45-й Венецианский кинофестиваль
Поделись знанием:
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
| 45-й Венецианский кинофестиваль | |||
| Общие сведения | |||
|---|---|---|---|
| Дата проведения |
с 29 августа по 9 сентября, 1988 года | ||
| Место проведения | |||
| Жюри фестиваля | |||
| Председатель жюри | |||
| |||
45-й Венецианский международный кинофестиваль проходил в Венеции, Италия, с 29 августа по 9 сентября 1988 года.
В конкурсе было представлено 22 фильмов. Фильм, который привлёк наибольшее внимание к себе — Последнее искушение Христа, режиссёр Мартин Скорсезе. Представлен вне конкурса, в разделе Вне конкурса.
В ретроспективном разделе, была показана работа Пьер Паоло Пазолини
Содержание
Жюри
- Серджио Леоне (председатель жюри, Италия),
- Мария Джулия Бертотто (Аргентина),
- Клаус Эдер (Германия),
- Ханна Фишер,
- Гильберт де Голдшмидт (Франция),
- Адур Гопалакришнан (Индия),
- Лена Улин (Швеция),
- Наталья Рязанцева (Швеция),
- Гарри Дин Стэнтон (США),
- Лина Вертмюллер (Италия).
Фильмы в конкурсе
- Анкор, режиссёр Поль Веккиали
- Жгучая тайна, режиссёр Эндрю Биркин
- Мадам Сузацка, режиссёр Джон Шлезингер
- Пейзаж в тумане, режиссёр Тео Ангелопулос
- Дорогой Горбачёв, режиссёр Карло Лиццани
- Легенда о святом пропойце, режиссёр Эрманно Ольми
- Невидимые, режиссёр Паскуале Скуитьери
- Лагерь Тирана (Camp de Thiaroyé), режиссёр Осман Сембене и Тиерно Фати Соу
- Женщины на грани нервного срыва, режиссёр Педро Альмодовар
- Эльдорадо, режиссёр Геза Беременьи
- Всё меняется, режиссёр Дэвид Мэмет
- Летние привидения, режиссёр Иван Пассер
- Модернисты, режиссёр Алан Рудольф
- Необыкновенное путешествие Бальтазара Кобера, режиссёр Войцех Хас
- Очень старый человек с огромными крыльями, режиссёр Фернандо Бирри
- Трудные времена (Tempi difficili), режиссёр Жуан Бутелью
- Свет и тени (Luci ed ombre), режиссёр Хайме Камино
- Dede Mamada, режиссёр Родольфо Брандьао
- Qi Wang, режиссёр Вэнцзи Тенг
- A corps perdu (t.l. A corpo morto), режиссёр Леа Пул
- Cernij Monach (t.l. Il monaco nero), режиссёр Иван Диховичный
Награды
- Золотой лев: Легенда о святом пропойце, режиссёр Эрманно Ольми
- Серебряный лев — Особый приз жюри: Лагерь Тирана, режиссёр Усман Сембен и Тиерно Фати Соу
- Кубок Вольпи за лучшую мужскую роль: Дон Амичи и Джо Мантенья — Всё меняется
- Кубок Вольпи за лучшую женскую роль: Ширли МакЛейн — Мадам Сузацка и Изабель Юппер — Женское дело
- Золотой лев за вклад в мировой кинематограф: Йорис Ивенс
- Серебряный лев: Пейзаж в тумане, режиссёр Тео Ангелопулос
- Золотые Озеллы:
- Золотые Озеллы за лучший сценарий — Педро Альмодовар, Женщины на грани нервного срыва
- Золотые Озеллы за лучшую работу оператора — Вадим Юсов, Чёрный монах
- Золотые Озеллы за лучшую музыку — Хосе Мария Витьер, Gianni Nocenzi, Pablo Milanés фильм Очень старый человек с огромными крыльями
- Золотые Озеллы за лучшие декорации и костюмы — Бернд Лепель, Жгучая тайна
- Особое упоминание:
- Дэвид Эбертс, фильм Жгучая тайна
- Золотая медаль президента Сената:
- Дорогой Горбачёв, режиссёр Карло Лиццани
- Особый приз жюри:
- Лагерь Тирана, (Усман Сембен, Тиерно Фати Соу)
- Невидимые, режиссёр Паскуале Скуитьери
- New Cinema Award — Special Mention:
- Маленький монастырь в Тоскане, режиссёр Отар Иоселиани
- Золотой лев за вклад в мировой кинематограф:
- Prize of the Students of the University 'La Sapienza':
- Пейзаж в тумане, режиссёр Тео Ангелопулос
- Призраки гражданской смерти, режиссёр Джон Хиллкоут
- Golden Ciak
- Лучший фильм — Женское дело, Клод Шаброль
- Лучший актёр — Жгучая тайна, Клаус Мария Брандауэр
Библиография
- Edoardo Pittalis — Roberto Pugliese, Bella di Notte — Август 1996 год
- L’Europeo, Cinema in Laguna, Сентябрь 2008 год
Напишите отзыв о статье "45-й Венецианский кинофестиваль"
Ссылки
- [www.imdb.com/Sections/Awards/Venice_Film_Festival/1988 45-й Венецианский кинофестиваль]
- [www.labiennale.org/it/cinema/storia/anni80.html?back=true Официальный сайт кинофестиваля в Венеции]
|
||||||
Отрывок, характеризующий 45-й Венецианский кинофестиваль
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
