4-я армия (Третий рейх)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «4-я армия (Германия)»)
Перейти к: навигация, поиск
Не следует путать с 4-й немецкой армией в Первой мировой войне
4-я армия
Годы существования

1 августа 1939 - 27 апреля 1945

Страна

Германия

Подчинение

Группа армий «Север» Группа армий «A»
Группа армий «Центр»

Войны

Вторая мировая война

Участие в

Польская кампания (1939) Французская кампания (1940)
Операция Барбаросса
Московская битва (1941—1942)
Смоленское сражение (1943)
Белорусская операция (1944)
Восточно-Прусская операция (1945)

4-я армия (нем. 4. Armee) — германская армия, принимала участие во Второй мировой войне. Была создана 1 августа 1939 из 6-й группы войск (Ганновер).





Вторжение в Польшу

Перед началом Польской кампании армия под командованием генерала артиллерии Гюнтера фон Клюге была включена в состав Группы армий «Север». В армию были включены 2-й, 3-й и 19-й армейские корпуса и пограничные части (всего 6 пехотных, две моторизованные, одну танковую дивизию и одну пехотную бригаду). 1 сентября 1939 года армия перешла в наступление из Померании в направлении Восточной Пруссии и уже 5 сентября соединилась с 3-й армией в районе Грудзёндза, отрезав польские войска в Поморье. В дальнейшем части армии участвовали в ликвидации окружённой группировки противника.

Вторжение во Францию

Во время немецкого вторжения во Францию и Бенилюкс 4-я армия, в составе 12 пехотных дивизий и 2 танковых, действовала на правом фланге Группы армий «A», наступая из Рейнланда в Бельгию. Армия участвовала в окружении союзных войск в районе Дюнкерка. За удачные действия армии в ходе Французской кампании командующий армии Гюнтер фон Клюге 19 июля 1940 года был произведён в фельдмаршалы.

Вторжение в СССР

В связи с подготовкой к вторжению в СССР 4-я армия была снова переброшена на восток и включена в состав Группы армий «Центр». В ходе Операции Барбаросса армия вела наступление в Белоруссии, участвовала в Белостокско-Минском сражении. 1 июля 1941 года армия соединилась с 9-й немецкой армией восточнее Белостока, тем самым окружив в «Белостокском котле» часть сил советского Западного фронта (3-я и 10-я советские армии). Бои с окружёнными советскими частями велись до 8 июля 1941.

3 июля 1941 года, передав свои войска 2-й армии, штаб 4-й армии принял командование над подвижными соединениями Группы армий «Центр»: 2-й и 3-й танковыми группами, при этом 4-я армия стала называться 4-й танковой армией. Под этим названием 4-я армия сыграла главную роль в Смоленском сражении.

28 июля 1941 года название 4-я танковая армия было упразднено, а штаб 4-й армии получил под своё начало армейские (пехотные) корпуса и новую полосу обороны южнее Смоленска.

На Московском направлении

В августе — сентябре 1941 года 4-я армия оборонялась в районе южнее Смоленска, участвовала в сражении за Ельню. 2 октября 1941 года она перешла в наступление на Москву и участвовала в окружении группировки советских войск в районе Вязьмы. В ходе сражения генерал-фельдмаршал Г. фон Клюге был назначен командующим Группы армий «Центр». Командующим 4-й армией был назначен генерал горнострелковых войск Л. Кюблер.

Во второй половине 1942 года, в связи с тем что на центральном участке советско-германского фронта активных боевых действий не велось, немецкое командование перебросило 4-ю армию на южный фланг группы армий. Однако летом 1943 года в связи с переходом в наступление советских Калининского и Западного фронта армия была возвращена назад.

В августе войска советского Западного фронта в ходе Смоленской операции нанесли крупное поражение 4-й армии.

Операция «Багратион»

В 1944 году армия заняла позиции восточнее Орши и Могилёва в Белоруссии. Советское летнее наступление в Белоруссии привело к катастрофе немецкой Группы армий «Центр», в том числе и 4-й армии. Главные силы 1-го Белорусского фронта, овладев Столбцами и Городеей, отрезали армии путь отхода из Минска на Барановичи. 3 июля советскими войсками был взят Минск, восточнее которого в окружении оказались главные силы 4-й армии (свыше 100 тыс. чел.). Лишь немногим соединениям удалось пробиться на запад. К 11 июля окружённая группировка была ликвидирована советскими войсками, свыше 70 тыс. было убито и около 35 тыс. взято в плен.[1]

Сражения в Восточной Пруссии

После разгрома в Белоруссии 4-я армия была реорганизована и заняла оборону на границе Восточной Пруссии под командованием генерала Фридриха Хоссбаха.

