494 год до н. э.
Поделись знанием:
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.
5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
(перенаправлено с «494 до н. э.»)
| Годы |
|---|
| 498 до н. э. · 497 до н. э. · 496 до н. э. · 495 до н. э. — 494 до н. э. — 493 до н. э. · 492 до н. э. · 491 до н. э. · 490 до н. э. |
| Десятилетия |
| 510-е до н. э. · 500-е до н. э. — 490-е до н. э. — 480-е до н. э. · 470-е до н. э. |
| Века |
| VI век до н. э. — V век до н. э. — IV век до н. э. |
Содержание
События
- 494 — Консулы Авл Вергиний Трикост Целиомонтан и Тит Ветурий Гемин Цицурин (У Ливия Т.Ветузий) [1].
- 494 (495) — Восстановлены прежние законы. Сопротивление плебеев возобновилось. Диктатор (№ 3) Маний Валерий Максим. Удалось собрать воинов. Победа над сабинянами, триумф диктатора.
- 494 — Первая сецессия плебеев в Риме на Священную гору (холм около Крустумерии, между Тибром и Анио). Первый плебейский трибун (по преданию) *Сициний. Введение должностей плебейских трибунов и эдилов (плебейских).
- Ок.494 — Римляне основали колонии к юго-востоку от Рима : Велитры, Суесса, Норба, Сигния. Римляне вдвинулись между племенами эквов (с востока) и вольсков (с юга). Племя герников вступило в Латинский союз.
- 494—476 (494—479) — Тиран Регия Анаксилай.
- 494/3 — Афинский архонт-эпоним Пифокрит.
- 494 — Персы наголову разбивают греков в морском сражении у острова Ладе. Взятие Милета и разрушение города. Взятие других городов в Малой Азии. Персы подчиняют проливы и острова Эгейского моря: Лемнос, Лесбос, Фасос, Парос и Имброс. Окончательное подавление Ионийского восстания.Разрушение Византия.
- 494 — Беженцы из Милета и Самоса, разгромленных персами в результате неудачного Ионийского восстания, овладевают городом Занкла в Сицилии на берегу Мессанского пролива и называют его Мессаной.
- 494 — Спартанцы во главе с Клеоменом I разбили аргосцев в битве при Сепее.
Китай
- Первый год по эре правления луского князя Ай-гуна [2].
- В Цзинь Чжао Ян окружил силы родов Фань и Чжунхан в Чжаогэ. Чжунхан Вэнь-цзы бежал в Ханьдань [3].
- В 1 луне в Лу мыши съели корову, назначенную к великому жертвоприношению, взяли другую для гадания. В 4 луне, в день синь-сы совершили великое жертвоприношение [4].
- В 1 луне чуский ван, возглавив чжухоу (Чэнь, Суй и Сюй [5]), окружил столицу Цай (из-за вражды к У и Цай) [6].
- Осенью войска князей Ци и Вэй напали на Цзинь и заняли город Цзи-пу [7].
- Луский Цзи Кан-цзы решил вопрос о войне с Чжу [8]. Зимой луский полководец Чжунсунь Хэ-цзи воевал с Чжу [9].
- В Чэнь гун предложил жителям выбирать между союзом с У либо Чу. Пока размышляли, усцы напали на Чэнь [10].
- юэский ван собрал войска (несмотря на советы Фань Ли — эпизод 240 «Го юй»). Войска У напали на Юэ, а также на Чэнь [11]. Войска У разгромили Юэ при Фуцзяо (около озера Уху), отомстив за поражение при Гусу [12].
- юэский ван Гоуцзянь во главе 5000 воинов укрылся на горе Гуйцзи (Куайцзи) и по совету Фань Ли послал сановника Чжуна добиться мира при посредничестве Бо Пэя (которому Чжун вручил дары), обещая стать слугой уского вана, а в противном случае грозя дать последний бой (согласно эпизоду 229 «Го юй», послом был Чжуцзи Ин, а план разработал Чжун [13], согласно же эпизоду 239 «Го юй», послом был Чжун, а дары были вручены ускому главному жрецу Пи, который выступил за мир). У Цзы-сюй (Шэнь Сюй) произнёс речь, советуя уничтожить Юэ, но ван помирился и заключил с Юэ союз (эпизод 230 «Го юй»). Гоуцзянь вернулся в своё царство и стал думать о мести [14].
- В У из Юэ были посланы заложники на службу — по гл.41 «Ши цзи», ими были Фань Ли и Чжэ Цзи, по «Го юй» — сам юэский ван и Фань Ли [15].
- Как отмечено в «Гу бэнь чжу шу цзи нянь», «видели зелёную радугу» [16].
| ||||||
Родились
Скончались
См. также
Источники
- ↑ Т.Ливий. История… М.,1989-93, т.1, с.85-90
- ↑ Конфуциева летопись «Чуньцю» («Вёсны и осени»). Перевод и примечания Н. И. Монастырева. М., 1999. С.101
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.216; Т. VI. М., 1992. С.54
- ↑ Чуньцю, известия 3, 4
- ↑ у Васильева ошибочно Сю (Васильев Л. С. Древний Китай. В 3 т. Т.2. М., 2000. С.209)
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.216-217; Чуньцю, известие 2
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.216-217; Чуньцю, известие 5 и примечания на с.189
- ↑ Васильев Л. С. Древний Китай. В 3 т. Т.2. М., 2000. С.170
- ↑ Чуньцю, известие 6
- ↑ Васильев Л. С. Древний Китай. В 3 т. Т.2. М., 2000. С.210, 426 (по «Цзо чжуань»)
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. III. М., 1984. С.217; Т. VI. М., 1992. С.16-17
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. V. М., 1987. С.35; Т. VI. М., 1992. С.17; Го юй (Речи царств). М., 1987. С.296-297
- ↑ Го юй (Речи царств). М., 1987. С.273-274
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. V. М., 1987. С.35-36; Т. VI. М., 1992. С.17-18; Т. VII. М., 1996. С.62; Го юй (Речи царств). М., 1987. С.274-275, 291—292, 297; Васильев Л. С. Древний Китай. В 3 т. Т.2. М., 2000. С.210
- ↑ Сыма Цянь. Исторические записки. В 9 т. Т. VI. М., 1992. С.18; Го юй (Речи царств). М., 1987. С.297
- ↑ Бамбуковые анналы. М., 2005. С.122
Напишите отзыв о статье "494 год до н. э."
Отрывок, характеризующий 494 год до н. э.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.
5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
