41-я армия (СССР)
Поделись знанием:
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
| 41-я армия 41 А | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение |
командующему армией |
| Входит в | |
| Тип | |
| Функция |
защита |
| Численность | |
| Дислокация | |
| Участие в |
Вторая мировая война Ржевская битва (1942–1943) |
| Командиры | |
| Известные командиры | |
41-я армия (41 А) — формирование (оперативное войсковое объединение, армия) РККА в составе Вооружённых Сил СССР во время Великой Отечественной войны.
Содержание
Боевые действия армии
41-я армия была сформирована 16 мая 1942 года в составе Калининского фронта на базе оперативных групп Тарасова и Берзарина. В неё были включены 17-я гвардейская, 134-я, 135-я, 179-я и 234-я стрелковые дивизии, 21-я танковая бригада, два гвардейских отдельных миномётных дивизиона и ряд отдельных частей.[1]
С мая по ноябрь 1942 года армия обороняла рубежи западнее и юго-западнее города Белый. В ноябре армия приняла участие во Второй Ржевско-Сычёвской операции, в ходе которой 25 ноября в районе Белый атаковала немецкий 41-й танковый корпус. Наступление армии провалилось, переброшенные в этот район войска немецкого 30-го корпуса взяли часть сил 41-й армии в «котёл». Бои в кольце продолжались до 15 декабря, когда остатки окружённых частей прорвались к основным силам армии.
В марте 1943 пополненные войска армии приняли участие в Ржевско-Вяземской операции 1943 года, в ходе которой был ликвидирован Ржевско-Вяземский плацдарм немецких войск.[2] После окончания операции войска армии были переданы 39-й и 43-й армиям, а сама 41-я армия выведена в резерв Ставки. 9 апреля 1943 года 41-я армия расформирована, её полевое управление обращено на формирование Резервного фронта.
Постсоветский период
Развёрнута вновь с 1998 года, в соответствии с приказ Верховного Главнокомандующего России Президента Российской Федерации, от 1998 года, на базе штаба Сибирского военного округа в связи с его передислокацией в город Чита.
В 2011 году личный состав 41 А принимал участие в учениях ВС России «Центр-2011».
Командующие (период)
- Г. Ф. Тарасов (май — декабрь 1942)
- И. М. Манагаров (декабрь 1942 — март 1943)
- И. И. Попов (март — апрель 1943)
- генерал-лейтенант А. С.Морозов (1998 — 2001)
- генерал-лейтенант В. Ковров (2001 — 2003)
- генерал-лейтенант А. В. Бахин (2003 — 2006)
- генерал-лейтенант А. В. Галкин (2006 — 2008)
- генерал-майор С. Ю. Истраков (2008 — 2009)
- генерал-лейтенант В. П. Тонкошкуров (2009 — настоящее время)
В составе
- Калининский фронт (май 1942 — март 1943)
- Резерв Ставки Верховного Главнокомандования (март — апрель 1943)
- Сибирского военного округа (1998 — 2010)
- Центрального военного округа (2010 — настоящее время)
Состав армии
На 1 июня 1942
- управление (штаб)
- 17-я гвардейская стрелковая дивизия
- 134-я стрелковая дивизия
- 135-я стрелковая дивизия
- 179-я стрелковая дивизия
- 234-я стрелковая дивизия
- 21-я танковая бригада
- ряд отдельных артиллерийских и инженерных частей[3]
На 1 сентября 1942
- управление (штаб)
- 17-я гвардейская стрелковая дивизия
- 134-я стрелковая дивизия
- 179-я стрелковая дивизия
- 234-я стрелковая дивизия
- 21-я танковая бригада
- 104-я танковая бригада
- ряд отдельных артиллерийских и инженерных частей[4]
На 1 декабря 1942
- управление (штаб)
- 6-й стрелковый корпус
- 17-я гвардейская стрелковая дивизия
- 93-я стрелковая дивизия
- 134-я стрелковая дивизия
- 234-я стрелковая дивизия
- 262-я стрелковая дивизия
- 1-й механизированный корпус
- 47-я механизированная бригада
- 48-я механизированная бригада
- 104-я танковая бригада
- 154-я танковая бригада
- ряд отдельных артиллерийских и инженерных частей[5]
На 1 марта 1943
- управление (штаб)
- 17-я гвардейская стрелковая дивизия
- 93-я стрелковая дивизия
- 134-я стрелковая дивизия
- 262-я стрелковая дивизия
- 75-я стрелковая бригада
- 78-я стрелковая бригада
- ряд отдельных артиллерийских и инженерных частей[6]
Напишите отзыв о статье "41-я армия (СССР)"
Примечания
- ↑ [samsv.narod.ru/Arm/a41/arm.html 41-я армия]
- ↑ Ржевско-Вяземская операция 1943 — статья из Большой советской энциклопедии.
- ↑ [www.tashv.nm.ru/BoevojSostavSA/1942/19420601.html Боевой состав Советской Армии на 1 июня 1942 г.]
- ↑ [www.tashv.nm.ru/BoevojSostavSA/1942/19420901.html Боевой состав Советской Армии на 1 сентября 1942 г.]
- ↑ [www.tashv.nm.ru/BoevojSostavSA/1942/19421201.html Боевой состав Советской Армии на 1 декабря 1942 г.]
- ↑ [www.tashv.nm.ru/BoevojSostavSA/1943/19430301.html Боевой состав Советской Армии на 1 марта 1943 г.]
Ссылки
- [samsv.narod.ru/Arm/a41/arm.html 41-я армия на сайте клуба «Память» Воронежского госуниверситета]
- [archive.is/20121221132143/victory.mil.ru/rkka/units/03/50.html 60 лет Победы. 41-я армия]
Отрывок, характеризующий 41-я армия (СССР)
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
