военной службы в Уэльсе. На коронации короля Иоанна 27 мая 1199 года Валеран держал в правой руке Государственный Меч.
Валеран поддерживал больницу святого Михаила в Уорике. Также он подарил монастырю в Пинли земли в Клавердоне и Брейлс монастырю Роксолл в Уорикшире.
Валерану наследовал его сын Генрих.
Браки и дети
1-я жена[1]: Марджери д’Ойли (умерла до 1196), дочь Генриха д’Ойли из Хук Нортона, Оксфорд или Маргарита де Богун, дочь Хамфри де Богуна III и Маргариты Херефордской. Дети:
- Генрих (около 1190—1229 до 17 октября), 5-й граф Уорик
- Валеран, лорд Гретэм и Котисмор
2-я жена с около 1196: Алиса д’Аркур (умерла после сентября 1212), вдова Джона Лимеси, лорда Кавендиш, Саффолк; дочь Роберта д’Аркур из Босворта, Лестершир. Дети:
- Алиса (умерла 1247/1263); муж — Уильям Маудит из Ханслопа, Беркшир (умер до 14 февраля 1257)
- Гундред, монахиня в Пинли
Напишите отзыв о статье "Валеран де Бомон, 4-й граф Уорик"
Примечания
- ↑ Версии о происхождении его первой жены основано на исследованиях.
Литература
- Crouch, D. The local influence of the earls of Warwick, 1088—1242. — Midland History, 1996. — С. 21.
- Edward T. Beaumont, J. P. The Beaumonts in History. — Oxford: A.D. — С. 850—1850.
- Doyle, James William Edmund. [books.google.com/books?id=DO8IAAAAIAAJ The Official Baronage of England]. — London: Longmans, Green, 1886. — С. 572.
- Rosie Bevan. A Realignment of the 12th and 13th Century Pedigree of the Earls of Warwick.
- Weir, Alison. Britain's Royal Family: A Complete Genealogy. — U.K.: The Bodley Head London, 2002. — С. 113. — ISBN 0-7126-4286-2.
- Cokayne, G. E. Alan Sutton. The Complete Peerage of England, Scotland, Ireland, Great Britain and the United Kingdom, Extant, Extinct, or Dormant. — U.K.: The Bodley Head London, 2000. — С. Vol I. 368; Vol III. 258—259. — ISBN 0-7126-4286-2.
- Брайант Артур. Эпоха рыцарства в истории Англии / Пер. с англ. Т. В. Ковалёва, М. Г. Муравьёва. — СПб.: Издательская группа «Евразия», 2001. — 576 с. — 3 000 экз. — ISBN 5-8071-0085-9.
Ссылки
- [fmg.ac/Projects/MedLands/ENGLISH%20NOBILITY%20MEDIEVAL.htm#_Toc165088036 EARLS of WARWICK 1088-1263 (BEAUMONT)] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 8 мая 2010.
- [www.beaumontfamily.com/bf_downloadBIH.htm The Beaumonts in History Download Page] (англ.). Beaumontfamily. Проверено 8 мая 2010. [www.webcitation.org/67BQgZ7iP Архивировано из первоисточника 25 апреля 2012].
- [www.stirnet.com/main/index.php?option=com_content&task=view&id=48&Itemid=134 Beaumont] (англ.)(недоступная ссылка — история). Stirnet. Проверено 8 мая 2010. [web.archive.org/20071010055020/www.stirnet.com/main/index.php?option=com_content&task=view&id=48&Itemid=134 Архивировано из первоисточника 10 октября 2007].
Отрывок, характеризующий Валеран де Бомон, 4-й граф Уорик
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
