4-й центральный научно-исследовательский институт Министерства обороны Российской Федерации

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
4-й Центральный научно-исследовательский орденов Октябрьской Революции и Трудового Красного Знамени институт Министерства обороны Российской Федерации
(4 ЦНИИ Минобороны России)
Прежнее название

НИИ-4

Основан

1946

Директор

В. В. Василенко

Расположение

Юбилейный

Юридический адрес

141091, город Юбилейный, Московской области, улица М. К. Тихонравова, дом № 29

Награды

К:Научные институты, основанные в 1946 году

4-й центральный научно-исследовательский орденов Октябрьской Революции и Трудового Красного Знамени институт Министерства обороны Российской Федерации (4-й ЦНИИ Минобороны России) — крупнейшая научная организация Министерства обороны РФ, решающая широкий круг проблем научного обеспечения строительства РВСН и Войск воздушно-космической обороны, развития стратегического ракетно-космического вооружения. Расположен в городе Юбилейный.

Традиционным направлением исследований 4-й ЦНИИ Минобороны России является обоснование тактико-технических требований к новым и модернизируемым образцам вооружения, военно-научное сопровождение важнейших НИОКР. Значимой составной частью в общем объёме исследований института являются работы в области автоматизации управления войсками и оружием, внедрения в практику войск современных телекоммуникационных технологий, обеспечения информационной безопасности.

4-й ЦНИИ Минобороны России также осуществляет контроль технического состояния вооружения и военной техники и обеспечивает командование РВСН и ВВКО объективной информацией о техническом состоянии и надежности эксплуатируемого вооружения.

В октябре 2013 года расформирован, с созданием на его базе ЦНИИ Войск воздушно-космической обороны (г. Юбилейный, Московская область) и ЦНИИ Военно-воздушных сил (г. Щелково, Московская область).[izvestia.ru/news/566351 Реформа института]





История

Предпосылки создания

В конце Великой Отечественной войны стала очевидной необходимость широкого применения в системах вооружения реактивных двигателей, позволяющих более эффективно решать многие традиционные задачи и создавать качественно новое оружие — ракеты дальнего действия.

13 мая 1946 года принято постановление Правительства СССР № 1017—419сс «Вопросы реактивного вооружения»[1], сыгравшее историческую роль в решении данной проблемы. Считая важнейшей задачей организацию научно-исследовательских и экспериментальных работ в области реактивного вооружения, Совет Министров СССР постановил создать в соответствующих министерствах научно-исследовательские институты, в том числе в Министерстве Вооружённых сил — Научно-исследовательский реактивный институт Главного артиллерийского управления (ГАУ). Такой институт, получивший название НИИ-4, был сформирован в соответствии с приказом Министра Вооружённых сил СССР от 24 мая 1946 года № 007. 1 июля отмечается как «День института».

Разработка систем противоракетной обороны

Впервые в СССР исследования в области системы противоракетной обороны от баллистических ракет большой дальности были выполнены в НИИ-4 в конце 1940-х годов группой специалистов, возглавляемой Г. М. Можаровским. Основой исследований послужило изобретение Г. М. Можаровского о создании наземной системы ПРО по принципу «ракета против ракеты при радиолокационном обеспечении», сделанное в Военно-воздушной академии им. Н. Е. Жуковского в 1945 году. После перевода группы в НИИ-4 в 1948 году в Институте была поставлена крупная НИР, в выполнении которой участвовали практически все отделы. Результатом явился разработанный в декабре 1949 года аванпроект системы ПРО отдельного района, который послужил основой для создания первой экспериментальной системы ПРО.

