43-я гвардейская стрелковая дивизия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
43-я гвардейская стрелковая Латышская Рижская дивизия
Годы существования

5.10.1942 —

Страна

СССР

Тип

пехота

Часть

130-й Латышский стрелковый корпус, 2-й Прибалтийский фронт

Знаки отличия

«Рижская»

Командиры
Известные командиры

Вейкин Ян Янович, Бранткалн Детлав Карлович, Калнин (Kalniņš) Алфред Юрьевич.

43-я гвардейская стрелковая Латышская Рижская дивизия — соединение РККА и Советской Армии в Великой Отечественной войне.





Боевой путь

Сформирована 5.10.1942 года путём преобразования 201-й стрелковой Латышской дивизии[1].

19 октября 1942 года председатель Президиума Верховного Совета Латвийской ССР Кирхенштейн в присутствии представителей литовского и эстонского народов вручил дивизии гвардейское знамя. Знамя принял командир дивизии генерал-майор Вейкин. Части дивизии проходят торжественным строем и уходят на ст. Вышний Волочок для погрузки и переброски по железной дороге и сосредоточения в районе ст. Крестцы, Шеребуть[2].

В ноябре-декабре 1942 года находилась на территории нынешнего Парфинского района Новгородской области и вела ожесточенные наступательные бои, периодически отходя на вторую линию фронта для пополнения личного состава и боеприпасов.

С 28.12.1942 года участвует в Демянской операции 1943 года.

За период боевых действий с 19 декабря 1942 года по 20 марта 1943 года дивизией уничтожено: убитыми 18 291 солдат и офицеров противника, 5 артиллерийских и 19 минометных батарей, 43 отдельных орудий всех калибров, 70 отдельных минометов, 331 пулемет, 14 ПТР, 10 танков, взорвано 14 складов с боеприпасами, разрушено 8 ДОТов и 209 ДЗОТов. Взято в плен 83 солдата и 3 офицера, захвачено трофеев: орудий 88, автоматов 119, ручных пулеметов 198, станковых пулеметов 149, минометов 228, артснарядов 63 тысячи, радиостанций 15, автомашин 87, танков 5, мотоциклов 52 и так далее.

Потери дивизии за это же время — убитыми 8024, ранеными и контуженными — 24137, пропавшими без вести 1421, пленными 4[2].

В 1944 году участвовала в Ленинградско-Новгородской операции и вела бои северо-западнее Великих Лук. В боях с 14 по 17 января 1944 года освободила 14 населенных пунктов. За боевые заслуги в это время награждено 920 воинов дивизии[3].

Весной 1944 года дивизия была отведена в тыл и, выступив в район боевых действий 26.06.1944 г., к 4.07.1944 г. прошла 250 км.

18 июля 1944 г. подвижный отряд в составе 1/125 гв.СП, 3/94 гв.СП и одного отделения 47 гв.СБ под командованием гвардии капитана Макарова начал наступление в направлении Домоново, в 2 часа ночи формировал р. Синюха (Zilupe) и в 4.00 первым в полосе 2-го Прибалтийского фронта перешел границу Латвийской ССР. Потери отряда в данной операции: 6 чел. ранеными.[4]

На территории Латвии дивизия участвовала в Мадонской операции и Рижской операции, вела тяжёлые бои в сентябре 1944 года на рубеже Лиепини — Лиелкалне — Рацени.

С 1 октября занимает оборону на участке Декмери-Вилейни-Оши-Таймини-Яунбриежи-Галини-Галакрогс.

10 октября, после артподготовки, дивизия перешла в наступление и к 4.00 вышла на рубеж Зандери-станция Олайне. Приказом Верховного Главнокомандующего от 13 октября 1944 года №899 всему личному составу объявлена благодарность.

После взятия Риги несла гарнизонную службу в городе.

Помощь в народном хозяйстве и укреплении обороны

Находясь в тылу, части дивизии помогали в восстановлении путей сообщения и укреплении линий обороны.

Как говорится в Дополнении к формуляру 43 Гвардейской Латышской стрелковой дивизии от 10.06.1944 г.[2], «в период с 1 мая по 1 июня 1944 года, силами частей дивизии отремонтировано 52 688 погонных метров дорог, уложено нового лежневого настила 1419 п.м, уложено камнем 1718 кв.м, засыпано песком — 5661 п.м, уложено хвороста — 1890 п.м, отрыто водосточных канав — 18 455 п.м, отрыто кювета — 18546 п.м, отремонтировано кюветов — 35926 п.м, заготовлено и вынесено к месту работы на расстояние от 500 м до 2,5 км шпал и лежневого материала — 89 894 шт., на строительстве узкоколейной железной дороги Выбор--Копылово выброшено грунта — 4 520 кубометров, отрыто кювета — 500 п.м.

