5-я танковая дивизия СС «Викинг»
Поделись знанием:
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
| 5-я танковая дивизия СС «Викинг» | |
| 5. SS-Panzer-Division „Wiking“ | |
 Эмблема дивизии | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Тип | |
| Численность | |
| Часть |
Танково-гренадерская дивизия, после в 1943 г. и далее — танковая дивизия. |
| Девиз |
"Моя честь называется «верность»" (нем. «Meine Ehre heißt Treue») |
| Марш |
SS marschiert in Feindesland |
| Участие в |
Операция Барбаросса |
| Командиры | |
| Известные командиры | |
5-я та́нковая диви́зия СС «Ви́кинг» (нем. 5. SS-Panzer-Division „Wiking“) или дивизия СС «Викинг» была образована 20 ноября 1940 в качестве дивизии войск СС. В её состав входили добровольцы из Нидерландов, Бельгии и скандинавских стран.
Содержание
Развитие дивизии
Планировалось, что состоявшая из полков «Нордланд», «Вестланд» и «Германия» дивизия будет носить имя последнего полка. Однако уже при формировании было принято решение присвоить ей название «Викинг».
Первым командиром дивизии стал обергруппенфюрер СС Феликс Штайнер. Штайнер был бывшим служащим рейхсвера и поэтому принадлежал к тем немногим обученным «настоящим» военным, на которых могли опереться войска СС при создании и организации боевых дивизий. Штайнер был командиром дивизии до мая 1943 года, далее — группенфюрер СС Герберт Отто Гилле (до августа 1944 года), оберфюрер СС Эдуард Дайзенхофер (август 1944 года), штандартенфюрер СС Рудольф Мюленкамп (до октября 1944 года), оберфюрер СС Карл Ульрих.
Долгое время «Викинг» была танково-гренадерской дивизией. Лишь в октябре 1943 года она стала танковой.
Формирование и боевой путь
Дивизия начала формирование 20 ноября 1940 года и имела первоначальное название — моторизованная дивизия СС «Германия» — по названию полка «Германия», переведенного из II-дивизии СС (дивизия усиления СС, будущая дивизия «Рейх»). С января 1941 года — добровольческая моторизованная дивизия СС «Викинг». В апреле 1941 года в дивизии были сформированы две новые части: полк «Вестланд» — из голландцев и фламандцев, — и полк «Нордланд» — из скандинавов. С 1941 по 1943 годы в состав дивизии входил финский батальон «Нордост». Летом 1943 года в состав дивизии был включен эстонский батальон «Нарва», переданный в июле 1944 года 20-й дивизии.
В дивизии «Викинг» воевали иностранные добровольцы из, как это называлось на нацистском жаргоне, «расово приемлемых народов» (фламандцы, голландцы, валлоны, датчане, норвежцы, шведы, эстонцы и финны). Однако иностранцы составляли лишь около 10 % личного состава дивизии (1000 из 11000). «Викинг» была первой дивизией войск СС, включавшей в себя иностранцев.
Некоторое время врачом сапёрного батальона дивизии служил Йозеф Менгеле. В СССР действовала на южном участке фронта: Тернополь, Житомир, Черкассы, Сталино, река Дон. С конца 1941 года до весны 1942 года вела оборонительные бои по реке Дон и Миус. С июля по ноябрь 1942 года воевала на Кавказе, в начале 1943 года вернулась в Ростов. С марта по сентябрь 1943 года вела оборонительные бои на Украине, участвовала в боях за Харьков. В октябре 1943 года переформирована в моторизованную дивизию СС. Попав в окружение под Черкассами, дивизия потеряла половину личного состава. После доукомплектования воевала в Польше, а в конце 1944 года была направлена в Венгрию, где участвовала в наступлении на Будапешт. К маю 1945 года дивизия сконцентрировалась в Австрии, к северо-востоку от Граца. 8 мая командир дивизии приказал двигаться на северо-запад, чтобы добраться до американской зоны оккупации. 13 мая дивизия вступила на территорию, занятую американцами.
