451 год
Поделись знанием:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
(перенаправлено с «451»)
| Годы |
|---|
| 447 · 448 · 449 · 450 — 451 — 452 · 453 · 454 · 455 |
| Десятилетия |
| 430-е · 440-е — 450-е — 460-е · 470-е |
| Века |
| IV век — V век — VI век |
| 1-е тысячелетие | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| III век — IV век — V век — VI век — VII век | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Хронологическая таблица | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
451 (четыреста пятьдесят первый) год по юлианскому календарю — невисокосный год, начинающийся в понедельник. Это 451 год нашей эры, 451 год 1 тысячелетия, 51 год V века, 1 год 6-го десятилетия V века, 2 год 450-х годов.
Содержание
События
- Консулы имп. Маркиан и Валерий Фалтоний Адельфий.
- Поход Аттилы на Западную Римскую империю. Взятие Августы Треверорум, других городов Галлии, Орлеана. Аэций и Теодорих выбили гуннов из Кенабума (ныне Орлеан). 22.6.451 (вторая половина июня) — Битва на Каталаунских полях при Шалоне-на-Марне между армией гуннов и остготов во главе с Аттилой и армиями вестготов, бургундов, франков, аланов, саксов и римлян во главе с Аэцием. Гибель короля вестготов Теодориха I.
- Разгром гуннов во главе с Аттилой в битве при Каталаунских полях римско-готским войском под командованием Аэция
- 451—453 — Король везеготов Торисмуд.
- Четвёртый Вселенский Собор в Халкидоне, осудивший ересь монофизитов.
- 8 октября — 1 ноября — Халкидонский собор. Осуждение решений II Эфесского собора. Осудил монофизитство. Утверждена формула об Иисусе Христе, как представляющем два естества, но одну ипостась.
- Легаты папы на Халкидонском соборе.
- В Армении, Алвании и Иверии продолжается антисасанидское восстание против насильственного насаждения маздеизма (зороастризма). Васак Сюни и ряд влиятельных нахараров перешли на сторону персов. Персидское войско направилось в Армению.
- 26 мая — битва на Аварайрском поле, закончившаяся победой сасанидской армии и гибелью Вардана Мамиконяна, предводителя восставших[1]. Несмотря на военное поражение армянского войска, из за больших потерь сасанидам не удалось продолжить военную компанию и добиться конечной цели.
- Персы потеснили кидаритов.
- Сунцы отстояли крепость Хуи, вынудив табгачей отступить. Табгачи дошли до Янцзы и отступили.
- 451—452 — император Вэй Тоба Юй.
Родились
- Бригитта Ирландская, католическая святая, покровительница Ирландии († 525)
Скончались
- Теодорих I, король вестготов
- Вардан Мамиконян
См. также
Напишите отзыв о статье "451 год"
Примечания
Отрывок, характеризующий 451 год
После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
