5-я волна

5-я волна
The 5th Wave
Жанр	постапокалиптика научная фантастика
Режиссёр	Дж. Блэйксон
Продюсер	Грэм Кинг Тоби Магуайр Линн Харрис Мэттью Плуфф
Автор сценария	Рик Янси (роман) Сюзанна Грант Акива Голдсман Джефф Пинкнер
В главных ролях	Хлоя Грейс Морец Ник Робинсон Алекс Роу Майка Монро
Оператор	Энрике Чедьяк
Композитор	Генри Джекман
Кинокомпания	Columbia Pictures GK Films LStar Capital Living Films Material Pictures
Длительность	112 мин
Бюджет	38 млн $
Сборы	109 902 567 $
Страна	США США
Язык	английский
Год	2016
Выход фильма «5-я волна» (оригинальное название — The 5th Wave)

К:Фильмы 2016 года

«5-я волна» (англ. The 5th Wave) — постапокалиптический фильм режиссёра Дж. Блэйксона по одноимённому роману Рика Янси. В главных ролях — Хлоя Грейс Морец, Ник Робинсон, Алекс Роу и Майка Монро. Премьера в США состоялась 22 января 2016 года, в России — 21 января 2016 года.

Сюжет

Пролог

Кэсси Салливан (Хлоя Грейс Морец), вооружённая винтовкой AR-15, выходит из леса и осматривает заброшенную бензоколонку с магазином. Там она находит вооружённого мужчину, который просит ему помочь. Кэсси просит его вытащить руку из-за пазухи, видит блеск металла и стреляет. Оказывается, что в руке у погибшего был стальной крест. Героиня описывает эти события в дневнике и спрашивает себя, как бы поступила «прежняя Кэсси», школьница старших классов и чирлидер школьной команды по футболу.

Инопланетное вторжение

«Прежняя» Кэсси живёт в семье, состоящей из отца, матери и младшего брата, и тайно влюблена в футболиста Бэна Пэриша (Ник Робинсон). В день вторжения она вместе с родителями видит по телевизору новости об огромном инопланетном корабле, передвигающемся над Огайо (США) и даже наблюдает его в небе вместе с семьёй.

Через 10 дней бездействия инопланетяне вдруг наносят удар по жителям Земли, отключив все электронные приборы (Первая Волна): перестают работать мобильные телефоны, происходят аварии, самолёты падают с неба. После этого Салливаны перебираются за город. Когда Кэсси с братом Сэмом набирают воду в ручье, вдруг начинается цунами (Вторая Волна). Сестре и брату удаётся спрятаться от наводнения на дереве, однако крупные прибрежные города попросту смыты с лица Земли.

За Второй Волной следует Третья Волна — модифицированный пришельцами птичий грипп, который убивает, в частности, мать Кэсси. Выжившие люди пытаются спастись в лагерях. В один из таких лагерей уходят Оливер Салливан (Рон Ливингстон) со своими детьми. В лагере отец даёт дочке пистолет M1911 и наказывает никому не верить.

Вскоре в лагерь прибывают военные, у которых почему-то работают электроприборы и машины (HMMWV). Они предлагают эвакуировать детей на военную базу Райт-Паттерсон, а взрослых собирают в столовой. Полковник Вош (Лев Шрайбер) объясняет выжившим, что началась Четвёртая Волна, в ходе которой пришельцы («Иные») научились маскироваться под людей. Они предлагают всем взрослым поехать в другой лагерь и пройти проверку. Выжившие не согласны. Начинается перестрелка, которая заканчивается гибелью всех взрослых жителей лагеря. Кэсси, которая выбежала из автобуса, чтобы забрать медвежонка своего брата, и не успела уехать, видит сцену бойни. Она берёт автомат и принимает решение идти спасать брата.

Подростки против пришельцев

Покинув бензоколонку (начало фильма), Кэсси выходит на заброшенное шоссе, полное машин. Раздаются выстрелы, девушку ранит в ногу невидимый снайпер. Кэсси пытается отстреливаться, но теряет сознание.

Неделю спустя, она приходит в себя в доме Эвана Уокера (Алекс Роу), который перевязал ей рану. Кэсси находит свой пистолет и пытается уйти, но Эван показывает ей человека с оружием и объясняет, что это Иной, который патрулирует местность. Кэсси говорит, что ей надо идти спасать брата и Эван вызывается сопроводить её.

