491 год до н. э.
Поделись знанием:
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
(перенаправлено с «491 до н. э.»)
| Годы |
|---|
| 495 до н. э. · 494 до н. э. · 493 до н. э. · 492 до н. э. — 491 до н. э. — 490 до н. э. · 489 до н. э. · 488 до н. э. · 487 до н. э. |
| Десятилетия |
| 510-е до н. э. · 500-е до н. э. — 490-е до н. э. — 480-е до н. э. · 470-е до н. э. |
| Века |
| VI век до н. э. — V век до н. э. — IV век до н. э. |
Содержание
События
- 491 — Консулы Марк Минуций Авгурин (2-й раз) и Авл Семпроний Атратин (2-й раз)[1].
- 491—478 — Тиран Гелы, затем Сиракуз Гелон (ок.540-478), офицер в армии Гиппократа. Союз с тираном Акраганта Фероном.
- 491/0 — Афинский архонт-эпоним Гибрилид.
- 491 — Клеомен отплыл на Эгину, чтобы наказать сторонников персов. Демарат стал клеветать на Клеомена. Клеомен вступил в сговор с Леотихидом II. Леотихид II под клятвой обвинил Демарата в том, что он не сын Аристона. Клеомен привлёк на свою сторону Кобона из Дельф. Пифия подтвердила, что Демарат — не сын Аристона. Демарат низложен.
- 491—469 — Царь Спарты из рода Эврипонтидов Левтихид (ум. ок. 468).
- 491 — Леотихид II и Клеомен отплыли на Эгину, где взяли 10 заложников и отдали их афинянам. Клеомен в страхе перед спартанцами бежал в Фессалию, а затем возбудил аркадцев против Спарты. Спартанцы вынуждены были возвратить его. Но Клеомен сошёл с ума и покончил с собой.
- 491—480 — Царь Спарты Леонид I из рода Агидов.
- 491 — Эгинцы отправили вестников в Спарту с жалобой на Левтихида. Спартанцы заявили, что заложников нужно вернуть. Левтихид поехал в Афины, но те не отдали ему заложников.
- 491—459 — Царь Магадхи Аджаташатру. После упорной многолетней борьбы побеждает Кошалу и подчиняет Вриджи. Первый буддийский собор.
Китай
- 4-й год по эре правления луского князя Ай-гуна[2].
- Умер князь Цинь Хуэй-гун (похоронен в Цзюйли близ Кан-гуна и Цзин-гуна[3]), ему наследовал Дао-гун (эра правления 490—477)[4]. Согласно «Чуньцю», он умер в 10 луне, в день гуй-мао 492 года[5], похоронен во 2 луне 491 года[6].
- Князь Цай Чжао-хоу собирался отправиться на аудиенцию к ускому правителю. Его сановники боялись нового переноса столицы, и приказали разбойнику Ли (либо Гунсунь Пяню) убить Чжао-хоу во 2 луне, в день гэн-сюй, а затем казнили Ли[7]. Ему наследовал сын Шо (Чэн-хоу, эра правления 490—472)[8]. цайского Чжао-гуна похоронили в 12 луне[9].
- Во 2 луне цайский сановник Гунсунь Чэнь бежал в У[10].
- Во 2 луне сунцы схватили князя Малого Чжу[11].
- Летом в Цай казнены сановники Гунсунь Син и Гунсунь Хо[12].
- Летом цзиньцы задержали жун-маньского князя Чы и отправили в Чу[13].
- Летом в Лу построена крепость в западном предместье столицы. В 6 луне, в день синь-инь сгорел луский храм Бо[14].
- Цзиньский полководец Чжао Ян взял Ханьдань. Чжунхан Вэнь-цзы бежал в Божэнь, и Чжао Ян окружил Божэнь. Чжунхан Вэнь-цзы и Фань Чжао-цзы бежали в Ци[15]. Род Чжао овладел городами Ханьдань и Божэнь и стал владеть ими и их землями, что, по словам Сыма Цяня, поставило его вровень с князьями-чжухоу. Чжао Ян стал цином[16].
- Циский Тянь Ци помог роду Фань[17].
- Войска Чу вторглись в Цай[18].
- Конфуций из Чэнь временно приехал в Цай[18].
- В 8 луне, в день цзя-инь умер тэнский князь Цзе (Цин-гун), похоронен в 12 луне[19].
| ||||||
Родились
Скончались
См. также
Источники
- ↑ Т.Ливий. История… М.,1989-93, т.1, с.91-92
- ↑ Конфуциева летопись «Чуньцю» («Вёсны и осени»). Перевод и примечания Н. И. Монастырева. М., 1999. С.102-103
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. II. М., 2001. С.111
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. II. М., 2001. С.36; Т. III. М., 1984. С.218
- ↑ Чуньцю, 3 год Ай-гуна (492), известие 8
- ↑ Чуньцю, 4 год Ай-гуна (491), известие 3
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. V. М., 1987. С.97-98; Чуньцю, известие 1
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.219
- ↑ Чуньцю, известие 10
- ↑ Чуньцю, известие 2
- ↑ Чуньцю, известие 4
- ↑ Чуньцю, известие 5
- ↑ Чуньцю, известие 6
- ↑ Чуньцю, известия 7-8
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. VI. М., 1992. С.54
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.218; Т. VI. М., 1992. С.54
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.218
- ↑ 1 2 Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. VI. М., 1992. С.140
- ↑ Чуньцю, известия 9, 11
Напишите отзыв о статье "491 год до н. э."
Отрывок, характеризующий 491 год до н. э.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