В полосе 3-го Белорусского фронта шириной более 200 км противник имел 12 пехотных дивизий 3-й танковой и 4-й армий, не считая средств усиления и других отдельных частей и подразделений.[2]

В ходе Восточно-Прусской операции советские войска нанесли поражения немецким силам и окружили значительные силы 4-й армии в районе Хейльсберга. К 29 марта 1945 года хейльсбергская группировка была ликвидирована войсками 3-го Белорусского фронта. Остатки 4-й армии отошли к Вислинскому заливу, где были окончательно разгромлены. 7 апреля 1945 года остатки 4-й армии были переданы на формирование 21-й армии, а управление преобразовано в штаб по особым поручениям ОКХ.[3]

Командующие армией

Подчинение армии

Состав армии

На 1 сентября 1939

На 10 мая 1940

На 22 июня 1941

  • 7-й армейский корпус
    • 258-я пехотная дивизия
    • 23-я пехотная дивизия
    • 7-я пехотная дивизия
    • 268-я пехотная дивизия
    • 221-я охранная дивизия
  • 9-й армейский корпус
    • 263-я пехотная дивизия
    • 137-я пехотная дивизия
    • 292-я пехотная дивизия
  • 43-й армейский корпус
    • 252-я пехотная дивизия
    • 134-я пехотная дивизия
    • 131-я пехотная дивизия
  • 13-й армейский корпус
    • 17-я пехотная дивизия
    • 78-я пехотная дивизия
  • В подчинении штаба армии
    • 286-я охранная дивизия

2-я танковая группа (в оперативном подчинении)

  • 47-й мотокорпус
    • 17-я танковая дивизия
    • 18-я танковая дивизия
    • 29-я моторизованная дивизия
    • 167-я пехотная дивизия
  • 12-й армейский корпус
    • 31-я пехотная дивизия
    • 45-я пехотная дивизия
    • 34-я пехотная дивизия
  • 24-й мотокорпус
    • 3-я танковая дивизия
    • 4-я танковая дивизия
    • 10-я моторизованная дивизия
    • 1-я кавалерийская дивизия
    • 267-я пехотная дивизия
  • 46-й мотокорпус
    • 10-я танковая дивизия
    • моторизованная дивизия СС «Рейх»
    • моторизованный полк «Великая Германия»
  • В подчинении штаба группы
    • 255-я пехотная дивизия

На 10 июля 1941

3-я танковая группа

  • 57-й мотокорпус
    • 19-я танковая дивизия
    • 18-я моторизованная дивизия
    • 14-я моторизованная дивизия
  • 39-й мотокорпус
    • 7-я танковая дивизия
    • 20-я танковая дивизия
    • 20-я моторизованная дивизия
    • 12-я танковая дивизия

2-я танковая группа

  • 47-й мотокорпус
    • 18-я танковая дивизия
    • 17-я танковая дивизия
    • 29-я моторизованная дивизия
  • 46-й мотокорпус
    • 10-я танковая дивизия
    • моторизованная дивизия СС «Рейх»
    • моторизованный полк «Великая Германия
  • 24-й мотокорпус
    • 3-я танковая дивизия
    • 4-я танковая дивизия
    • 10-я моторизованная дивизия
    • 1-я кавалерийская дивизия

На 3 сентября 1941

На 15 ноября 1942

  • 12-й армейский корпус
    • 98-я пехотная дивизия
    • 260-я пехотная дивизия
    • 263-я пехотная дивизия
    • 268-я пехотная дивизия
  • 43-й армейский корпус
    • 31-я пехотная дивизия
    • 34-я пехотная дивизия
    • 37-я пехотная дивизия
  • 56-й моторизованный корпус
    • 10-я пехотная дивизия
    • 52-я пехотная дивизия
    • 131-я пехотная дивизия
    • 216-я пехотная дивизия
    • 331-я пехотная дивизия
    • 19-я танковая дивизия
    • Группа Шлемма

На 15 июня 1944

Напишите отзыв о статье "4-я армия (Третий рейх)"

Примечания

  1. Белорусская операция 1944 — статья из Большой советской энциклопедии.
  2. [militera.lib.ru/memo/russian/galitsky_kn/pre.html В боях за Восточную Пруссию. Записки командующего 11-й гвардейской армией. Вместо предисловия. Расстановка сил]
  3. [web.archive.org/web/20070315063855/velikvoy.narod.ru/voyska/voyskager/armiya/pole/4armiya.htm Великая Война. 4-я полевая армия]

Ссылки

  • [www.axishistory.com/index.php?id=2074 Axis History. 4. Armee]
  • [www.lexikon-der-wehrmacht.de/Gliederungen/Armeen/4Armee.htm Lexikon der Wehrmacht. 4. Armee]

Отрывок, характеризующий 4-я армия (Третий рейх)


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.