44-я армия (СССР)

44-я армия

44-я армия РККА — оперативное войсковое объединение (общевойсковая армия) в составе Вооружённых Сил СССР во время Великой Отечественной войны. Входила в состав Закавказского фронта. Принимала участие в Керченско-Федосийской десантной операции.

Формирование и Иранская операция

Управление армии сформировано в июле 1941 года в Закавказском военном округе на базе управления 40-го стрелкового корпуса, прикрывавшего государственную границу с Ираном. Первоначально в состав армии вошли 20-я и 77-я горнострелковые и 17-я кавалерийская дивизии.

В августе-сентябре 1941 года 44-я армия участвовала в Иранской операции (Иранском походе).

После Иранской операции управление армии без войск передислоцировано в район Махачкалы, где в состав армии вошли новые соединения и части.

Состав

• 157-я, 236-я, 345-я и 404-я 416-я стрелковые дивизии
• 9-я и 63-я горнострелковые дивизии,
• 74-я бригада морской пехоты

Из их числа 345-я,404-я, 416-я дивизии и 74-я бригада были сформированы осенью 1941 года

Боевой путь

• 26 декабря 1941 — 15 мая 1942: Керченско-Феодосийская десантная операция. Цель операции — деблокирование осаждённого Севастополя и освобождение Крыма. Операция закончилась поражением советских войск (См. Операция Trappenjagd); 44-я армия понесла тяжёлые потери.

• 24 января 1943 г. армия была включена в состав Северо-Кавказского фронта 2-го формирования,
• C 6 февраля 1943 года в составе Южного фронта 2-го формирования (с 20 октября 1943 — 4-й Украинский фронт).
• Ростовская наступательная операция
• Миусская наступательная операция
• Донбасская наступательная операция
• 10 сентября 1943 года Мариуполь был освобождён от оккупантов войсками 44-й армии Южного фронта и морским десантом Азовской военной флотилии.
• Мелитопольская наступательная операция

Командующие

• генерал-майор Хадеев, Александр Александрович: бывший командир 40-го стрелкового корпуса, с начала формирования до декабря 1941 гола;
• генерал-майор А. Н. Первушин, с декабря 1941 по 15 января 1942 (16 января 1942 г. А. Н. Первушин был тяжело ранен и после лечения признан ограниченно годным к военной службе).
• генерал-майор И. Ф. Дашичев, с 16 по 21 января 1942 г. (в связи с большими потерями во время отхода 44-й армии, её командующий И. Ф. Дашичев был обвинён в потере управления войсками и 21 января 1942 г. арестован).
• полковник С. Е. Рождественский: с 21 января по 11 февраля 1942 г.;
• генерал-лейтенант С. И. Черняк, с 8 февраля по 29 мая 1942 г. (за поражение в Крыму С. И. Черняк директивой Ставки 29 мая 1942 г. освобожден от должности понижен в звании до полковника).
• генерал-майор Петров, Иван Ефимович: с августа по октябрь 1942 года
• генерал-майор Мельник, Кондрат Семёнович: октябрь 1942 года
• генерал-майор Котов, Григорий Петрович: в октябре-декабре 1942 года исполнял должность командующего армией;
• генерал-лейтенант В. А. Хоменко, с 21 ноября 1942 по 9 ноября 1943 (9 ноября В. А. Хоменко погиб — его машина, подъехавшая к переднему краю обороны противника, была подвергнута обстрелу).

Гибель командующего 44-й армией В. А. Хоменко

6 ноября 1943 года командующий 44-й армией В. А. Хоменко погиб либо попал в плен к немцам. Об обстоятельствах его гибели есть несколько противоречивых свидетельств.

• Официальная версия событий на настоящий момент звучит так:

«В конце октября армия была выведена в резерв фронта, затем перегруппирована в район северо-восточнее Каховки, где обороняла рубеж Завадовка, Каховка, Британы. 9 ноября машина, в которой находился В. А. Хоменко, при подъезде к передней линии обороны противника подверглась обстрелу, в результате которого он был убит»

• Маршал С. С. Бирюзов вспоминает об этом эпизоде следующее:

Но в тот самый момент, когда в Москве гремел салют в честь освобождения Киева, а у нас повсеместно проходили праздничные митинги, радость наша была омрачена неожиданной вестью из-под Никополя. Там трагически погибли два боевых генерала — командующий 44-й армией Василий Афанасьевич Хоменко и командующий артиллерией той же армии С. А. Бобков.

А произошло это так. У командарма появилось желание посоветоваться по поводу предстоящих боёв за Никополь со своими командирами корпусов И. А. Рубанюком и П. К. Кошевым Прихватив с собой С. А. Бобкова, Василий Афанасьевич направился сначала на КП генерала Рубанюка. Туда они добрались вполне благополучно, довольно быстро обсудили все вопросы и отбыли в 63-й стрелковый корпус.

Хоменко сам вёл автомашину. Бобков сидел с ним рядом. Позади следовали ещё две автомашины: одна с охраной, другая с радиостанцией «Север». В кузове последней находились офицер и радист.

В то время войска 44-й армии только ещё занимали свои новые позиции под Никополем. Сплошного фронта там не было. К командному пункту 63-го стрелкового корпуса вели три дороги. Но одна из них шла через расположение войск противника. Генерал Хоменко ошибся в ориентировке и попал как раз на эту дорогу. Гитлеровцы подпустили нежданных «гостей» на близкое расстояние и открыли по ним огонь почти в упор. Чудом удалось спастись лишь одной машине, двигавшейся последней. Тяжело раненные офицер и радист, сохранив документы, вернулись в штаб корпуса.

