Шанхайский русский полк

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Шанхайский русский полк
Годы существования

16 января 1927 года - 1947

Страна

Подчинялся Муниципальному совету международного сеттльмента Шанхая

Входит в

Шанхайского Волонтёрского корпуса

Дислокация

Шанхай

Участие в

Гражданская война в Китае

Командиры
Известные командиры

капитан 1-го ранга Н.Г. Фомин
полковник Г.Г. Тиме
полковник С.Д. Иванов

Шанхайский русский полк (Русский отряд, Отдельный Русский Отряд Шанхайского Волонтёрского корпуса, Русский Вспомогательный отряд Шанхайской муниципальной полиции, 4-й отряд Общеполицейского корпуса) — воинское формирование русских эмигрантов, участников Белой борьбы на Восточном фронте Русской армии.



История

16 января 1927 года в Шанхае был сформирован Русский отряд под командованием капитана 1-го ранга Н. Г. Фомина. Основу отряда составили чины Дальневосточной казачьей группы в количестве 40 человек. Через год численность отряда возросла до 150 человек, что позволило сформировать две роты. Формирование вошло в состав Шанхайского Волонтёрского корпуса, подчинявшегося Муниципальному совету международного сеттльмента Шанхая и охранявшего европейское население города.

К октябрю 1928 года в отряде состояло уже 90 офицеров и 438 рядовых. 16 февраля 1932 года формирование стало именоваться Шанхайским русским полком и включало в себя четыре роты (из них одна волонтёрская). Каждая рота имела 4 взвода, состоящих, в свою очередь, из 2 отделений.

Главные задачи полка состояли в охране различных объектов; некоторые из рядовых служили при полковом штабе, в охране оружейного склада, выполняли обязанности телефонистов, шоферов, занимались службой тыла для стрельбища и казарм. Кроме того, полк иногда выполнял функции почётного караула. Во время восстания в шанхайской тюрьме 9 апреля 1929 года на Русский полк было возложено подавление мятежа, с которым он успешно справился[1].

Русский полк руководствовался военными уставами царской России, обучение и дисциплина в нем отличались строгостью. Военнослужащие, не занятые на дежурстве, должны были по шесть часов в день заниматься военным обучением, а также учить английский язык. При вступлении в русский полк военнослужащие должны были подписать 13-месячный контракт. За нарушение дисциплины, самовольный уход с дежурства, самовольную отлучку виновные могли быть отчислены.

— [russian.china.org.cn/russian/80139.htm Русский полк шанхайского волонтёрского корпуса]

16 января 1941 года полк был преобразован в Русский Вспомогательный отряд Шанхайской муниципальной полиции (с оставлением 3-й — волонтёрской роты в подчинении волонтёрскому корпусу). С 17 декабря 1943 года формирование получило название 4-й отряд Общеполицейского корпуса, а в 1945 году было передано в распоряжение местных властей[1].

С приходом к власти в Китае коммунистов в 1947 году отряд был распущен.

Напишите отзыв о статье "Шанхайский русский полк"

Примечания

  1. 1 2 [russian.china.org.cn/russian/80139.htm Русский полк шанхайского волонтёрского корпуса]

Ссылки

  • [russian.china.org.cn/russian/80139.htm Русский полк шанхайского волонтёрского корпуса]
  • [svolkov.narod.ru/bdorg/bdorg27.htm#1733 Шанхайский русский полк]

Отрывок, характеризующий Шанхайский русский полк



В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.