Навигационно-баллистическое обеспечение

В начальный период развития института приоритетными являлись вопросы навигационно-баллистического обеспечения (НБО) пусков ракет дальнего действия. По документации, разработанной в НИИ-4 (таблицы стрельбы, полётные задания), проводились испытательные пуски созданных в 1940-е — 1950-е годы ракет: оперативно-тактических (Р-1, Р-2, Р-11), средней дальности (Р-5, Р-5М, Р-12), межконтинентальной дальности (Р-7). И в последующие годы НИИ-4 продолжал баллистическое обеспечение пусков всех создававшихся ракет средней дальности (РСД) и межконтинентальных баллистических ракет (МБР). В Институте сложился коллектив высококвалифицированных учёных-баллистиков, пользующихся авторитетом в соответствующих организациях промышленности, Академии наук, МО СССР.

В 1950-х годах для отработки на полигоне Капустин Яр новых, на тот момент, ракет Р-1, Р-2 и Р-5 появилась необходимость в создании техники способной осуществлять различного рода траекторные измерения. Для этих целей НИИ-4 разработал концепцию полигонного измерительного комплекса (ПИК). Для измерительных пунктов (ИП) этого комплекса по заданию НИИ-4 начали создаваться телеметрическая аппаратура «Трал», станции траекторных измерений — радиодальномерная «Бинокль» и фазометрическая радиоугломерная «Иртыш» (в МЭИ), аппаратура системы единого времени (СЕВ) «Бамбук» (в НИИ-33 МРП).[2]

Проведение летно-конструкторских испытаний (ЛКИ) первой МБР Р-7 потребовало создания новых стартовых позиций (в первую очередь из-за проектной дальности изделия — 8000 км) и 12 февраля 1955 года принято постановление Совета Министров СССР о создании Научно-исследовательского испытательного полигона (НИИП-5 МО СССР). НИИ-4 был определён участником работ по проектированию полигонной испытательной базы и головной организацией по созданию полигонного измерительного комплекса (ПИК).

Создание полигонного измерительного комплекса является особо крупным вкладом НИИ-4 в развитие ракетной и космической техники. После создания измерительного комплекса значительно возрос авторитет Института среди организаций промышленности и МО СССР. Работами руководили А. И. Соколов и его заместители Г. А. Тюлин и Ю. А. Мозжорин. В технологическом проектировании объектов полигона участвовало более 150 научных сотрудников НИИ-4. Свыше 50 сотрудников были командированы на заводы, в конструкторские бюро и проектные организации, где принимали активное участие в разработке измерительных средств и контроле за строительством объектов полигонного измерительного комплекса.

Работа над искусственным спутником Земли

В 1947 — 1951 годах М. К. Тихонравовым (перешедшим в декабре 1946 года из НИИ-1 МАП в НИИ-4) был создан коллектив сотрудников-энтузиастов по освоению космического пространства. Впервые в стране были найдены и обоснованы принципиальные решения многих основных вопросов создания искусственного спутника Земли. В начале 1954 года М. К. Тихонравовым была разработана и помещена в научном отчёте программа освоения космоса, в которой предусматривалось решение проблемы пилотируемых полётов и освоения Луны. 26 июня 1954 года Королёв С. П. представил министру оборонной промышленности Дмитрию Устинову докладную записку «Об искусственном спутнике Земли», подготовленную Тихонравовым.[3] На официальной защите в 1956 году эскизного проекта ИСЗ С. П. Королёв также отметил, что проект спутника разработан в ОКБ-1 на основе исследовательских работ группы сотрудников НИИ-4, возглавляемой М. К. Тихонравовым.

В конце 1955 года, когда шли интенсивные работы по созданию ракеты Р-7, С. П. Королёв обратился к руководству страны с предложением запустить раньше американцев первый искусственный спутник Земли на будущей ракете Р-7, сроки лётных испытаний которой намечались на 1957 год. 30 января 1956 года вышло соответствующее постановление СМ СССР и ОКБ-1 Королёва приступило к проектированию первого в мире искусственного спутника Земли (ИСЗ), получившего наименование «объект Д», а НИИ-4 — к проектированию командно-измерительного комплекса (КИК).