С сентября по ноябрь 1944 года в дивизии СС «Викинг» проходили службу западные украинцы в количестве батальона, всего было направлено не менее 1000 человек. В Модлинском учебном лагере западные украинцы вместе с голландскими и прибалтийскими добровольцами прошли учебный курс и вошли в состав батальонов дивизии «Викинг»: в основном, в полках «Германия» и «Вестланд»[1]. В ноябре 1944 г. оставшиеся в живых около 500 человек пополнили ряды дивизии «Галичина», которая как раз находилась на переформировании после боев под Бродами[1].
За время существования дивизии 55 человек её личного состава были награждены Рыцарским крестом (третий результат в войсках СС после «Лейбштандарта» и «Дас Рейх»).
Состав моторизованной танковой дивизии СС «Викинг» по годам
Если в 1941 году дивизия была моторизованной, то в 1942 году она стала панцер-гренадерской (танково-гренадерской), а в 1943 году — танковой. Все подразделения, перечисленные ниже, эсэсовские.
1941 год[2]
- Полк СС «Германия»
- Полк СС «Нордланд»
- Полк СС «Вестланд»
- 5-й танково-артиллерийский полк
- 5-й батальон истребителей танков
- 5-й батальон штурмовых орудий
- 5-й зенитный батальон
- 5-й батальон реактивных минометов
- 5-й танковый разведывательный батальон
- 5-й танковый батальон связи
- 5-й транспортный батальон
- 5-й ремонтный батальон
- 5-й батальон обслуживания
- 5-й медицинский батальон
- 5-й полевой госпиталь
- 5-й полевой резервный батальон
- 5-е отделение полевой почты
- 5-й взвод фельджандармерии
1942 год[2]
- Полк СС «Германия»
- Полк СС «Нордланд»
- Полк СС «Вестланд»
- Танковый батальон СС «Викинг»
- 5-й танковый артиллерийский полк
- Батальон истребителей танков
- Танковый разведывательный батальон
- Зенитный батальон
- Танковый батальон связи
- Танковый саперный батальон
- Полевой резервный батальон
- Вспомогательные службы
1943 год[2]
- 5-й танковый полк СС
- 9-й панцер-гренадерский полк СС «Германия»
- 10-й панцер-гренадерский полк СС «Вестланд»
- Панцер-гренадерский полк СС «Нордланд» (выведен из состава дивизии 1943 году)
- 5-й танковый артиллерийский полк СС
- штурмовая бригада СС «Валлония»
- эстонский добровольческий панцер-гренадерский батальон «Нарва»
- финский добровольческий батальон войск СС (с 1943 года)
- 5-й батальон инстребителей танков СС
- 5-й батальон штурмовых орудий СС
- 5-й зенитный батальон СС
- 5-й батальон реактивных миномётов СС
- 5-й танковый разведывательный батальон СС
- 5-й танковый батальон связи СС
- 5-й транспортный батальон СС
- 5-й ремонтный батальон СС
- 5-й батальон обслуживания СС
- 5-й санитарный взвод СС
- 5-й полевой госпиталь СС
- 5-е отделение полевой почты СС
- 5-й взвод фельджандармерии СС
- 5-й полевой резервный батальон СС
- I батальон 23-го панцер-гренадерского полка СС «Норге»
- I батальон 24-го панцер-гренадерского полка СС «Данмарк»
Июнь 1944 года[2]
- 5-й танковый полк СС
- 9-й гренадерский полк СС «Германия»
- 10-й гренадерский полк СС «Вестланд»