Как только стало известно об этом, Ф. И. Толбухин приказал 44-й армии немедленно атаковать противника и попытаться вызволить из беды наших генералов. Однако атака успеха не имела. Спасти тт. Хоменко, Бобкова и всех, кто сопровождал их, не удалось.

Гитлеровцы потом сочиняли небылицы, писали в своих листовках, что советские генералы добровольно перешли на сторону врага. Никто из нас этому не верил. Мы отлично знали, что такие, как Хоменко и Бобков, живыми врагу не сдадутся.

Однако сам по себе случай был крайне неприятным. Командующий армией заблудился в расположении своих частей и по ошибке заехал — к противнику!

Верховный Главнокомандующий распорядился о расформировании управления 44-й армии и немедленной передаче её войск в другие объединения фронта. А заодно на нас обрушились и иные немилости со стороны И. В Сталина.

• Д. А. Волкогонов цитирует выдержки из директивы Сталина, посвящённой этому эпизоду:

6 ноября командующий 44-й армией генерал-лейтенант Хоменко и командующий артиллерией той же армии генерал-майор Бобков при выезде в штабы корпусов потеряли ориентировку, попали в район расположения противника, при столкновении с которым в машине, управляемой лично Хоменко, заглох мотор и эти лица также были захвачены немцами со всеми находящимися при них документами. Этот позорный случай произошел несмотря на предупреждение командира 10 гв. ск генерал-майора Рубанюка о том, что Хоменко и лица, его сопровождающие, поехали не по той дороге. На сделанное ему предупреждение, Хоменко самоуверенно ответил: «Вы меня не учите, я умею читать карту» и продолжал движение в сторону противника.

Командующим войсками фронтов и отдельных армий:

1. Запретить выезд командующих армиями и корпусами без разведки и охраны.

2. При выезде в войска, от штаба корпуса и ниже, не брать с собой никаких оперативных документов, за исключением чистой карты района поездки…

4. Запретить высшему начальствующему составу личное управление автомашинами.

7 ноября 1943 года И. Сталин

Источники

• [militera.lib.ru/h/isaev_av4/index.html Исаев А. «Краткий курс истории ВОВ. Наступление маршала Шапошникова» — М.: Яуза, Эксмо, 2005.]
• [militera.lib.ru/bio/komandarmy/index.html Великая Отечественная. Командармы. Военный биографический словарь. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2005.]

Отрывок, характеризующий 44-я армия (СССР)

– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим.
На совете в Филях у русского начальства преобладающею мыслью было само собой разумевшееся отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. Доказательствами тому служит то, что большинство голосов на совете было подано в этом смысле, и, главное, известный разговор после совета главнокомандующего с Ланским, заведовавшим провиантскою частью. Ланской донес главнокомандующему, что продовольствие для армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях и что в случае отступления на Нижний запасы провианта будут отделены от армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен. Это был первый признак необходимости уклонения от прежде представлявшегося самым естественным прямого направления на Нижний. Армия подержалась южнее, по Рязанской дороге, и ближе к запасам. Впоследствии бездействие французов, потерявших даже из виду русскую армию, заботы о защите Тульского завода и, главное, выгоды приближения к своим запасам заставили армию отклониться еще южнее, на Тульскую дорогу. Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Точно так же, как нельзя отвечать на тот вопрос, когда оставлена была Москва, нельзя отвечать и на то, когда именно и кем решено было перейти к Тарутину. Только тогда, когда войска пришли уже к Тарутину вследствие бесчисленных дифференциальных сил, тогда только стали люди уверять себя, что они этого хотели и давно предвидели.


Знаменитый фланговый марш состоял только в том, что русское войско, отступая все прямо назад по обратному направлению наступления, после того как наступление французов прекратилось, отклонилось от принятого сначала прямого направления и, не видя за собой преследования, естественно подалось в ту сторону, куда его влекло обилие продовольствия.
Если бы представить себе не гениальных полководцев во главе русской армии, но просто одну армию без начальников, то и эта армия не могла бы сделать ничего другого, кроме обратного движения к Москве, описывая дугу с той стороны, с которой было больше продовольствия и край был обильнее.
Передвижение это с Нижегородской на Рязанскую, Тульскую и Калужскую дороги было до такой степени естественно, что в этом самом направлении отбегали мародеры русской армии и что в этом самом направлении требовалось из Петербурга, чтобы Кутузов перевел свою армию. В Тарутине Кутузов получил почти выговор от государя за то, что он отвел армию на Рязанскую дорогу, и ему указывалось то самое положение против Калуги, в котором он уже находился в то время, как получил письмо государя.
Откатывавшийся по направлению толчка, данного ему во время всей кампании и в Бородинском сражении, шар русского войска, при уничтожении силы толчка и не получая новых толчков, принял то положение, которое было ему естественно.
Заслуга Кутузова не состояла в каком нибудь гениальном, как это называют, стратегическом маневре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события. Он один понимал уже тогда значение бездействия французской армии, он один продолжал утверждать, что Бородинское сражение была победа; он один – тот, который, казалось бы, по своему положению главнокомандующего, должен был быть вызываем к наступлению, – он один все силы свои употреблял на то, чтобы удержать русскую армию от бесполезных сражений.