5-й Коростеньский укреплённый район

5-й Коростеньский укреплённый район (5-й УР, УР № 5, КоУР) – комплекс оборонительных сооружений, возведённый в 30-х гг. XX в. на Украине. Шёл по рубежу Рудня – Белокоровичи – Осовка – Белка – Зарубинка – ст. Фонтанка.

Строительство

В конце 20-х гг. XX века потенциальным противником Красной Армии в полосе Киевского Военно Округа считалась Польша. Для обеспечения мобилизации и развёртывания основной группировки войск вдоль западной границы было необходимо прикрытие, в связи с чем на границе с Польшей было решено построить ряд укрепрайонов. Коростеньский УР должен был проходить в 40-50 км от границы и, упираясь правым флангом в малопроходимые полесские болота, прикрывать направление Овруч – Коростень.

Вопрос о строительстве Коростеньского УРа поднял командующий Украинский военным округом И. Якир. Весной 1931 года начальнику генштаба РККА А. Егорову были предоставлены предварительные планы строительства. Директивой генштаба от 30 июня этого же года план строительства был утверждён.

Строительство началось летом 1931 года, и уже к ноябрю было возведено 264 сооружения, а к ноябрю-месяцу 1932 года к уже имеющимся сооружениям добавились ещё 191. Кроме того, в Коростене был построен подземный командный пункт.

В 1938 году УР был дополнительно усилен 12 артиллерийскими полукапонирами, однако к началу войны они так и не были полностью оборудованы и вооружены.

Укрепрайон имел протяжённость 182 км. Его система обороны насчитывала 14 батальонных районов обороны, 2 отсечных рубежа и отдельный узел обороны в Емильчино. Глубина обороны по основным направлениям составляла около 2 км. В 7-8 км от переднего края шла вторая оборонительная полоса без развития в глубину. Полевое усиление укрепрайона состояло из 20 тыс. м траншей и ходов сообщений, а также 120 км проволочных заграждений. Отсутствовало предполье с минированием танкопроходимых участков местности. Вдоль линии обороны были устроены каналы, перегороженные запрудами, что позволяло затопить местность перед наступающим противником.

На вооружении УРа имелось 16 орудий, 919 станковых пулемётов и 309 ручных, что составляло лишь треть от необходимого. Комиссия, обследовавшая УР перед войной, констатировала, что из осмотренных 178 сооружений, большинство не были полностью оборудованы, маскировка пришла в негодность, гидросооружения находилось в неудовлетворительном состоянии, подготовка частей гарнизона была крайне низкой.

Между северным флангом КоУРа и южным флангом Мозырского УРа оставался неприкрытым участок в 60-70 км, через который с северо-запада на юго-восток в направлении Милашевичи – Овруч открывался путь к Киеву.

После преобразования летом 1938 года Киевского военного округа в Киевский Особый военный округ и создания в нём армейских групп Коростеньский УР вошёл в состав Житомиркой армейской группы.

Великая Отечественная война

С началом войны КоУр был включён в состав Юго-Западного фронта.

5 июля 1941 года немцы прорвали Новоград-Волынский УР, после чего ставка приказала частям 5-й армии в ночь с 7-го на 8-е июля отступить к Коростеньскому укрепрайону и к утру 9-го числа занять там оборону. 15-й стрелковый корпус (45-я и 62-я стрелковые дивизии) должны были отойти на рубеж Рудница – Белокоровичи, 31-й стрелковый корпус (193-я, 195-я и 200-я стрелковые дивизии) на рубеж Белокоровичи – Емильчино – колхоз Дмитриевка. Но уже 9 июля армия получила приказ нанести контрудар по войскам противника, который, однако, успеха он не имел. 15-й стрелковый корпус к исходу 11 июля вышел на основную оборонительную полосу УРа и занял для обороны фронт: 45-я стрелковая дивизия – Руднище, 62-я стрелковая дивизия – Рудня Озеранская – Белокоровичи.