- 5-й артиллерийский полк СС
- 5-й разведывательный батальон СС
- 5-й сапёрный батальон СС
- 5-й батальон самоходной артиллерии СС
- 5-й зенитно-артиллерийский батальон СС
- 5-й батальон реактивной артиллерии СС
- 5-й противотанковый батальон СС
- 5-й батальон связи СС
Командиры дивизии
- Обергруппенфюрер СС Феликс Штайнер — 1 декабря 1940 — 1 мая 1943 года
- Обергруппенфюрер СС Гилле, Герберт Отто — 1 мая 1943 — 6 августа 1944 года
- Оберфюрер СС Эдуард Дайзенхофер — август 1944 года
- Штандартенфюрер СС Йоханнес Мюленкамп — август 1944 — 9 октября 1944 года
- Оберфюрер СС Карл Ульрих — 9 октября 1944 — 5 мая 1945 года
Награждённые Рыцарским крестом Железного креста
Рыцарский Крест Железного креста (54)
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
- Хельмут Пфёртнер — 18 января 1942 — унтерштурмфюрер СС, командир взвода 2-й роты полка СС «Германия»
- Фриц фон Шольц — 18 января 1942 — оберфюрер СС, командир полка СС «Нордланд»
- Карл Шламельхер — 1 марта 1942 — гауптштурмфюрер СС, командир 3-го дивизиона 5-го артиллерийского полка СС
- Август Дикман — 23 апреля 1942 — штурмбаннфюрер СС, командир 1-го батальона 9-го полка СС «Германия»
- Йоханнес Мюленкамп — 3 сентября 1942 — штурмбаннфюрер СС, командир 5-го танкового батальона СС
- Ханс Дорр — 27 сентября 1942 — гауптштурмфюрер СС, командир 4-й роты 9-го полка СС «Германия»
- Герберт Отто Гилле — 8 октября 1942 — оберфюрер СС, командир 5-го артиллерийского полка СС
- Гарри Полевач — 23 декабря 1942 — штурмбаннфюрер СС, командир 3-го батальона полка СС «Нордланд»
- Маркус Фаульхабер — 25 декабря 1942 —оберштурмфюрер СС, командир 3-й роты полка СС «Германия»
- Хуго Эйхгорн — 15 января 1943 — гауптштурмфюрер СС, офицер штаба саперного батальона дивизии СС «Викинг»
- Макс Шэфер — 12 февраля 1943 — оберштурмбаннфюрер СС, командир саперного батальона дивизии СС «Викинг»
- Эрвин Райхель — 28 февраля 1943 — штурмбаннфюрер СС, командир 10-го полка СС «Вестланд»
- Вилли Эсслингер — 19 июня 1943 — гауптшарфюрер СС, командир взвода 3-й роты противотанкового батальона дивизии СС «Викинг»
- Юрген Вагнер — 24 июля 1943 — оберфюрер СС, командир 9-го полка СС «Германия»
- Вальтер Шмидт — 4 августа 1943 — гауптштурмфюрер СС, командир 3-го батальона 10-го полка СС «Вестланд»
- Альберт Мюллер — 4 августа 1943 — гауптшарфюрер СС, командир противотанкового взвода 4-й роты 10-го полка СС «Вестланд»
- Георг Эберхардт — 4 августа 1943 — штурмбаннфюрер СС, командир эстонского добровольческого батальона СС «Нарва»
- Хельмут Бауэр — 12 сентября 1943 — обершарфюрер СС, командир взвода 3-й роты 5-го танкового полка СС
- Ганс Юхем — 12 сентября 1943 — гауптштурмфюрер СС, командир 2-го батальона 9-го полка СС «Германия»
- Гюнтер Зиттер — 13 сентября 1943 — гауптштурмфюрер СС, командир 2-го батальона 10-го полка СС «Вестланд»
- Ганс Дрексель — 14 октября 1943 — оберштурмфюрер СС, заместитель командира 2-го батальона 10-го полка СС «Вестланд»