Создание КИК было поручено именно НИИ-4 по причине того, что Институт уже имел опыт в создании ПИК на полигоне Капустин Яр. Причем, стоит отметить, что перед январским 1956 года Постановлением Правительства об определении НИИ-4 МО СССР головным с подключением большой кооперации разработчиков измерительных средств по созданию КИК, МО было против возложения на него по аналогии с ПИКом обязанностей разработчика КИКа, ссылаясь на несвойственную ему работу, проводимую в интересах АН СССР. МО СССР были приведены многочисленные аргументы в пользу того, что создание и эксплуатация измерительных пунктов для обеспечения полётов ИСЗ — это дело прежде всего АН, и никак не МО. Однако, учёные и промышленники считали, что только военные могут построить, оснастить и эксплуатировать измерительные пункты, разбросанные по территории Советского Союза в труднодоступных местах. Споры по этому вопросу были продолжительные и горячие, пока их не прекратил Министр обороны Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Он согласился с доводами промышленников, предвидя в будущем важную роль космоса в обороне страны. С тех пор Жукову приписывают фразу: «Космос беру на себя!».

Проект был утверждён 2 июня 1956 года, а 3-го сентября вышло постановление СМ СССР, определяющее порядок практического создания комплекса измерительных средств, средств связи и единого времени для обеспечения наземного сопровождения полёта первого ИСЗ. Именно этот день, 3 сентября 1956 года и принято считать днём создания Командно — Измерительного Комплекса СССР. По ТЗ, выданным НИИ-4 и ОКБ-1, были доработаны и созданы новые технические средства (ТС) для взаимодействия со спутником «Д». ТС, доработанные до уровня взаимодействия со спутником, получали в своём названии приставку «Д» (например, «Бинокль-Д»).

Дело подготовки к формированию КИК закипело, но к концу 1956 года выяснилось, что намеченные планы запуска первого ИСЗ находятся под угрозой срыва из-за трудностей в создании научной аппаратуры для «объекта Д» и более низкой, чем намечалось, удельной тяги двигательных установок (ДУ) РН Р-7. Правительство установило новый срок запуска — апрель 1958 года. Однако, по данным разведки, США могли запустить первый спутник до этого срока. Поэтому в ноябре 1956 года ОКБ-1 внесло предложение о срочной разработке и запуске вместо «блока Д» простейшего спутника массой порядка 100 кг в апреле — мае 1957 года во время первых испытаний Р-7. Предложение было одобрено и 15 февраля 1957 года вышло Постановление Правительства о запуске простейшего спутника, поименованного «ПС-1», в конце 1957 года.

Тем временем в НИИ-4, был разработан проект создания КИК, предусматривающий создание 13 командно-измерительных пунктов (теперь они наименовались ОНИП — отдельный научный измерительный пункт, а в просторечии их зачастую называли НИП), расположенных по всей территории Советского Союза от Ленинграда до Камчатки и центрального пристартового пункта. Руководил работами по созданию КИК Ю. А. Мозжорин. Все работы были выполнены в рекордно короткие сроки — за один год.[4]

В 1957 году для обеспечения пусков МБР, запусков ИСЗ и других космических объектов при НИИ-4 создаётся Координационно-вычислительный центр (КВЦ), прообраз будущего Центра управления полётами.

За создание ракетной и космической техники НИИ-4 в 1957 году награждён орденом Трудового Красного Знамени.

Результаты выполненных в НИИ-4 в конце 1940-х — начале 1950-х годов исследований явились теоретическим фундаментом для дальнейших практических работ по освоению космического пространства. Перешедшие в 1956 году из НИИ-4 в ОКБ-1 вместе с М. К. Тихонравовым отдельные сотрудники его группы, а в 1957 году — Константин Петрович Феоктистов (будущий лётчик-космонавт) стали ведущими разработчиками ИСЗ и космических кораблей. В 1957 году за обеспечение запуска первого искусственного спутника Земли группе специалистов НИИ-4, в том числе троим из группы М. К. Тихонравова: А. В. Брыкову, И. М. Яцунскому, И. К. Бажинову присуждена Ленинская премия.

