41-й Берлинский международный кинофестиваль
Поделись знанием:
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
41-й Берлинский международный кинофестиваль | |||
Общие сведения | |||
---|---|---|---|
Дата проведения |
с 15 по 26 февраля 1991 года | ||
Место проведения | |||
Жюри фестиваля | |||
Председатель жюри | |||
|
41-й Берлинский международный кинофестиваль проходил с 15 по 26 февраля, 1991 года в Берлине.[1]
Содержание
Жюри
- Фолькер Шлёндорф (председатель жюри)
- Шанталь Акерман
- Лори Андерсон
- Жозе Луис Борау
- Жюдит Годреш
- Юрий Клепиков
- Ренате Крёсснер
- Джилло Понтекорво
- Саймон Релф
- Катарина Стакельберг
- Мирча Верою
Конкурсная программа
- Любовники, режиссёр Висенте Аранда
- Амелия Лопес О` Нил, режиссёр Валерия Сармиенто
- Баллада о печальном кафе, режиссёр Саймон Кэллоу
- Гора, режиссёр Маркус Имхоф
- Кабеза де Вака, режиссёр Николас Эчеверия
- Приговор, режиссёр Марко Беллоккьо
- Последний евнух, режиссёр Тянь Чжуанчжуан
- Танцующий с волками, режиссёр Кевин Костнер
- Клык змеи, режиссёр Масуд Кимиаи
- Успех, режиссёр Франц Зайц
- Экспресс удачи, режиссёр Оливье Шацки
- Добрый вечер, господин Валленберг, режиссёр Челль Греде
- Дом улыбок, режиссёр Марко Феррери
- Спокойные августовские дни, режиссёр Пантелис Вулгарис
- Когда звёзды были красными, режиссёр Душан Транчик
- Чудо, режиссёр Нил Джордан
- Мистер Джонсон, режиссёр Брюс Бересфорд
- Маленький преступник, режиссёр Жак Дуайон
- Русский отдел, режиссёр Фред Скеписи
- Сатана, режиссёр Виктор Аристов
- Молчание ягнят, режиссёр Джонатан Демме
- Играющий танго, режиссёр Роланд Грэф
- Ультра, режиссёр Рикки Тоньяцци
- Уран, режиссёр Клод Берри
- Путешествие капитана Фракасса, режиссёр Этторе Скола
Награды
- Золотой медведь:
- Дом улыбок, режиссёр Марко Феррери
- Золотой Медведь за лучший короткометражный фильм:
- Серебряный медведь:
- Серебряный медведь за лучшую мужскую роль:
- Серебряный медведь за лучшую женскую роль:
- Серебряный медведь за лучшую режиссерскую работу:
- Серебряный медведь за лучший короткометражный фильм:
- Серебряный медведь за выдающиеся персональные достижения:
- Серебряный медведь - специальный приз жюри:
- Особое упоминание:
- Почётный приз Berlinale Camera Award:
- Приз Teddy (кино, посвященное теме сексуальных меньшинств):
- Приз Teddy за лучший короткометражный фильм:
- Приз Teddy за лучший документальный фильм:
- Приз Teddy за лучший художественный фильм:
- Приз международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ):
- Приз ФИПРЕССИ (конкурсная программа):
- Приз ФИПРЕССИ (программа «Форум»):
- Приз Международной Католической организации в области кино (OCIC):
- Приз Международной Католической организации в области кино (конкурсная программа):
- Приз Международной Католической организации в области кино (программа «Форум»):
- Приз Международной Католической организации в области кино - почетное упоминание:
- Приз Международной Католической организации в области кино - почетное упоминание (программа «Форум»):
- Приз Caligari за инновации в Программе молодого кино:
- Приз Peace Film Award:
- Приз имени Вольфганга Штаудте:
Напишите отзыв о статье "41-й Берлинский международный кинофестиваль"
Примечания
- ↑ [www.berlinale.de/en/archiv/jahresarchive/1991/01_jahresblatt_1991/01_Jahresblatt_1991.html 41st Berlin International Film Festival]. berlinale.de. [www.webcitation.org/6DWIyUZj5 Архивировано из первоисточника 8 января 2013].
Ссылки
- [www.berlinale.de/en/archiv/jahresarchive/1991/01_jahresblatt_1991/01_Jahresblatt_1991.html 41-й Берлинский международный кинофестиваль]
- [www.imdb.com/event/ev0000091/1991 Берлинский международный кинофестиваль 1991 года] в Internet Movie Database
- [www.kinopoisk.ru/awards/award/berlin/year/1991/ 41-й Берлинский международный кинофестиваль]
|
Отрывок, характеризующий 41-й Берлинский международный кинофестиваль
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.