В оперативной сводке штаба 5-й армии за 11 июля отмечалось, что полоса обороны 15 ск не оборудована для полевых войск, а полоса предполья оборудована слабо. Работавшие строительные батальоны произвели только завалы, не представляющие препятствий для пехоты. Находящиеся в полосе обороны корпуса 4-й, 55-й, 54-й, 142-й и 224-й пулеметные батальоны недостаточно обеспечены вооружением и боеприпасами, в результате чего сооружения заняты полностью только на первой линии, а тыловые сооружения заняты не полностью. На 12 июля неукомплектованность пулеметных батальонов УР составляла: пушек 76-мм – 16, станковых пулеметов – 333, ручных пулеметов – 279.

23 июля развернулись ожесточённые бои на главной полосе обороны УРа – на участке Осовка – Гулянка – Белка – Зарубинка – Ягодинка. На этих участах часть ДОТов не имела вооружения. В полосе 31 ск противнику удалось вклиниться в оборону на несколько километров, но затем он был отброшен. В ночь на 24 июля окружённому в районе Емильчино 38-му пульбату удалось прорваться к Чмелю.

24 июля немцы вновь предприняли атаку и, вынудив 193 и 200 сд отступить, заняли Гулянку, Ушицу и Бондаревку. К исходу 31 июля противник потеснил советскую оборону на глубину до 20 км. Обороняющиеся войска неоднократно пытались ликвидировать вклинивание, но безуспешно.

5 августа немцы возобновили наступление и к вечеру потеснили обороняющиеся части на 6-10 км и начали наступление на Коростень. В результате этого командующий армией приказал отвести войска 31 ск на рубеж Кривотин – Залесье – Могильно. 15 ск снял вооружение с юго-западного участка УРа и отошёл на рубеж Белошицы – Стремигород – Липляны – Юзефовка. Прикрывавшие отход части 135 и 193 сд попали в окружение. 7 августа немцы заняли Коростень. К этому моменту части укрепрайона оставались лишь в северной части УРа, где немцы не вели боевых действий.

После запроса командующего Юго-Западного направления С.Буденого Ставка дала разрешение на отвод войск 5-й армии за Днепр и оставление Коростеньского укрепрайона.

Управление УРа было расформировано 30 августа 1941 года.

В наши дня в помещениях командного пункта в Коростени создан военно-исторический комплекс «Скала», призванный увековечить подвиг защитников 5-го укрепрайона.

Боевой состав

На 27 мая 1941 года:

• Управление УР
• 49-й пулемётный батальон
• 142-й пулемётный батальон
• запасной полевой пулемётный батальон
• взвод капонирной артиллерии
• 129-я рота связи
• войсковой склад
• управление военно-инженерного строительства

На 22 июня 1941 года:

• Управление УР
• 15-й отдельный пулемётный батальон
• 34-й отдельный пулемётный батальон
• 38-й отдельный пулемётный батальон
• 39-й отдельный пулемётный батальон
• 48-й отдельный пулемётный батальон
• 51-й отдельный пулемётный батальон
• 55-й отдельный пулемётный батальон
• 142-й отдельный пулемётный батальон
• 574-я полевая почтовая станция

…

Подчинение

На дату	Фронт	Армия
22.06.1941	Юго-Западный фронт
01.07.1941	Юго-Западный фронт
10.07.1941	Юго-Западный фронт
01.08.1941	Юго-Западный фронт	5-я армия
01.09.1941	Юго-Западный фронт	5-я армия

Коменданты

• Никитин Семен Васильевич (1931-1936), комдив
• Давыдов Леонид Алексеевич (на февраль 1936), комбриг
• Иванов Григорий Никитович (1940-1941), полковник

Литература

• Крещанов А., Гераймович С. Коростенский укрепрайон №5. — Коростень, 2008.
• Краснознамённый Киевский. Очерки истории Краснознамённого Киевского военного округа (1919-1979) — Киев, 1979.

Отрывок, характеризующий 5-й Коростеньский укреплённый район

Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.