Тихоокеанская гидрографическая экспедиция

Подготовка к лётным испытаниям МБР Р-7 на полную дальность — в акваторию Тихого океана — и расширение сферы наблюдений за полётами космических объектов потребовали создания плавучих (корабельных) измерительных комплексов.

В 1959 году Институт назначается головным исполнителем работ по созданию плавучего комплекса ТОГЭ-4 (под легендой 4 Тихоокеанской гидрографической экспедиции) в составе четырёх кораблей, а в 1960 году — головным исполнителем по созданию комплекса ТОГЭ-5 — в составе трёх кораблей. В Институте была создана специальная морская лаборатория, преобразованная в 1962 году в морской отдел. Командиром ТОГЭ-4 назначен капитан 1 ранга (впоследствии контр-адмирал) Юрий Иванович Максюта.

Соединение из четырёх военных кораблей родилось в результате осуществления НИР «Акватория», разработанной сотрудниками НИИ-4 МО СССР в 1958 году. После успешных отстрелов ракеты Р-7 в район Камчатки стало очевидным, что для испытания ракеты на полную дальность (14000 километров) необходимо создать полигон в центральной части Тихого океана. Для измерения точности падения головных частей межконтинентальных баллистических ракет в 1959 году были построены плавучие измерительные пункты — экспедиционные океанографические суда «Сибирь», «Сахалин», «Сучан» и «Чукотка». Первая боевая работа по полигону «Акватория» проведена 20 — 31 января 1960 года.[5]

Запуски первых межпланетных станций потребовали обеспечения приёма с их борта телеметрической информации в районах, не контролируемых средствами наземного КИК и Тихоокеанской экспедиции. Для решения задачи в 1960 году была создана Атлантическая группа плавучих измерительных пунктов в составе двух кораблей Черноморского пароходства и одного корабля Балтийского пароходства. Эти корабли были сняты с морских перевозок и переданы в распоряжение НИИ-4. Начальником Атлантической телеметрической экспедиции был сотрудник НИИ-4 Василий Иванович Белоглазов.

В свой первый рейс суда Плавучего телеметрического комплекса НИИ-4 вышли 1 августа 1960 года. На каждом была экспедиция в составе 10 — 11 сотрудников института, специалистов высокой квалификации. В течение 4-месячного рейса была отработана технология проведения телеметрических измерений в океанских условиях. Работы по значимым пускам КА состоялись только в следующем, втором рейсе Атлантического комплекса, который начался в январе 1961 года.[6]

Обеспечение управления корабля «Восток»

Яркой страницей развития космической баллистики явилось обеспечение управления полётом пилотируемого корабля «Восток» с Ю. А. Гагариным. НИИ-4 был определён головным по решению этой ответственной задачи. Была организована независимая разработка методов, алгоритмов и программ в НИИ-4, ОКБ-1 и АН СССР и их согласование. Учёные-баллистики успешно решили эту задачу. В обеспечении полёта непосредственное участие приняли корабли ТОГЭ-4 «Сибирь», «Сахалин», «Сучан», «Чукотка» и суда атлантической группировки «Ворошилов», «Краснодар» и «Долинск».

В 1961 году за создание автоматизированного измерительного комплекса, систем единого времени и специальной связи, обеспечивших запуск космического корабля с человеком на борту, Ю. А. Мозжорину присвоено звание Героя Социалистического Труда. А. И. Соколов и начальник головного в Институте управления Г. И. Левин удостоены звания лауреатов Ленинской премии.