На строительстве второй армейской оборонительной полосы за май 1944 года отрыто траншей — 28 200 п.м, стрелковых ячеек — 2321, пулеметных площадок — 207, площадок для РИД — 144, площадок для минометов — 66, артиллерийских — 26, командно-наблюдательных пунктов — 5, земляных блиндажей — 34, ходов сообщения — 3040 п.м, одето крутостей — 13 400 кв.м».

Кроме того, в частях дивизии проходила подписка на облигации государственных военных займов, в ходе которых военнослужащие направляли в помощь стране свое денежное довольствие, а некоторые и накопления. Так, 4 мая 1944 года в ходе подписки на облигации 3-го государственного военного займа дивизией было собрано свыше 7 млн. рублей (366% к фонду месячного оклада), внесено наличными 812 529 рублей[5][5].

Связь с Латвией

В период боевых действий руководители Латвийской ССР председатель Президиума Верховного Совета Латвийской ССР товарищ Кирхенштейн, председатель СНК Латвийской ССР товарищ Лацис и секретарь ЦК КП(б)Латвии тов. Калнберзинь неоднократно посещали расположение частей. В частности, в документах дивизии такие визиты зафиксированы 19.10.1942 г., 24 и 25.04.1944 г., 12.09.1944 г.

После войны, 12 января 1946 года, дивизию посещали секретарь ЦК КП(б)Латвии Янис Калнберзинь и председатель СНК Вилис Лацис, 7.02.1946 г. Калнберзинь приезжал один, а 1 августа 1946 г. дивизию вместе с командующим войсками Прибалтийского военного округа генералом армии И.Х.Баграмяном посетил председатель Президиума Верховного Совета Латвийской ССР Кирхенштейн[6].

Состав

  • 121-й гвардейский стрелковый полк
  • 123-й гвардейский стрелковый полк
  • 125-й гвардейский стрелковый полк
  • 94-й гвардейский артиллерийский полк
  • 48-й гвардейский отдельный истребительно-противотанковый дивизион
  • 44-я отдельная гвардейская зенитная батарея (до 25.03.1943)
  • 55-й гвардейский пулемётный батальон (до 28.02.1943)
  • 45-я отдельная гвардейская разведывательная рота
  • 47-й отдельный гвардейский сапёрный батальон
  • 65-я гвардейский отдельный батальон связи (47-я отдельная рота связи)
  • 516-й (50-й) медико-санитарный батальон
  • 46-я гвардейская отдельная рота химический защиты
  • 603-я (49-я) автотранспортная рота
  • 633-я (51-я) полевая хлебопекарня
  • 636-й (41-й) дивизионный ветеринарный лазарет
  • 1476-я полевая почтовая станция
  • 911-я полевая касса Госбанка

Командиры

Награды и наименования

  • 13.10.1944 — присвоено почётное наименование «Рижская»

Отличившиеся воины дивизии

Напишите отзыв о статье "43-я гвардейская стрелковая дивизия"

Примечания

  1. [www.teatrskazka.com/Raznoe/Perechni_voisk/Perechen_05_02.html Действующая армия. Перечни войск. Перечень № 5. Стрелковые, горно-стрелковые, мотострелковые и моторизованные дивизии.]
  2. 1 2 3 Документы Государственного архива Вооруженных Сил Российской Федерации, история 43-й Гвардейской Латышской стрелковой дивизии. Краткая характеристика боевых действий, с. 6-7.
  3. Документы Российского государственного архива Вооруженных сил, история 43-й гвардейской стрелковой дивизии, дополнение к формуляру от 13 февраля 1944 года, № 6447, с. 2-3.
  4. Ошибка в сносках?: Неверный тег <ref>; для сносок :1 не указан текст
  5. 1 2 Документы Российского государственного архива Вооруженных сил, история 43-й гвардейской стрелковой дивизии, дополнение к формуляру от 10 июня 1944 года, № 19693, с. 1.
  6. Документы Государственного архива Вооруженных сил РФ, Дополнение к формуляру 43 ГЛСД № 32108 от 28.08.1944, с.2

Литература и источники

  • А. П. Вашкин. Глазами комбата: рассказ комбата 43-й гвардейской Латышской стрелковой дивизии. Рига, «Авотс», 1988. — 200 стр.
  • Кавалеры ордена Славы трех степеней. Краткий биографический словарь — М.: Военное издательство,2000.

Ссылки

  • [www.soldat.ru/forum/?gb=1&action=prn&thread=1084159368 Форум]
  • [www.jewniverse.ru/RED/Shneyer/glava6kr_ar%5B2%5D.htm О составе и формировании дивизии]


Отрывок, характеризующий 43-я гвардейская стрелковая дивизия



В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.