- Пауль Трабандт — 14 октября 1943 — гауптшарфюрер СС, командир взвода 2-й роты противотанкового батальона дивизии СС «Викинг»
- Бруно Хинц — 2 декабря 1943 — унтерштурмфюрер СС, командир 2-й роты 10-го полка СС «Вестланд»
- Густав Шрайбер — 2 декабря 1943 — гауптшарфюрер СС, командир 7-й роты 9-го полка СС «Германия»
- Леон Дегрель — 20 февраля 1944 — гауптштурмфюрер, командир штурмовой бригады «Валлония»
- Иоахим Рихтер — 23 февраля 1944 — оберштурмбаннфюрер СС, командир 5-го артиллерийского полка СС
- Манфред Шёнфельдер — 23 февраля 1944 — оберштурмбаннфюрер СС, начальник оперативного отдела штаба дивизии СС «Викинг»
- Фриц Эрат — 23 февраля 1944 — оберштурмбаннфюрер СС, командир 9-го полка СС «Германия»
- Карл Николусси-Лек — 9 апреля 1944 — оберштурмфюрер СС, командир 8-й роты 5-го танкового полка СС
- Курт Шумахер — 4 мая 1944 — унтерштурмфюрер СС, командир 3-й роты 5-го танкового полка СС
- Вилли Хайн — 4 мая 1944 — оберштурмфюрер СС, командир 2-й роты 5-го танкового полка СС
- Отто Шнайдер — 4 мая 1944 — оберштурмфюрер СС, командир 7-й роты 5-го танкового полка СС
- Герхард Фишер — 4 мая 1944 — унтершарфюрер СС, и. о. командира взвода 3-й роты противотанкового батальона дивизии СС «Викинг»
- Генрих Дебус — 4 мая 1944 — оберштурмфюрер СС, заместитель командира 5-го танкового разведывательного батальона дивизии СС «Викинг»
- Франц Хак — 14 мая 1944 — штурмбаннфюрер СС, командир 3-го батальона 9-го полка СС «Германия»
- Вернер Мейер — 4 июня 1944 — оберштурмфюрер СС, командир 1-й роты 9-го полка СС «Германия»
- Фриц Биги — 16 июня 1944 — обершарфюрер СС, командир взвода 5-й роты 9-го полка СС «Германия»
- Альфред Гроссрок — 12 августа 1944 — унтерштурмфюрер СС, командир взвода 6-й роты 5-го танкового полка СС
- Хайнц Мурр — 21 сентября 1944 — гауптштурмфюрер СС, командир 3-го батальона 9-го полка СС «Германия»
- Хуго Руф — 16 октября 1944 — обершарфюрер СС, командир взвода 3-й роты 5-го танкового полка СС
- Эгон Франц — 16 октября 1944 — унтершарфюрер СС, командир взвода 3-й роты 9-го полка СС «Германия»
- Ганс Флюгель — 16 октября 1944 — гауптштурмфюрер СС, командир 2-го батальона 5-го танкового полка СС
- Алоиз Шнаубельт — 16 ноября 1944 — унтершарфюрер СС, командир орудия 3-й роты зенитного батальона дивизии СС «Викинг»
- Эберхард Хедер — 18 ноября 1944 — гауптштурмфюрер СС, командир саперного батальона дивизии СС «Викинг»
- Пауль Зенгас — 11 декабря 1944 — оберштурмфюрер СС, командир 1-й роты 5-го танкового полка СС
- Герхард Лотце — 1 февраля 1945 — оберштурмфюрер СС, командир 5-й роты 10-го полка СС «Вестланд»
- Зёрен Кам — 7 февраля 1945 — унтерштурмфюрер СС, командир 1-й роты 9-го полка СС «Германия»
- Фриц Даргес — 5 апреля 1945 — оберштурмбаннфюрер СС, командир 5-го танкового полка СС
- Ганс Зигмунд — 5 апреля 1945 — обершарфюрер СС, командир взвода 11-й роты 9-го полка СС «Германия»
- Йозеф Штир — 5 апреля 1945 — гауптшарфюрер СС, командир взвода 10-й роты 9-го полка СС «Германия»