Институт в составе РВСН

31 декабря 1959 года Институт был включён в состав Ракетных войск стратегического назначения и с 1960 года выполнял работы по заказам Главного штаба, Научно-технического комитета, Главных управлений. Наряду с расширением работ по стратегическому ракетному оружию и ракетно-космической технике стали проводиться комплексные исследования систем вооружения РВСН, совершенствовалась методология испытаний ракетных и ракетно-космических комплексов. Возрос объём работ по вопросам боевого применения ракетных частей и соединений, обеспечению войск руководящей и эксплуатационной документацией.

Одной из важных проблем стала автоматизация боевого управления войсками, несущими постоянное боевое дежурство в высокой готовности к применению. На начальной стадии решения этой проблемы возникли сложности в привлечении организаций промышленности к работам по созданию автоматизированной системы управления. Работы стали проводиться в НИИ-4. В 1962 году изготовленная на экспериментальном заводе Института аппаратура была успешно испытана в войсках. Межведомственная комиссия под руководством академика Б. Н. Петрова дала положительную оценку проведённым исследованиям и рекомендовала начать опытно-конструкторские работы в промышленности. После принятия созданной системы на вооружение сотрудникам НИИ-4, руководившим работами, присуждены: В. И. Ануфриеву — Ленинская премия, В. Т. Долгову — Государственная премия.

В связи с увеличением объёма космических исследований в НИИ-4 в начале 1960-х годах создаются космические специальности (преобразованные в 1964 году в научные управления). Коллективы управлений внесли значительный вклад в обоснование задач оборонного характера, решаемых с помощью космических средств, определение перспектив развития космического вооружения, отработку космических аппаратов военного назначения и решение многих других проблем, связанных с освоением космического пространства.

В середине 1960-х годов в НИИ-4 были начаты комплексные исследования по обоснованию перспектив развития вооружения и военной техники РВСН и поиску путей интенсивного наращивания боевой мощи Ракетных войск стратегического назначения. В то время в составе стратегической «триады» США находилось почти в 4 раза больше носителей ядерного оружия и примерно в 9 раз больше ядерных боеголовок и авиабомб, чем в СЯС СССР. В связи с этим в целях обеспечения безопасности страны остро встал вопрос ликвидации отставания от США и достижения в кратчайшие сроки военно-стратегического паритета.

Решением правительства в 1965 году была задана крупная комплексная НИР (шифр «Комплекс»). Головными исполнителями по разделу РВСН определены НИИ-4 и ЦНИИМаш, научными руководителями — начальник НИИ-4 А. И. Соколов и директор ЦНИИМаш Ю. А. Мозжорин.

Научно обоснованные рекомендации НИР были полностью реализованы. В короткие сроки были созданы и поступили на вооружение высокоэффективные системы ракетного оружия с заданным уровнем характеристик, развёртывание которых позволило значительно повысить боевой потенциал группировки РВСН и обеспечило в начале 1970-х годов достижение устойчивого военно-стратегического паритета с США. Результатами этой НИР и последовавших за ней с пятилетними циклами аналогичных работ была обоснована техническая политика МО СССР в области развития вооружения РВСН на длительную перспективу. В 1970-е и начале 1980-х годов работы по определению перспектив развития вооружения и военной техники РВСН проводились под руководством Евгения Борисовича Волкова, назначенного в апреле 1970 года начальником Института. В дальнейшем исследованиями по этому направлению всегда руководили начальники 4 ЦНИИ (Лев Иванович Волков, Владимир Зиновьевич Дворкин, Александр Владимирович Шевырев, Владимир Васильевич Василенко).

Ни один создаваемый по заказам РВСН ракетный комплекс не отрабатывался без участия Института. Сотни сотрудников вели разработки программ и методик испытаний, оценки лётно-технических характеристик ракет по результатам пусков, непосредственно участвовали в работах на полигонах. Начальники НИИ-4, их заместители, начальники управлений (А. И. Соколов, Е. Б. Волков, А. А. Курушин, О. И. Майский, А. Г. Фунтиков) назначались председателями Государственных комиссий.

