47 год

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Годы
43 · 44 · 45 · 46 47 48 · 49 · 50 · 51
Десятилетия
20-е · 30-е40-е50-е · 60-е
Века
I век до н. э.I векII век
1-е тысячелетие
II век до н. э.I век до н. э.I векII векIII век
0-е до н. э. 9 8 7 6 5 4 3 2 1
0-е 1 2 3 4 5 6 7 8 9
10-е 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
20-е 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
30-е 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
40-е 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
50-е 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
60-е 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
70-е 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
80-е 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
90-е 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
100-е 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Хронологическая таблица

47 (сорок седьмой) год по юлианскому календарю — невисокосный год, начинающийся в воскресенье. Это 47 год нашей эры, 47 год 1 тысячелетия, 47 год I века, 7 год 5-го десятилетия I века, 8 год 40-х годов.





События

Римская империя:

Средняя Азия:

Хань и Хунну:

Родились

См. также: Категория:Родившиеся в 47 году

Скончались

См. также: Категория:Умершие в 47 году

См. также

Напишите отзыв о статье "47 год"

Отрывок, характеризующий 47 год

Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.