Тем временем, на военной базе дети проходят курс военной подготовки. Сэма обучают убивать Иных. Военные объясняют, что пришельцы — это некий паразит, обитающий в мозгу человека и парализующий его волю. Сэма просят убить человека, которого поработил пришелец — это своего рода инициация, позволяющая вступить в ряды солдат. Тут же на военной базе оказывается и Бэн Пэриш. Он возглавляет взвод подростков, в котором служит Сэм.

Кэсси c Эваном находят в лесу заброшенную машину и ночуют в ней. Но, когда на машину нападают Иные в образе людей, Эван демонстрирует нечеловеческие способности, и Кэсси понимает, что он Иной. Эван сознаётся в этом и рассказывает девушке, что на военной базе Райт-Паттерсон инопланетяне превращают детей в детей-солдат, чтобы «зачистить» Землю. Кэсси всё равно идёт спасать брата и запрещает Эвану идти за ней.

Тем временем полковник Вош отправляет отряд Бэна Пэриша на военное задание. Военные снабжают детей касками с прибором, показывающим присутствие иных. Во время передышки после боя Рингер (Майка Монро) вытаскивает у себя из шеи вживлённую капсулу и начинает «светиться», как Иные. Дети понимают, что всё это время стреляли по людям и что они и есть Пятая Волна. Пэриш, который оставил Сэма на базе, решает вернуться за ним.

Кэсси и Бен встречаются на военной базе, где им помогает неожиданно появившийся Эван. Он говорит, что заложил бомбы и просит ребят действовать побыстрее. Когда всё вокруг начинает взрываться, полковник принимает решение эвакуировать детей. Кэсси, Бен и Сэм убегают с базы, спасаясь от преследующего их вертолёта Воша. Когда земля под ними начинает проваливаться, подростков спасает Рингер на HMMWV. Фильм заканчивается сценой у костра, возле которого сидят бойцы отряда Пэриша, а также Кэсси. Подростки явно не собираются сдаваться.

В ролях

Актёр	Роль
Хлоя Грейс Морец	Кэсси Салливан Кэсси Салливан
Ник Робинсон	Бен «Зомби» Пэриш Бен «Зомби» Пэриш
Алекс Роу	Эван Уокер Эван Уокер
Мария Белло	Резник сержант Резник
Майка Монро	Рингер Рингер
Рон Ливингстон	Оливер Салливан Оливер Салливан
Мэгги Сифф	Лиза Салливан Лиза Салливан
Закари Артур	Сэмми Салливан Сэмми Салливан
Лев Шрайбер	Вош полковник Вош
Талита Бейтман	«Чашка» «Чашка»
Тони Револори	«Дамбо» «Дамбо»

Создание

Sony Pictures Entertainment приобрела права на экранизацию трилогии «5-я волна» за шестизначную сумму, продюсерами выступают Грэм Кинг и Тоби Магуайр.

В апреле 2014 года было объявлено, что Хлоя Грейс Морец сыграет главную роль, Кэсси Салливан, снимать фильм будет Дж. Блэйксон, а сценарий напишет Сюзанна Грант.

27 июня 2014 Ник Робинсон и Алекс Роу присоединились к актёрскому составу в качестве Бена Пэриша и Эвана Уокера соответственно.

14 июля 2014 была объявлена дата премьеры — 29 января 2016.

6 августа 2014 стало известно, что Лев Шрайбер сыграет злодея в фильме.

11 августа 2014 Майка Монро получила роль Рингер.

В сентябре 2014 к актёрскому составу присоединились Закари Артур в роли Сэмми, брата Кэсси и Тони Револори в роли Дамбо.

В октябре 2014 было объявлено, что в фильме также снимутся Рон Ливингстон, Мэгги Сифф и Талита Бейтман.

30 апреля 2015 премьеру фильма перенесли на 15 января 2016 года. 11 декабря 2015 премьеру сдвинули на неделю позже — на 22 января 2016.

Съёмки начались 18 октября 2014 и проходили в Атланте.

Отзывы и оценки

Критики в прессе разгромили фильм. Он получил крайне негативные оценки. По данным аггрегатора Rotten Tomatoes, только 17 % из более чем сотни обзоров были положительными. Из 33 обзоров, учтённых аггрегатором Metacritic, только 2 были положительными. Негативно о фильме отзывались, среди прочих, авторы изданий Entertainment Weekly, Hollywood Reporter, New York Times.

В российской прессе, по данным аггрегатора «Критиканство», положительных рецензий не было совсем, отрицательные опубликовали «Российская газета», «Известия», «Мир фантастики», «25-й кадр». Фильм ругали за банальный сюжет, слабые спецэффекты, неубедительную актёрскую игру.

Отрывок, характеризующий 5-я волна

– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.