За работы по созданию новых ракетных комплексов Институт в 1976 году награждён вторым орденом — Октябрьской Революции. Начальник Института Е. Б. Волков был удостоен звания Героя Социалистического Труда.

В связи с постоянным повышением точности попадания ракет потенциального противника одной из важнейших стала проблема обеспечения защищённости ракетных комплексов от поражающих воздействий ядерного взрыва. Институт выступал в роли головной организации по научно-методическому и организационно-техническому обеспечению практически всех крупномасштабных испытаний. Разработанные и изготовленные в Институте измерительные приборы являлись уникальными и не имели аналогов в серийном приборостроении по точности и надёжности измерений высокодинамических процессов в условиях интенсивных помех. В результате проведённых теоретических и экспериментальных исследований и конструкторских доработок в 1970-е и 1980-е годы была резко повышена защищенность объектов РВСН от поражающих факторов ЯВ.

Дальнейшее развитие

В 1960-х годах главной задачей института стало оснащение РВСН ракетными комплексами с первыми стратегическими ракетами межконтинентальной и средней дальности.

1970-е годы характеризуются крупными работами по обеспечению создания и развития нового поколения высокоэффективных ракетных комплексов с ракетами, оснащенными разделяющими головками, что позволило значительно повысить боевые возможности группировки РВСН и её сдерживающую роль. В эти же годы институт обосновал необходимость создания подвижных ракетных комплексов, отстоял это направление перед крупными организациями, которые были сторонниками стационарных комплексов. Этот вклад 4-го ЦНИИ МО СССР в повышение боевого потенциала РВСН трудно переоценить.

Деятельность института в 1980-х годах направлена на обеспечение качественного развития группировки РВСН на основе подвижных и стационарных комплексов нового поколения.

В 1990-х годах основные задачи института связаны с сохранением боевого потенциала РВСН на требуемом уровне в условиях военно-политической обстановки, сокращения наступательных вооружений, уменьшения финансирования Министерства обороны России и оборонных отраслей промышленности.

На современном этапе ключевым направлением исследований института является военно-экономическое обоснование сбалансированного развития стратегических наступательных, информационно-разведывательных и оборонительных сил и средств.

В соответствии с приказом Министра обороны РФ от 24 мая 2010 года № 551 «О реорганизации федеральных государственных учреждений, подведомственных Министерству обороны Российской Федерации», и в целях совершенствования структуры военно-научного комплекса Вооруженных Сил Российской Федерации, 30-й ЦНИИ Минобороны был реорганизован в форме присоединения в качестве структурного подразделения к 4-му Центральному научно-исследовательскому институту Министерства обороны Российской Федерации.

В октябре 2013 года 4-й центральный научно-исследовательский институт Министерства обороны РФ расформирован, с созданием на его базе ЦНИИ Войск воздушно-космической обороны (г. Юбилейный, Московская область) и ЦНИИ Военно-воздушных сил (г. Щелково, Московская область).


Начальники

  • Нестеренко А. И. (1946 — 1951)
  • Чечулин П. П. (1951 — 1955)
  • Соколов А. И. (1955 — 1970)
  • Волков Е. Б. (1970 — 1982)
  • Волков Л. И. (1982 — 1993)
  • Дворкин В. З. (1993 — 2001)
  • Шевырёв Александр Владимирович (2001 — 2004)
  • Василенко Владимир Васильевич (2004 — 2010)
  • Таразевич Сергей Евгеньевич (05.02.2010 — 01.09.2010)
  • Мильковский Александр Григорьевич (01.09.2010 - 13.10.2013)[www.tsniimash.ru/institute-history/directors/63/ Мильковский А.Г.]