- Карл Пикус — 17 апреля 1945 — оберштурмфюрер СС 5-го танкового полка СС
- Зепп Драксенбергер — 17 апреля 1945 — гауптшарфюрер СС, командир саперного взвода штабной роты 5-го танкового полка СС (награждение не подтверждено)
- Карл-Хайнц Бюлер — 6 мая 1945 — оберштурмбаннфюрер СС, командир 9-го полка СС «Германия» (награждение не подтверждено)
- Карл-Хайнц Лихте — 6 мая 1945 — гауптштурмфюрер СС, командир 5-й роты 5-го танкового полка СС (награждение не подтверждено)
Рыцарский Крест Железного креста с Дубовыми листьями (7)
- Феликс Штайнер — 23 декабря 1942 — группенфюрер СС, командир дивизии СС
- Август Дикман — 20 апреля 1943 — штурмбаннфюрер СС, командир 1-го батальона 9-го полка СС «Германия»
- Герберт Отто Гилле — 1 ноября 1943 — бригаденфюрер СС, командир дивизии СС
- Ханс Дорр — 13 ноября 1943 — гауптштурмфюрер СС, командир 1-го батальона 9-го полка СС «Германия»
- Вальтер Шмидт — 14 мая 1944 — гауптштурмфюрер СС, командир 2-го батальона 10-го полка СС «Вестланд»
- Йоханнес Мюленкамп — 21 сентября 1944 — штандартенфюрер СС, командир дивизии СС
- Франц Хак — 18 апреля 1945 — оберштурмбаннфюрер СС, командир 10-го полка СС «Вестланд»
Рыцарский Крест Железного креста с Дубовыми листьями и Мечами (3)
- Август Дикман — 10 октября 1943 — оберштурмбаннфюрер СС, командир 10-го полка СС «Вестланд» (посмертно)
- Герберт Отто Гилле — 20 марта 1944 — группенфюрер СС, командир дивизии СС
- Ханс Дорр — 9 июля 1944 — штурмбаннфюрер СС, командир 9-го полка СС «Германия»
Рыцарский Крест Железного креста с Дубовыми листьями, Мечами и Бриллиантами (1)
- Герберт Отто Гилле — 19 апреля 1944 — группенфюрер СС, командир дивизии СС
Напишите отзыв о статье "5-я танковая дивизия СС «Викинг»"
Литература
- Руперт Батлер. SS-Wiking. История пятой дивизии СС «Викинг». 1941—1945. — М.: АСТ, 2006. — 192 с. — 5000 экз. — ISBN 5-17-037688-X.
- Теодор Хоффман. Дивизия СС «Викинг». — М.: ЯУЗА-ПРЕСС, 2009. — 448 с. — 3500 экз. — ISBN 978-5-9955-0065-0.
- Fritz Hahl, Mit Westland im Osten (Erlebnisbericht)
- Hendrik C. Verton, Im Feuer der Ostfront. Ein niederländischer Freiwilliger an deutscher Seite im europäischen Schicksalskampf (Erlebnisbericht; mit einem Vorwort von Erich Mende)
Примечания
- ↑ 1 2 Бабій Л. Група вояків дивізії «Галичина» на вишколі й фронті у дивізії «Вікінг» 1944 року// Вісті Комбатанта. — 1994. — № 5-6. — С. 111—116.
- ↑ 1 2 3 4 Стивен Ньютон. «Пожарник» Гитлера — фельдмаршал Модель. — АСТ, АСТ Москва, Хранитель, 2007. — 507 p. — (Неизвестные войны). — ISBN 5-17-040914-1.
Ссылки
- [wolfschanze.vif2.ru/ История СС]
- [www.division.cc/5th_SS_ru.htm/ 5-я танковая дивизия СС «Викинг»]
- [www.mihistory.kiev.ua/IIWW/reich/Tank_vojska/SS-PD/5pdSS.htm/ 5-я танковая дивизия СС «Викинг»]
| ||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий 5-я танковая дивизия СС «Викинг»
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
