4338-й год
| 4338-й год: Петербургские письма | |
| Жанр: | |
|---|---|
| Автор: | |
| Дата написания: |
1835 |
| Дата первой публикации: |
1926 |
| Цикл: |
Петербургские письма |
|
[az.lib.ru/o/odoewskij_w_f/text_0490.shtml Электронная версия] | |
«4338-й год: Петербургские письма» — утопический роман Владимира Одоевского, написанный в 1835 году. Это футуристический роман, события происходят в 4338 году — за год до того как комета Биэлы столкнётся с Землёй, согласно расчётам 1820-х годов (хотя комета позже сгорела, последний раз её наблюдали в 1852 году).
Роман был первоначально задуман как третья часть трилогии, в которой также описывалась Россия времён Петра Первого и современный автору период 1830-х годов[1]. Первая часть не была написана, а вторая и футуристическая части остались незавершёнными. Фрагменты были опубликованы при жизни автора в 1835 (Московский наблюдатель ч. 1, стр. 55 — 69, под псевдонимом «В. Безгласный») и 1840 (альманах Владимира Владиславлева «Утренняя заря», СПб., стр. 307—352, за подписью «кн. В. Одоевский») годах, полная версия опубликована в 1926 году (издательство «Огонёк»), уже после смерти автора.
Содержание
О романе
Утопия представляет особый интерес, ещё в 1912 году на неё обратил внимание литературовед Павел Сакулин[2]. Уже в советский период книгой заинтересовался Орест Цехновицер, который составил по архивным рукописям и отредактировал полное издание 1926 года, а также написал вступительную статью к нему.
Главный герой романа — китайский студент Ипполит Цунгуев, который посещает Санкт-Петербургскую «Главную школу». Его письма своим сокурсникам и составляют роман.
Технологические прогнозы
Мир, описанный в работе Одоевского, в некоторых отношениях похож на XXI век: к примеру, в Петербургские письма включены такие технологические достижения как: воздушные и космические путешествия, телефон, управление климатом и возможность ксерокопирования. Галлюциногены и сыворотки правды, в форме газообразных напитков и «магнитные ванны» устраняющие ложь и лицемерие из общественной жизни.
Освоение Луны
В отличие от современных автору писателей, и других авторов XIX столетия, у Одоевского Луна не населена и осваивается землянами в геологическом отношении.
Hашли способ сообщения с Луною: она необитаема и служит только источником снабжения Земли разными житейскими потребностями, чем отвращается гибель, грозящая земле по причине её огромного народонаселения. Эти экспедиции чрезвычайно опасны, опаснее, нежели прежние экспедиции вокруг света; на эти экспедиции единственно употребляется войско. Путешественники берут с собой разные газы для составления воздуха, которого нет на Луне.
Предсказания удалённого общения
В романе предсказано появление возможности удалённого непосредственного общения: «между знакомыми домами устроены магнетические телеграфы, посредством которых живущие на далёком расстоянии общаются друг с другом»[3].
Геополитические прогнозы
В воображаемом будущем, Россия и Китай являются центрами мировой силы[4] Согласно заметкам в архиве Одоевского, историческую перспективу он видел в разделении истории на 3 периода[1]:
- Древняя — от начала мира до нашей эры
- Средняя — от начала нашей эры до разделения мира на Китай и Россию
- Ныне — от разделения мира до наших времён
Россия и Китай объединяют свои усилия, чтобы избежать столкновения Земли с кометой.
Напишите отзыв о статье "4338-й год"
Примечания
- ↑ 1 2 Е. Ю. Хин. Примечания к роману «4338-й год: Петербургские письма»
- ↑ «Русская Икария», Современник, 1912, кн. 12; «Из истории русского идеализма», М. 1913, т. 1, ч. 2, стр. 178—202
- ↑ [lenta.ru/news/2005/10/03/odoevsky/ Интернет и блоги предсказал Владимир Одоевский в 1837 году: Интернет и СМИ: Lenta.ru]
- ↑ Cornwell, Neil. Vladimir Odoevsky and romantic poetics: collected essays. London, England: Berghahn Books, 1998.
Ссылки
- [az.lib.ru/o/odoewskij_w_f/text_0490.shtml Текст книги] на lib.ru
Отрывок, характеризующий 4338-й год
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