Ведущие учёные института

Напишите отзыв о статье "4-й центральный научно-исследовательский институт Министерства обороны Российской Федерации"

Примечания

  1. [www.cosmoworld.ru/spaceencyclopedia/documents/index.shtml?sm_460513.html Вопросы реактивного вооружения] Совет Министров СССР, постановление № 1017—419 сс от 13 мая 1946 г.
  2. [www.okbmei.ru/upage27.html ОКБ МЭИ] Сектор специальных работ МЭИ.
  3. Валентина Пономарёва. [www.vokrugsveta.ru/telegraph/cosmos/444/ Спутник: от вредной идеи к национальному символу] журнал «Вокруг света», 03.10.2007.
  4. [kik-sssr.narod.ru/History-s_KIK_1.htm Краткая история КИК СССР] (излагается по военно-историческому труду «История Командно-Измерительного Комплекса управления космическими аппаратами от истоков до Главного Испытательного Центра имени Г. С. Титова», Я. Я. Сиробаба, 2006)
  5. Газета «Правда», 1960, № 8 от 8 янв., № 22 от 22 янв., № 33 от 2 февраля
  6. [www.novosti-kosmonavtiki.ru/content/numbers/246/36.shtml Тайны двух океанов] А. Капитанов специально для «Новостей космонавтики»

Литература

  • Район, закрытый для плавания. Серия «Корабли советского флота» Курочкин А. М., Шардин В. Е. — М.: ООО Военная книга, 2008 — 72 с. ISBN 978-5-902863-17-5

Ссылки

  • [www.mil.ru/848/1045/1275/rvsn/19220/index.shtml?id=31009 Новости РВСН от 24.09.2007 года] Служба информации и общественных связей РВСН.
  • [www.yubyleyny.ru/aboutcity/history/ История города Юбилейный] официальный сайт города Юбилейный.
  • [www.yubileiniy.ru/aboutcity/honourable_person/ Почётные граждане города Юбилейный] официальный сайт города Юбилейный.
  • [yubileyny.ru/index.php?id=ogorod&sub=history2 НИИ −4 на пороге третьего тысячелетия] С. Мержанов, Альманах «Болшево» № 4, 2001 год.
  • [www.novosti-kosmonavtiki.ru/content/numbers/181/29.shtml НИИ КС — новый филиал Центра Хруничева] В.Воронин специально для «Новости космонавтики».
  • [www.vokrugsveta.ru/telegraph/cosmos/444/ Спутник: от вредной идеи к национальному символу] журнал Вокруг Света.
  • [www.yubileyny.ru/index.php?id=news&sub=2006/060628/060628a Четвёртому Центральному научно-исследовательскому институту Минобороны России — шестьдесят лет.] Генерал-майор В. В. Василенко, начальник 4 ЦНИИ Минобороны России, доктор технических наук, профессор. Газета «Спутник» № 48, 24.06.2006.
  • [rgantd.ru/book_2.php?link=mozjorin Российский Государственный архив научно-технической документации] «Начало космической эры». Воспоминания ветеранов ракетно-космической техники и космонавтики. Выпуск второй. Москва, 1994 г.
  • [rgantd.ru/book_kaman1.php?link=djanibekov Российский Государственный архив научно-технической документации] Н. П. Каманин — «Скрытый космос». т. 1.
  • [www.novosti-kosmonavtiki.ru/content/numbers/237/36.shtml Создание и запуск Первого спутника Земли] В.Порошков специально для «Новостей космонавтики».
  • [www.toge.ru Плавучий измерительный комплекс] Союз ветеранов кораблей измерительного комплекса имени адмирала Ю. И. Максюты.
  • [yubik.net.ru/publ/23-1-0-4015 Роль в/ч 25840 в подготовке и обеспечении первого пилотируемого полёта] Страница на сайте города Юбилейный.
  • Фильм о КВЦ - праобразе будущего Центра управления полётами www.youtube.com/watch?v=gNNtUHlETjg&list=UUz7FXh3-KTiMp1lN-AHONKQ.

Отрывок, характеризующий 4-й центральный научно-исследовательский институт Министерства обороны Российской Федерации

Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?