42-й Нью-Йоркский пехотный полк

42-й Нью-Йоркский пехотный полк
флаг штата Нью-Йорк
Годы существования	1861—1865 гг.
Страна	США США
Тип	Пехота
Численность	197 чел. (июнь 1863)
Прозвище	Tammany Regiment
Командиры
Известные командиры	Митон Когсвелл Джеймс Мэллон

42-й Нью-Йоркский пехотный полк (42nd New York Volunteer Infantry Regiment так же Tammany Regiment) — представлял собой один из пехотных полков армии Союза во время Гражданской войны в США. Полк был сформирован в июне 1861 года и участвовал во всех сражениях на востоке страны от сражения при Бэллс-Блафф до сражения на Иерусалимской дороге. Полк был расформирован 13 июля 1864 года из-за истечения срока службы. Полк известен так же участием в отражении "Атаки Пикетта" под Геттисбергом.

Формирование

Полк был сформирован в Грейт-Нек полковником Уильямом Кеннеди по распоряжению военного департамента и при содействии общества Tammany Society и оборонного комитета Нью-Йорка. 22-28 июня 1861 года полк был принят на службу в армию США сроком на 3 года. Все роты полка были набраны в Нью-Йорке.

Первым командиром полка стал полковник Уильям Кеннеди. Первым подполковником стал Майкл Лохэни, но он уволился 5 июля и его место занял подполковник Мильтон Когсвелл.

Боевой путь

Около месяца полк простоял в лагере на Лонг-Айленде, а 18 июля был отправлен в Вашингтон, где некоторое время стоял в лагере, а затем был отправлен в Пулвилл (Мериленд) и был включён в бригаду Чарльза Стоуна. 22 июля полковник Кеннеди умер, полковником стал Уильям Когсвелл, а капитан Джеймс Муни из роты А стал подполковником. Капитан Петер Боуи из роты В стал майором.

15 октября полк стал частью бригады Гормана в составе дивизии Чарльза Стоуна, которая была развернута на берегу реки Потомак и называлась так же "Обсервационный корпус".

21 октября 1861 года полк участвовал в сражении при Бэллс-Блафф. В бою было задействовано 5 рот, которыми командовал полковник Когсвелл. В сражении были убиты 3 офицера, 24 рядовых, ранено 6 человек, а 6 офицеров и 95 рядовых попало в плен. Пленным оказался и сам полковник Когсвелл.

В январе полк был включён в бригаду Бёрнса (дивизии Седжвика); 7 января Эдмунд Чарльз стал полковником. 19 февраля капитан Джордж Бомфорд (рота В) стал подполковником. В марте полк был направлен в Харперс-Ферри, затем в Чарльзтаун и Берривилл, оттуда - к Винчестеру. 22 марта полк был переброшен на Вирджинский полуостров в форт Монро и включён в бригаду Наполеона Дейна в составе дивизии Джона Седжвика (II корпус Потомакской армии).

Литература

• Scott C. Patchan, Second Manassas: Longstreet's Attack and the Struggle for Chinn Ridge, Potomac Books, Inc., 2011 ISBN 1597976873
• Sears, Stephen W. Chancellorsville. — Boston: Houghton Mifflin, 1996. — 593 p. — ISBN 0-395-87744-X.

Ссылки

• [civilwarintheeast.com/us-regiments-batteries/new-york-infantry/42nd-new-york/ Хронология истории полка]
• [dmna.ny.gov/historic/reghist/civil/infantry/42ndInf/42ndInfMain.htm 42nd Infantry Regiment]
• [gettysburg.stonesentinels.com/union-monuments/new-york/new-york-infantry/42nd-new-york/ Памятник 42-му полку под Геттисбергом]
• [gettysburg.stonesentinels.com/union-monuments/new-york/new-york-infantry/42nd-new-york/official-report-for-the-42nd-new-york/ Рапорт о действиях полка под Геттисбергом]

Отрывок, характеризующий 42-й Нью-Йоркский пехотный полк

Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.